Все это, надо признаться, очень красиво, величественно, возвышенно и мастерски написано. Но где же правда в этой напичканной преувеличениями картине? Крокодилы в природном состоянии ведут себя обычно не так, как эмблема городских фонтанов; пеликаны, а равно как и лебеди, как мы знаем, не имеют привычки читать, как послушные дети, молитвы по утрам и вечерам.

Писатель побывал у натчезов, этих страшных дикарей, убивших, скальпировавших и частично съевших несчастных французских колонистов из форта Розали. Он познакомился с верховным вождем племени по прозвищу Солнце, уверявшим, что спустился с дневного светила, очевидно, одним из сыновей, внуков или родственников по побочной линии мадам Дюбуа, супруги бедного сержанта французской гвардии, которая, как известно, сама сделала себя вдовой.

Шатобриан описал интимную жизнь дикарей и рядом с абсолютно неверно представленной ролью женщины у североамериканских краснокожих начертал захватывающую картину подготовки к войне у этих первобытных людей, для которых она великое и, можно сказать, единственное занятие. Вот несколько не связанных между собой отрывков:

«…У дикарей вооружены все, мужчины, женщины и дети, но отряд воинов состоит обычно из пятой части племени. Пятнадцать лет — это возраст, когда индеец становится воином… Война для них более законное дело, чем для цивилизованных народов, потому что почти всегда объявляется во имя существования племени, которое ее развязывает, чтобы сохранить охотничьи угодья или земли, пригодные для возделывания. И именно эта причина, по какой индеец, стремясь выжить, занимается смертельным для себя ремеслом, создает непримиримую вражду между племенами, оспаривающими друг у друга пропитание для семьи…

Война объявляется необычным и страшным образом. Четыре воина, окрашенные в черное с головы до ног, проникают в глубоких сумерках к своему будущему врагу; пробравшись к дверям хижин, они бросают в очаг палицу, окрашенную в красный цвет, на ручке которой нанесены известные обеим сторонам знаки, указывающие на мотивы враждебности… Затем индейские глашатаи войны исчезают в ночи, как привидения, испуская знаменитый боевой клич «уооа». Этот звук образуется, если прижимать руку ко рту и часто-часто шлепать по губам, при этом вылетают вибрирующие звуки с диапазоном от глухих до звонких. Заканчивается клич чем-то вроде завывания, которое невозможно описать.

Война отменяется, если враг, слишком слабый, чтобы участвовать в ней, убегает; если же он чувствует себя сильным, то принимает вызов, и тотчас начинаются приготовления к выступлению.

На площади зажигается большой костер, и на огонь ставится военный «янычарский»[458] котел. Каждый воин бросает туда какую-нибудь, принадлежащую ему вещь. Затем устанавливают два столба, к которым подвешивают стрелы, булавы и перья, окрашенные в красный цвет. Столбы устанавливаются с северной, восточной, южной или западной стороны площади, в зависимости от географической точки, откуда должно начаться сражение.

Сделав это, воины принимают боевой медицинский препарат, сильнодействующее рвотное, растворенное в двух пинтах[459] воды, которое они должны выпить залпом. Молодые люди расходятся по окрестностям, но не уходят слишком далеко. Вождь, который руководит ими, натерев шею и лицо медвежьим салом и толченым углем, удаляется в парильню, где проводит целых два дня, потеет, постится и предается размышлениям.

Два дня уединения истекают, молодые воины отправляются, в свою очередь, к военачальнику: они объявляют ему о своем намерении отправиться в поход; хотя совет и объявил войну, это решение никого не связывает; выступление с войском только добровольное.

Все воины разрисовывают себя черной и красной краской так, как, по их мнению, можно сильнее напугать врага. Одни рисуют продольные и поперечные полосы на щеках; другие круглые или треугольные метки; кто-то вычерчивает на лицах змейки. На открытой груди и оголенных руках воинов пишется вся история их подвигов; специальные шифры отображают количество снятых скальпов, битв, в которых они участвовали, опасности, которых они избежали. Эти иероглифы, нанесенные на кожу синими точками, несмываемы и представляют собой наколки, прижженные сосновой смолой.

