— Очевидно, — сказал Делонг, закурив, — он просто перестал нас устраивать. В этом все дело.

— Кто? — рассеянно спросил Фрэнк, пальцем подгоняя один целлофановый жгутик к другому.

— Мистер Перон, кто же еще.

Фрэнк поднял голову и посмотрел на шеф-инженера с хмурым недоумением:

— А когда он нас устраивал? И почему вы вообще думаете, что…

— Что в Байресе не обошлось без нашей помощи? Сынок, в моем возрасте привыкаешь смотреть на вещи более зорко. Когда-то Перон был нам выгоден, несмотря на так называемый «антиимпериализм», все эти истории с Браденом и прочее, — был выгоден как гарантия против красной опасности в южной части полушария. Он и еще этот чилиец — как его, Ибаньес? А когда Перон довел страну до того, что возникла опасность взрыва, — мы убираем Перона и, так сказать, приоткрываем предохранительный клапан. Обратите внимание, Хартфилд, это стало стандартом нашей политики в отношении всех диктаторов. Их используют как дубинку против красных, а потом выбрасывают. Легко и просто, а? Нужно только очень внимательно следить за манометром, потому что в случае чего первыми, кто воспользуется взрывом в своих целях, будут те же красные. Логично?

— Не знаю, я никогда об этом не думал. Пожалуй, то, что вы сказали, выглядит и в самом деле логично.

— Еще бы! — торжествующе сказал Делонг. — Сынок, что бы про меня ни говорили, у меня все же есть голова на плечах. Мне следовало бы быть государственным деятелем, а не строить эти идиотские машины, которые стареют раньше, чем заканчиваются их заводские испытания. Я не люблю моей профессии, Хартфилд. Тупое, в сущности, дело. При всей кажущейся сложности и тонкости. Не говоря уже о том, что работаем мы для убийства, не для чего-нибудь.

Фрэнк снял и протер очки.

— Не знаю, — сухо сказал он. Он не любил таких разговоров. — Всякое оружие убивает, нужно только различать — кого и при каких обстоятельствах. Если существует вообще по-настоящему гуманное оружие, то это именно наше. Машины, которые мы выпускаем, предназначены только для перехвата. Когда уничтожается вражеский бомбардировщик, нужно думать не о погибшем экипаже, а о спасенном городе. Я на это дело смотрю так, и разговоры о «работе для убийства» представляются мне пустыми.

— Верно, — кивнул Делонг. — Многие мысли, сынок, не направленные на извлечение практической выгоды, принято считать пустыми. Однако без них не проживешь. Просуществовать можно, не спорю. Так что это дело вкуса. А ваши слова о «гуманном оружии» просто наивны! Это вам еще повезло, что вы «пришли к нам сейчас, когда завод выпускает эту модель. А что бы вы сказали, появившись здесь на три года раньше, когда мы работали для военно-морского ведомства? Мы выпускали палубные истребители-бомбардировщики, типичные многоцелевые машины. Да вы знаете — А-26 «Барракуда». В Корее они применялись как штурмовики, и они же эскортировали бомбардировочные группы за 38-ю параллель. Значит, строившие эту самую «Барракуду» поступали плохо, а построившие «Стратофайтер» — хорошо? Наивно, сынок. Все мы работаем для убийства! Сегодня вы делаете перехватчик, а завтра не поладили с начальством и оказываетесь перед необходимостью искать работу, а единственная фирма, которая вам эту работу предлагает, строит, как вы вдруг узнаете, вовсе не перехватчики, а межконтинентальные атомоносцы. Что же вы в таком случае сделаете? Откажетесь? Ничего подобного, сынок! Вы поворчите, а потом с тем же точно рвением засядете за расчеты какого-нибудь «Хастлера» или «Динозавра». Вот так-то… Ну, ладно…

Он еще раз посмотрел на часы и встал, сказав, что должен еще зайти к макетчикам. Поднялся и Фрэнк.

— Любопытно, что расскажет Кэрин, вернувшись из Байреса, — сказал Делонг, идя рядом с Фрэнком к выходу. — Новый президент уже принес присягу, читали? Опять какой-то генерал. Итальянская фамилия, что-то вроде Леонардо.

— Лонарди, — поправил Фрэнк. При всем своем равнодушии к политике он внимательно прочитывал в газетах все, касающееся Аргентины. — Лонарди, его показывали по телевизору.

— Значит, еще один, — сказал Делонг. — Ну-ну, qui vivra — verra…

— Простите?

