Войдя в фанзу, она увидела свекровь, сидящую подле Эсуги.
— Я рада вас видеть, — сказала Денними, раздеваясь. И по тому, как свекровь поглядела на нее, поняла, что пришла та не с добрыми намерениями.
— Это правда, что ты продала маленькую? — спросила она чужим от волнения голосом.
— Я ее устроила в концерн, — ответила Денними. — Там девочке будет лучше… — Поколебавшись, достала из-под тюфяка письмо, подала свекрови: — Получила оттуда…
Выхватив из ее рук письмо, свекровь в гневе разорвала его на мелкие кусочки, швырнув в лицо Денними:
— Бедный Чунами! Знал бы он, на какое чудовище променял свою мать! О небо! За что же ты послало моему сыну эту женщину?
Денними собрала клочки письма, положила под тюфяк. И сказала сдержанно:
— Не говорите такие слова…
— Ты мне рот не затыкай! — заорала мать Чунами, поднимаясь. — Ты убила моего сына, продала его дочь! И хочешь, чтобы я молчала? Пусть меня сразит гром, если я еще раз ступлю на порог этой фанзы! Но прежде — я расскажу всем людям о том, какая ты есть…
— Замолчите, или… — Денними прикрыла ладонью рот, боясь дерзких слов, которые неудержимо рвались из груди.
Свекровь, привыкшая видеть невестку покорной, обомлела.
— Конечно, теперь мы тебе не нужны. Теперь тебе нужно другое. Слышала, почему тебе японец казну доверил!
— Уходите, — сказала Денними холодно.
— Я прокляну тебя, — прохрипела свекровь, отыскивая у порога свою обувь.
— Я уже проклята небом, — отозвалась Денними, опускаясь на циновку.
— Ты еще долго жить будешь! — не унималась женщина. — Небу не угодны такие, как ты!..
— Это верно, — согласилась Денними. — Я буду жить. Я еще не до конца испила горе.
— Скажи уж лучше, что тебе нужно сожрать и эту девочку! — ледяным голосом прошептала свекровь, тыча пальцем на Эсуги. — Но тебе это не удастся, я заберу ее к себе. А ты найди что-нибудь полакомее. Ты ведь этого хотела, избавляясь от Бондо! Пусть будет так и пропади ты не своей смертью!
С этими словами она подскочила к Эсуги, желая увести ее с собой.
А та, пытаясь вырваться из цепких рук бабушки, упиралась, готовая разрыдаться.
— Оставьте ее, — строго и настойчиво сказала Денними. — И уходите быстрее, пока я не позвала соседей!..
— Соседей? — Свекровь плюхнулась на тюфяк и подбоченилась: — Зови, всех до одного зови! Я им расскажу сказку про тигрицу, сожравшую своего детеныша. Не поверят ведь этому! Ты лучше скажи: зачем тебе Эсуги? Тебе нужны деньги? Я дам их. Не меньше других дам. Сколько она стоит?..
Ни в одном слове свекрови не было и частицы правды, но они жалили, проникая в самое сердце Денними. Надо было возразить, объяснить все как есть или молча выслушать оскорбления — и она ушла бы без обиды, но сил не было ни говорить, ни выслушивать ее. Ловя ртом воздух, Денними позвала Эсуги. Девочка вырвалась из объятий бабушки, бросилась к матери и прижалась к ней.
— Ты меня не бойся, — сказала свекровь, снова подходя к Эсуги. — Я детей не продаю. А твоя мать продала сестренку. И с тобой то же будет.
— Неправда, — едва слышно прошептала Эсуги, недоверчиво глянув исподлобья на бабушку.
— Тогда скажи: где твоя сестренка? Молчишь? А ты спроси омони. Спроси, куда она подевала Бондо? Вот когда узнаешь — сама придешь к своей бабушке.
Свекровь ушла.
— Она ушла, — сказала Эсуги, глядя на мать все еще перепуганными глазами. А потом присела около нее и, опустив голову на ее колени, задумчиво спросила: — Омони, ведь правда Бондо уехала учиться?
— Да, доченька.
— Бабушка обманывает, да?
— Да, доченька.
Эсуги вздохнула облегченно:
— Конечно, обманывает.
Глава четвертая
ХЭ ПХАРИ
В эти трудные дни Денними встретила Хэ Пхари — владельца небольшой ювелирной лавки. Она вошла в контору и, не смея поднять глаза, сняла с пальца кольцо, протянула хозяину. Привычным жестом повертев кольцо, Хэ Пхари сказал, что не нуждается в серебряных изделиях. Денними невольно взглянула на ювелира, и тот заметил в ее глазах отчаяние. Но не сострадание заставило Хэ Пхари остановить уходящую женщину: он был ошеломлен ее красотой. И если бы не живые, чуть раскосые глаза с необычайным блеском, он посчитал бы ее лицо восковой маской искусных мастеров-японцев, которыми украшены косметические залы Токио. Гладко зачесанные волосы отливали каким-то неуловимым оттенком, напоминавшим опытному ювелиру цвет редкого камня, хранившегося в его сейфе.