Воины, совершенно обнаженные или одетые в рубаху без рукавов, украшают перьями только прядь волос, которую оставляют на макушке. За кожаным поясом у них заткнут нож, чтобы раскраивать черепа; на том же поясе подвешена булава; в правой руке лук или карабин; на левом плече они носят колчан, наполненный стрелами, или рог с порохом и пулями…»

А вот еще несколько эпизодов, описанных Шатобрианом.

«…Во время этой овации вождь поет вполголоса знаменитую песню смерти, которую запевают перед пыткой огнем…

Когда воин прощается со своей хижиной, он останавливается на ее пороге. Если у него есть мать, то именно она первой выходит вперед. Он целует ее глаза и губы, затем подходят сестры, и он касается губами их лба; жена падает перед ним ниц, он желает ей добрых духов. Из всех его детей к нему приводят только сыновей; он прикасается к ним топором или булавой, не произнося ни слова. Наконец, последним появляется отец. Ударив сына по плечу, он произносит речь и приглашает его воздать честь их предкам.

На следующий день на ранней заре военачальник выходит из хижины и издает крик смерти… Лагерь поднимается и вооружается…»

Осведомив таким образом читателя о нравах, обычаях и практической жизни краснокожих Северной Америки, описав их охоту, войны, празднества, похороны, Шатобриан вывел на сцену их самих, сделав истинными героями романа, представил во всех деталях такими, какими увидел, или по меньшей мере такими, какими они должны быть в его представлении, поскольку в соответствии с милой привычкой всех поэтов он просто идеализирует этих страшных дикарей, и мы вынуждены смотреть на них сквозь призму его воображения.

Впрочем, не было ли это уже началом реабилитации этих ужасных мерзавцев, грабителей, воров, грязных, грубых каннибалов, воспетых гением, возвысившимся до доброты и сочувствия к ним?

Открытие золота в Калифорнии капитаном Суттером, гвардейским офицером Карла X, вызвало не только интенсивный поток эмиграции, но еще, как говорят американцы, rush[460], то есть массовое нашествие людей, сбежавшихся со всех стран на добычу драгоценного металла.

Суттер нашел в 1841 году первое золото; поставя мельницу на реке Ла-Фурш, он заметил желтые крупинки: вода, приводя в действие колесо, размывала землю и высвобождала из нее металл[461].

Новость тотчас распространилась по всей Америке, потом по всему миру, слухи росли, без сомнения преувеличенные, но по сути правдивые. Тотчас искатели золота нахлынули в долину Сакраменто. Очень быстро были сколочены значительные состояния благодаря открытиям, сделанным неопытными людьми случайно, и рассказы об этих изумительных удачах разошлись по свету, еще больше увеличивая алчность, толкавшую людей стремиться туда за удачей, как в колоссальный игорный дом.

Все слои общества приняли участие в этом безумии: торговцы, рабочие, адвокаты, лесорубы, матросы, врачи, землекопы, пахари, бедняки, мечтающие разбогатеть, богатые, которые хотели стать еще богаче, и бандиты, намеревающиеся собирать с золотых полей свою десятину за счет грубой силы.

Иногда выручка была значительной, но для золотоискателей она стоила тяжелого труда и большого риска. Давила усталость, неслыханные лишения, абсурдная дороговизна, а кругом подстерегали всевозможные опасности, не считая уже грабителей, от которых приходилось беспрерывно защищаться. А еще индейцы, озлобленные вторжением на их земли, скрытно подстерегали день и ночь пионеров золотодобычи и убивали их без жалости. Беда всякому белому, который имел неосторожность удалиться от обжитых мест. Внезапно из кустарников возникали монстры, бесшумно следуя по пятам, бросались на него с поднятым топором, рыча как сумасшедшие, убивали, если не могли захватить живьем, а в последнем случае держали у столба пыток, где он находил медленную жестокую и мучительную смерть.