Вздрогнувшая от ее слов Татьяна взглянула на Егора пристальней. И этот взгляд ему показался совсем другим. Совсем не похожим на тот, которым она окинула его на террасе. В этом взгляде было что-то необъяснимое, проникающее в самую душу. «Любит!.. — подумал Егор. — Любит и не может забыть…»
— И ты, Танюша, извини, что сболтнула я по глупости. Нечаянно вышло. Верно, он чем-то похож на Сергея… Ну, я побежала… Ужо потом загляну.
Она ушла, и опять наступила какая-то неловкость. Егор почувствовал себя лишним и поднялся.
— Благодарю вас за угощение, за заботу. Моя одежда, наверное, высохла. Да и дождь уже перестал.
— Сейчас, сейчас, — поднялась Полина Андреевна, — я взгляну.
Она вышла на кухню и тут же вернулась, неся пиджак, рубашку и майку Егора.
— Вот, пожалуйста. Все высохло.
— Спасибо, — сказал Егор, беря одежду. — Я сейчас на террасе переоденусь.
Минуты через три Полина Андреевна и Татьяна вышли к нему.
— Вот я повесил на гвоздь, — указал Егор на пиджак и рубашку Сергея. — Большое спасибо. Побыл у вас, как у родных. Даже уходить не хочется.
— Заходите, как будете в Малино, — пригласила Полина Андреевна.
— Постараюсь, — ответил Егор и взглянул на Татьяну. По ее сдержанной улыбке понял, что она не против. Это обрадовало его. Он протянул ей руку:
— До свидания!
— Я провожу вас. А то заблудитесь в наших переулках.
Он с благодарностью взглянул в ее синие глаза и, пожав руку Полине Андреевне, вышел первым…
После дождя дорожка была скользкая, приходилось перешагивать через лужи, и Егор раза два поддерживал Татьяну под руку. Потом остановились перед большой лужей, в которой лежало несколько кирпичей.
— Я, пожалуй, тут не пройду, — сказала Татьяна задумчиво и вдруг почувствовала, что Егор, словно девочку, приподнял ее под локти и ловко перенес по кирпичам.
— Ой, спасибо!.. Какой вы сильный…
— Я бы вас до вокзала нес, если б можно.
Татьяна потупилась…
Когда выбрались на шоссе, пошли рядом. С Татьяной почтительно раскланивались встречные мужчины, удивленно посматривая на Егора.
«Должно, ухажеров у нее полно, а вот пошла со мной… — с гордостью подумал Егор. — Может, правда, я ей напоминаю мужа?»
Шли молча. Татьяне было приятно, что этот большой, сильный парень теряется, как ребенок, и не пытается, как другие, приставать с ухаживаниями и говорить комплименты. К станции подошли вовремя. Только Егор купил билет, показался поезд.
— Вот и приходится уезжать, — вздохнул Егор.
— Сожалеете, что не повидали друга?
— Какое… Он никуда не денется. Сожалею, что уезжать надо. А вообще-то мне здорово повезло.
— Это в чем же? — с полуулыбкой спросила Татьяна.
— А в том, что я познакомился с вами. Так мне сегодня хорошо, что высказать нельзя. Можно, я к вам еще как-нибудь приеду?
— Конечно… Будем очень рады.
— Эх, черт! — прошептал Егор, увидев мальчишку с ведром пионов, бросился к нему, сунул пятерку, забрал все цветы и к Татьяне. — Это вам, от души! — сказал он и, бросившись к поезду, на ходу вскочил в вагон…
— Танюша! — удивленно воскликнула мать, увидев дочь на террасе. — Откуда у тебя такой роскошный букет?
— Егор подарил! — улыбнулась Татьяна. — Скупил все, что было, и говорит: «Это вам, от души». Уж не влюбился ли он с первого взгляда? Говорят, так бывает?
— Ох, еще как бывает-то, Танюша. Я, когда была в расцвете, сколько пережила… Из-за меня один телеграфист под поезд бросился.
