Передо мной появился стандартный одноразовый контракт НХЭЛ на спотовую поставку. Я видел этот текст много раз, но никогда не подписывал сам. Такой «мелочью» занимался напрямую Директорат продаж.

— Грузополучатель: «Арктик Дримс, Лимитед», — указал я, — «Арктик Дримс»… Что-то я не помню, чтоб мы им когда-либо поставляли нефть.

— Не трудитесь, не вспомните. «Арктические Мечты» — туристическая контора, в Канаде. До GFC специализировалась на экологическом туризме, а с 2009 занимается чем попало.

— И отчего такой странный выбор?

— Родственные связи. Компания целиком и полностью принадлежит сестре моей ненаглядной супруги. Главное, получатель не будет доискиваться, почему на российском контракте отсутствует круглая печать, и отчего коносамент не отправлен по DHL, а прибыл на берег в портфеле старпома.

— Признайтесь, вы собираетесь на этом навариться.

— Совмещаем приятное с полезным. Оплата по спотовой цене на день отгрузки. «Арктик Дримс» мгновенно перепродаёт дальше, но уже по цене следующего дня. Если цена возросла за день всего на один доллар за баррель, а на танкере — чуть больше восьмисот тысяч баррелей…

— Неплохо!

— Я кой-чему научился у наших эффективных менегеров в Директорате перевозок! Вообще, если перепродажа спотовой поставки делается независимым брокером — это честная игра в рулетку, как и любая краткосрочная инвестиция на бирже. Можно крупно выиграть, и так же крупно проиграть. Но если у брокера есть высокопоставленный приятель в пароходстве, можно слегка менять график доставки. Всё равно, если подкрутить рулетку в свою пользу. Тогда в среднем выигрышей будет несколько больше, чем проигрышей. Нефтяная компания получит чуть меньше, зато брокер и тот парень из пароходства — набьют карманы.

— Метод классический. Только вот не знал, парни из Директората перевозок имеют… имели такой… весёлый дополнительный источник доходов. Подписывать?

— Вот тут и вот тут. Потом внизу на каждой страничке, и ещё — на коносаменте. А в прошедшем времени — вы зря. Думаете, если у «переходных управляющих» в Петербурге дорвутся руки до танкеров, они не станут химичить?

— Вы же сказали, у них нет опыта морских перевозок?

— Это чтобы ходить по морю нужен опыт. А воровать у работодателя? Такой «опыт» приходит быстро. Правда, без настоящего морского опыта, танкеры поломаются или потонут. Вот тогда-то лавочка и закроется окончательно.

Я отложил ручку, — Вам от меня ещё что-нибудь нужно?

— Нет, всё готово. Идите в изолятор. Минут через пятнадцать случится пожарная тревога. Доктор в курсе.

По дороге в изолятор я подумал: «Академик Доллежаль» — не самый крупный танкер. Танкер ледового класса всегда меньше среднего, коротышка. Никакого сравнения с монстрами, что возят нефть из Саудовской Аравии. А объём всё равно приличный — восемьсот тысяч баррелей! Кто говорит, месторождение в миллиард баррелей геологических запасов — неимоверно круто? Правильно Ланц сказал: миллиард баррелей — ненасытной Америке на один заглот.

Как и было предсказано, красный звонок громкого боя над дверью взорвался оглушительным стаккато. Доктор за столом невозмутимо приложился к кружке кофе и продолжил что-то печатать в ноутбуке. Нэт села на койке, протирая со сна глаза. Накачанная лекарствами Соф едва шевельнулась. Только Лацаро взвился и через тридцать секунд уже стоял, одетый в костюм «Телепузика», со спасательным жилетом на шее и с сумками в руках. Аппарат Маркони начал отбивать тревожные телеграммы:

— Что, пожар? Нет, ну как же может пожар, мы ведь только-только из порта. Пожарные учения, наверно, но тогда почему внезапно? Доктор, мистер Смайлс, а почему же вы не надеваете костюмы? Доктор, вы же сами говорили, если пожарная тревога, надо сразу в костюм.

— Сразу в костюм надо только вам, — прокричал доктор сквозь трели обезумевшего звонка, — Я обеспечиваю эвакуацию пострадавших, мистер Смайлс — помогает. Сейчас будет приказ капитана.

