Несмотря на победы, имевшие большое значение, Монкальм не смог в 1759 году помешать англичанам плотным кольцом блокировать Квебек. Ко всем бедствиям войны добавился голод. Было почти невозможно прокормить население города. Недоставало хлеба и муки. Метрополия танцевала на балах у Помпадур и ничего не присылала. У Монкальма было около 5000 человек регулярных войск, испытанных, храбрых, но ослабленных трехлетней войной. Он мог прибавить к ним 8000 индейцев и около 5000 колонистов, всего 13 000 человек, среди которых восьмидесятилетние старики и двенадцатилетние дети. Англичане же имели возможность выставить войско из 40 000 свежих воинов[281], хорошо накормленных, хорошо экипированных и имеющих мощную поддержку.

Тринадцатого сентября 1759 года, через два месяца осады, Монкальма, лишенного всего, охватило отчаяние. Произошла жестокая битва, французский генерал был смертельно ранен одновременно с вражеским командующим — генералом Вулфом[282].

— Сколько я еще проживу? — спросил он у хирурга, осматривавшего его раны.

— Всего несколько часов, мой генерал.

— Тем лучше. Я не увижу англичан в Квебеке.

Потом он добавил, тихо вытянувшись на кровати:

— Тяжек был день солдата, но кампания закончилась…

Маркиз Монкальм умер утром следующего дня, 14 сентября, почти одновременно со своим врагом генералом Вулфом.

Квебек капитулировал 16 сентября, и Парижский договор, подписанный в 1763 году, отнял у нас Канаду!

Удивительно, что о существовании такой огромной реки, как Миссисипи, едва догадывались до 1686 года, пока она не была открыта Кавелье де Ла Саллем[283].

Эрнандо де Сото, один из сотоварищей Писарро, путешествуя в течение трех лет, с 1538 по 1541 год, по континенту от Мексики до реки Огайо, от Атлантики до районов, орошаемых Миссисипи, имел случай пересечь ее[284], но не оценил ее значение.

Впрочем, у всех, кто огибал южную оконечность Флориды и плавал в Мексиканском заливе, создавалось в большей или меньшей степени ощущение огромного потока, поступающего с континента. Сначала — Жан Рибу из Дьепа, который в 1563 году основал во Флориде кальвинистскую[285] колонию, все члены которой были вырезаны испанцами; потом — Доминик де Гургес, отомстивший за них, и англичанин Ричард Гринвилл, а также Рэйли и его несчастный брат Хемфри Гилберт[286], более известный своими несчастьями, чем открытиями, стоически погибший во время шторма у Азорских островов. Последний, потеряв три корабля и девяносто человек на отмелях, возвращался в Англию всего лишь с двумя кораблями: «Золотая лань» и «Белка» водоизмещением всего двадцать тонн. Именно на «Белке» шел Хемфри. Она не могла устоять перед страшным штормом, идя рядом с «Золотой ланью», экипаж которой ничем не мог ей помочь. Видели, как с Евангелием в руках Хемфри подбадривал людей, готовя их принять христианскую смерть, а затем ушел на дно вместе с маленьким кораблем. Такая же участь постигла капитанов Ньюпорта, Джона Смита, Смуниса и др.

В 1673 году французский миссионер отец Маркетт[287], обследовавший озеро Мичиган, отправился с Жолье на разведку в направлении большой реки, которую индейцы называли Мисчезебе, или «Отец рек»[288]. Они дошли до места впадения в нее реки Арканзас, потом повернули назад.

Именно тогда появился Кавелье де Ла Салль, одна из наиболее крупных и симпатичных фигур среди старых французских исследователей. К сожалению, очень мало известный, он был извлечен из несправедливого забвения Габриелем Гравье, известным секретарем Руанского географического общества.

Рене-Робер Кавелье, сьёр (господин де Ла Салль родился 22 ноября 1643 года в Руане и обучался в иезуитской коллегии. После смерти отца в 1666 году он оставил иезуитов и отправился в Новую Францию с капиталом в 400 ливров[289]. Молодой француз прибыл в Монреаль и получил от игумена семинарии Вильмари концессию на земли, расположенные на правом притоке реки Святого Лаврентия прямо напротив водопада Сен-Луи. Его маленькое владение так часто подвергалось набегам ирокезов[290], что пахать можно было, только имея под рукой ружье.

Храбрый и умелый, как настоящий нормандец, молодой колонист показал дикарям, что он их не боится, завоевал их доверие и в конце концов сумел с ними договориться. Вскоре он построил маленькую деревеньку Сен-Сюльпис, сегодня Лашин[291], в свою очередь предоставил концессии на свой надел, где сумел обеспечить, по крайней мере, относительную безопасность.

За это время Кавелье, которого стала утомлять оседлая жизнь колониста, установил связи со своими соседями, внимательно прочитал отчеты путешественников, выучил индейские диалекты, приобщился к обычаям племен и принялся совершать частые экскурсии, чтобы приучиться к тяжелому труду исследователя.

Зимой 1668/69 года он начал свою карьеру путешественника. Узнав от ирокезов, что большая река, называемая ими Олигинсипон, а утауэзами[292] — Охайо, или Красивая река[293], берет начало в их стране и течет прямо в море, Кавелье надеялся найти по Огайо проход в Китай, тщетно отыскиваемый со времен Христофора Колумба. Он поделился своими мыслями с главным наместником и интендантом и убедил их принять участие в смелом проекте исследования этой реки, поставив перед собой задачу в первую очередь дойти до ее истока.

Не имея средств на оплату этого мероприятия, путешественник не задумываясь перепродал семинарии Вильмари и частным лицам свою концессию, тогда очень доходную, и отправился 6 июля 1669 года в неизведанный район с двадцатью четырьмя компаньонами, французами по происхождению, двое из которых были из Сюльписа, и семью кораблями, снаряженными ирокезами. На берегу озера Эри в ирокезской деревне экспедиция потеряла почти целый месяц, потом взяла курс на юг, открыла реку Огайо и спустилась по ней до Миссисипи.

Брошенный среди ночи своими компаньонами в четырехстах лье от Монреаля в стране, где никогда не видели белого человека, он отправился один, питаясь тем, что добывал охотой и давали туземцы; ночевал то в вигваме[294], то на снегу под открытым небом.

В следующем, 1670 году Кавелье снова отправился в путь через Великие озера, открыл реку Иллинойс, спустился по ней до Миссисипи и проследовал до места, где она пересекает 36-ю параллель. Чтобы пройти через обширные пространства и многочисленные племена, отделявшие его от моря, нужно было большее количество людей и припасов, чем он располагал, и это вынудило его вернуться обратно.

Некоторые биографы Кавелье де Ла Салля считают, что он примкнул к одному из отрядов миссионеров-иезуитов, которые вели пропаганду Слова Божия по всей Канаде[295]. Габриель Гравье, наоборот, видел в нем одну из жертв враждебного ордена, хотя Кавелье был учеником руанских иезуитов. Как бы то ни было, канадские иезуиты, как говорит Гравье, очень плохо принимали рассказ о его открытиях, старались приписать все его заслуги Жолье, сопровождавшему отца Маркетта.

Осенью 1674 года Кавелье, который очень активно содействовал созданию форта Катаракони на озере Онтарио[296], отбыл во Францию. Был ли он или нет в ордене иезуитов, неизвестно, тем не менее путешественник получил в награду за услуги, оказанные Франции, дворянские грамоты, концессию на форт Катаракони, который переименовал в Фронтенак в честь нового губернатора[297], и огромный участок земли на озере Онтарио.