Он провел ее в комнату и, угостив чаем, тихо сказал:
— Вижу — у вас горе.
— Да, господин, — ответила Денними, удивленная добрым расположением хозяина.
Хэ Пхари придвинул к ней сладости:
— Расскажите, пожалуйста, о себе.
— Это займет много времени, — сказала Денними, благодарно глядя на ювелира. — И, пожалуй, нет ничего интересного…
— Я хочу знать о вас больше, — сказал Хэ Пхари, принимая удобную позу и участливо глядя на нее.
Своей добротой и деликатностью этот мужчина живо напомнил Макуру, возможно, поэтому Денними стала откровенной. Хэ Пхари слушал проникновенно и участливо, все больше и больше убеждаясь в том, что она в безвыходном положении и будет рада любой работе. Он решил использовать ее как посредника в торговле наркотиками. Красота этой женщины гарантирует успех дела и явится надежной маскировкой от глаз вездесущих агентов.
Выслушав до конца печальный рассказ Денними, он тихо воскликнул:
— Вы рассказали невероятное! В это невозможно поверить!
— Я не хотела разжалобить господина ювелира. Я рассказала правду, — сказала Денними.
— Это невероятно! — повторил Хэ Пхари и, вынув из кармана какие-то монеты, вложил их в руку Денними. — Купите что-нибудь вашей девочке. И не нужно благодарностей. Человек не может оставаться равнодушным к горю другого.
А дальше без обиняков Хэ Пхари объяснил, что требуется от Денними. Если бы в эту минуту ювелир выложил перед нею все свое богатство и сказал, что оно отныне принадлежит ей, Денними, она вряд ли поразилась больше, чем только что услышанному. Богатый господин доверяет ей, верит в ее добропорядочность! Янбани верит простолюдинке! Она любой ценой должна доказать, что и ченмин такой же порядочный человек, как и янбани. Люди придумали много добрых слов, Денними их не растрачивала, хранила, как хранят ракушки жемчужные зерна. Ей некому было их дарить, а сегодня…
В лавку кто-то вошел, и ювелир попросил Денними зайти в другой раз.
Отец Хэ Пхари был известным коммерсантом, через руки которого проходил в Корею чуть ли не весь экспортный груз. Работая в конторе отца, Хэ Пхари скоро усвоил науку превращения товара в деньги. Он считал, что делать деньги дело пустяковое, надо только иметь небольшие накопления. Будучи скупым и расчетливым человеком, отец не решался выделить ему сумму, которая позволила бы сыну вести самостоятельную коммерцию. Учиться Пхари не хотел и не раз сбегал из гимназии, куда его устраивал отец. После крупной ссоры Пхари скрепя сердце согласился служить в конторе отца. Но вот однажды он исчез. На поиски кинулись десятки сыщиков, которым было обещано приличное вознаграждение. И несмотря на то что время от времени убитый горем отец удваивал вознаграждение, поиски не приносили успеха. Прошло три года. Отец уже было поверил, что его единственного сына постигло несчастье, как вскоре явился человек, который сбросил с портрета Пхари траурную ленту. Он сообщил, что видел его в Токио. Через год появился и сам Пхари — в модном европейском костюме, котелке.
Отец обещал помочь ему деньгами, если он навсегда откажется от своей непутевой жизни и останется в доме родителей. И хотя в деньгах Пхари не нуждался, он принял их и через месяц открыл ювелирную лавку.
К золотым россыпям российского Дальнего Востока тянулись люди почти со всего света. И среди них большую часть составляли корейцы и китайцы. Найти и награбить золото было делом несложным. Труднее было пронести его через таежные дебри и обширные топи. Многих людей схоронила тайга, еще больше погибло от голода и цинги. Хэ Пхари оказался человеком счастливой судьбы. Он рассказывал, что нашел в тайге мертвеца. Тот сжимал в руке истлевший от времени кожаный мешок с драгоценным песком. Ходили слухи, будто бы Хэ Пхари сам убил человека. Кто-то видел, что он ушел из России со стариком, сумевшим скопить на заимках много золота. Как бы то ни было, Хэ Пхари завидовали, ему кланялись, а его мастера чеканили из этого золота прекрасные украшения для щедрых жен янбаней. Рос и авторитет Хэ Пхари среди деловых людей. Теперь мало кто мог тягаться с ним в вопросах коммерции. Ему без труда удалось уговорить отца — осторожного и расчетливого коммерсанта — заняться шатким, но прибыльным делом. Сбывая за границей разного рода товары, он ввозил оттуда наркотики.