Звонок отключился, и из динамика корабельной трансляции раздался голос Воронцова по-английски:

— Внимание. Пожар на борту! Пожар на борту! Это не учения. Пожарная группа один — на палубу-четыре срочно! Для ликвидации возгорания! Пожарная группа два — на верхнюю палубу! Гидранты на товсь! Пожарная группа три — в изолятор! В распоряжение доктора! Машинному — стоять по расписанию-два!

— Вот видите — капитан сказал: не учения! Мамма миа! Что же делать? Зачем я сел на этот дурацкий танкер? Тут же нефть, правильно? — ещё пуще запаниковал Маркони.

— Да не волнуйтесь вы. Ситуация под контролем, — улыбнулся доктор, — Вам валерьянки накапать?

Из коридора раздались торопливые шаги. Матросы, в рабочих спасательных жилетах с фалами, и с жёлто-чёрными баллонами изолирующих противогазов «Dräger» за спиной, вошли в лазарет. Из коридора самую малость попахивало дымом, но филиппинцы улыбались беззаботно, а их дыхательные маски болтались на груди.

— Группа три, — сообщил старший, — Кого эвакуировать, доктор?

— Пока никого. Ждём приказа капитана.

Коротко вякнула сирена, и раздался голос Воронцова: — Внимание. Говорит капитан. Отбой пожарной тревоги. Повторяю: отбой пожарной тревоги. Возгорание ликвидировано. Персоналу машинного отделения — стоять по обычной вахте. Старший электрик, поднимитесь в рубку. Старший электрик — в рубку!

— Доктор, нам можно идти? — спросил старший команды три.

— Да, конечно идите, — ответил доктор, потом повернулся к обалдевшему Маркони, — А вы снимайте костюм. И как у вас быстро получилось! Долго тренировались?

— А правда уже всё? — спросил консультант, уродливыми оранжевыми перчатками прижимая к груди сумку со стразиками.

— Правда, правда. Капитан сказал: отбой. Возгорание — ликвидировано. Хотите валерьяночки?

Извлечение толстяка-консультанта из спасательного костюма потребовало совместных усилий: доктора и моих. Как Маркони умудрился запрыгнуть в костюм всего за полминуты? Я сидел на полу, и тянул неподатливую губчатую резину вниз. Доктор, скинув туфли и встав на пустую койку, освобождал рукава. Сдувшийся Маркони не прилагал никаких усилий, хорошо хоть не мешал своим треском.

Управившись с костюмом, доктор напоил Маркони валерьянкой и увёл устраивать в другую каюту.

— Что это было? — спросила Нэт как только мы остались одни.

— Радиорубка сгорела.

— Именно радиорубка? Откуда ты знаешь?

— Догадался. Я тебе не говорил, что знаю о морских перевозках? Сначала пожарная тревога, и первую пожарную группу послали на палубу-четыре. Потушили быстро, но капитан сразу вызвал старшего электрика на мостик. Когда сгорают радиорубки, именно так и бывает. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Уже почти не больно.

Слегка поскреблись в дверь. Прибыл стюард с комплектом чистого белья — перестилать освободившуюся койку Маркони. Филиппинец, то и дело посматривал на меня и дочерей. Пассажиры на танкере — большая редкость. Возможно, до нас «Доллежаль» вообще никогда не возил пассажиров. Наконец, молодой человек решился заговорить: — Вы пойдёте с нами до Америки, сэр?

— Если только адмирал Нельсон не высадит нас на необитаемом острове.

— У нас нет никакого Нельсона, — не понял юмора филиппинец, — Вам принести журналы?

— А что у вас есть?

— «Нейшинал Джиографик», «Сциентифик Америкэн», и ещё что-то по-русски. Старпом выписывает для команды, но нам бы лучше «Плэйбой»! — произнеся последнее название, парень глянул в сторону Натали и слегка покраснел.

— Принесите «Нейшинал Джиографик», пожалуйста, — улыбнулась Нэт, — А «Плэйбой» я не люблю читать.

Я думал, после изнасилования девушки должны впадать в панику при виде незнакомых мужчин. Некоторые даже с отцом не могут какое-то время общаться. Но к Нэт правило вроде бы не относилось.

Закончив с койкой, филиппинец принёс из коридора швабру и принялся протирать и без того безупречно-чистый пол. Не знаю, как там у Флинта или Нельсона, но корабль капитана Воронцова содержался в образцовом состоянии. Появился доктор, в руках небольшой жидкокристаллический телевизор и проигрыватель DVD.