— Я говорю: поживем — увидим. Нет, это я не из снобизма, — я ведь канадец, наполовину француз. Вы не бывали у нас? Приезжайте, не пожалеете. Посмотрите Онтарио, половите лососей…

— Эй, Хартфилд! — окликнул женский голос. — Мистер Делонг, довольно вам его мучить, отпустите человека!

Фрэнк обернулся — та же мисс Уоррен привстала из-за столика и поманила его к себе. С нею сидели еще две девушки.

— Ладно, идите, — сказал Делонг. — Я же вам говорил — за заместительницами сенориты дело не станет…

Фрэнк нехотя пошел к столику Шийлы Уоррен.

— У меня кончается перерыв, — сказал он, пожимая руки ее приятельницам. — А после обеда будет совещание.

— До чего же эти мужчины себя ценят, — вздохнула Шийла. — Не бойтесь, мы вас не задержим, раз вы столь важная и занятая личность. С Рондой вы знакомы? А это вот — Энн Вандербилт.

— Ух черт, — сказал Фрэнк, сделав испуганное лицо. Девушки засмеялись.

— Где там, — вздохнула Шийла. — К сожалению, она просто машинистка. Важно другое, Хартфилд. В субботу Энн празднует день рождения…

Фрэнк поклонился:

— Мисс Энн, примите мои искренние…

— Не торопитесь с поздравлениями, вы принесете их в субботу, ко мне домой. Ясно?

— Страшно любезно с вашей стороны, — пробормотал Фрэнк. — Непременно буду.

— Ронда, поставьте его в список, — сказала Шийла. — У нас сегодня чудный улов — правда, девочки? Господи, как я в субботу напьюсь!

— Можете рассчитывать на мою поддержку, — кивнул Фрэнк. — А пока я пошел, мне действительно пора.

— В субботу к девяти! — крикнула ему вслед мисс Вандербилт.

В субботу, с самого утра, Фрэнка не покидала уверенность, что ничем хорошим этот день не кончится. Началось с того, что утром отказала бритва, оставив его выбритым ровно наполовину. Фрэнк разобрал механизм, но от торопливости — времени оставалось в обрез — рассыпал мелкие детали, и часть из них укатилась под письменный стол. Пришлось одалживаться у квартирной хозяйки, сын которой пользовался обычным «жиллетом». На работу он опоздал.

Неприятности ждали и там. Рабочий день начался совещанием с представителями фирмы «Уэстерн электроникс», по субконтракту устанавливающей на новой машине все спецоборудование; вернее, она это оборудование только поставляла, размещать его в радарном и других отсеках проектируемой машины предстояло им, то есть Фрэнку и его коллегам, — в этом-то и была загвоздка. Каждая сторона отстаивала свой вариант решения, в конце концов ни к какому решению не пришли, и представитель «Уэстерна», запихав бумаги в портфель, улетел консультироваться со своими боссами. Совещание оставило у Фрэнка неприятный осадок: всякий раз, когда в чисто инженерную проблему вмешивались соображения бизнеса, ему хотелось плюнуть на все и отойти в сторону.

Потом оказалось, что в мастерских не успели изготовить заказанное неделю назад моделирующее устройство. Фрэнк окончательно пал духом и целый час просидел перед приколотым на кульман листом ватмана, где накануне начал набрасывать блок-схему управления демпферными сервомеханизмами. Сидел, курил, стряхивая пепел в желоб чертежной доски, и злился.

Злился он и на себя, и на пройдох-субконтрактистов, и на Шийлу Уоррен. Зачем ему туда идти? В первый раз в жизни увидел эту дурацкую мисс Вандербилт (надо же, такая фамилия) — и изволь праздновать ее день рождения…

Перед концом работы Фрэнку пришлось сходить в аэродинамическую лабораторию, где при продувке модели обнаружились какие-то неполадки в телеметрической системе. Вернулся он оттуда злой как черт. Выведя из заводского паркинга свой «плимут-52», купленный в прошлом году у старьевщика за полтораста долларов, Фрэнк погнал к городу что было духу, не жалея дребезжащей машины и постепенно успокаиваясь. Не успел он войти в дом, как позвонил Рой — его, оказывается, девчонки тоже пригласили. Они договорились ехать вместе, потом Рой спросил, не собирается ли Фрэнк на стадион, посмотреть игру заводских регбистов. Фрэнк отказался, наспех закусил и лег поспать до вечера.