— Да что ты, мама? Я об этом не знала. Почему ты не говорила?
— Потому и не говорила, что стыдно было. Меня до сих пор совесть мучает. Играла я с ним, глупая была… Этот Егор, видать, тоже бесхитростный. Открытая душа. Этот не слукавит, не обманет. Не то что твои ухажеры… Обещал ли приехать?
— Спрашивал: можно ли?.. Обещал…
— Ты поласковей с ним. Парень-то, видать, золотой… Да и на Сергея походит… Уж больно улыбка у него хороша…
Отец у Татьяны умер лет пять назад. Он был главным бухгалтером завода — известным и уважаемым человеком. Жили в достатке. Татьяну учили и музыке, и языкам. Она кончила технологический институт и с тех пор работала в заводской лаборатории. В поселке она была очень приметной невестой и у нее было немало поклонников. Однако Татьяна держала их на почтительном расстоянии.
Приезжавший на завод по делам еще не старый профессор-вдовец предлагал ей руку и сердце, сулил райскую жизнь в Северограде, но она отказала. Зубной техник откровенно и цинично не раз говорил: «Татьяна, выходи за меня — озолочу!» — но Татьяна только улыбалась в ответ. Солидный врач, бросивший вторую жену, буквально не давал ей проходу, но Татьяна вежливо отклонила его ухаживания. Она продолжала любить Сергея, и когда мысленно сравнивала претендентов с ним — они меркли в ее глазах…
Причиной, заставлявшей ее быть особенно разборчивой, был сын Вадик. Ему исполнилось восемь лет. Чтоб хорошо воспитать его, нужна была мужская рука. Татьяна, пережившая потерю отца, а потом и мужа, и мало приспособленная к жизни, хотела такого мужа, на которого можно было бы опереться. Чтоб он стал и хозяином в доме и главное — отцом ребенку. А эти ухажеры казались ей «хлюпиками» и эгоистами, искавшими только удовольствия. Мать тоже разделяла ее суждение, и когда неожиданно появился Егор, обе стали к нему присматриваться.
Егор приезжал каждое воскресенье, и раза два Татьяна встречалась с ним в Северограде. Что-то было в нем от Сергея, и это что-то, пока еще неясное Татьяне, влекло ее к Егору. Однако отношения их были на редкость целомудренными.
«Черт возьми, — ругал себя Егор. — Столько времени провожу с ней и даже ни разу не поцеловал. Боюсь, и все тут. Ну, что я из себя представляю? Специальность самая рабочая. Образование, можно сказать, низшее. То, что заучил в школе взрослых, — давно забыл. Хоть бы внешность была видная, так и того нет. Морда — самая обыкновенная. А она — красавица! Инженер. Языки знает. Куда лезу?.. А все же не гонит. Значит, что-то и во мне есть… Выложу-ка я ей все начистоту. Пусть решает…» И вот однажды Егор позвал Татьяну в сад к столетним березам и, стоя перед ней в простой полосатой футболке, облегавшей его крепкую, литую фигуру, заговорил смело, решительно:
— Таня! Или прогоните меня сразу, или выслушайте. Больше я не могу так…
— Что с вами, Егор? Вы сегодня так возбуждены…
— Нет, все нормально, — твердо продолжал Егор, откинув рукой густые шелковые вихры, а его небольшие серые глаза сверкнули отливом стали. — Или выгоните меня сейчас же, или дайте честный ответ. Я полюбил… И полюбил так, что готов идти врукопашную хоть на медведя. Я буду любить вас всю жизнь и ни в какой беде не брошу. Я буду любить вашего Вадика, как своего собственного сына. Я буду ему настоящим отцом, а матери — сыном. А если я не люб — прямо скажите. Я уйду… и все равно не перестану вас любить.
— Егор, голубчик, зачем же так сразу? Ведь мы еще мало знаем друг друга. Ведь вы еще не видели Вадика. Он скоро приедет из лагеря. Я вас очень прошу… Ну, какая-нибудь неделя…
— И тогда? — взяв ее за руку, властно спросил Егор.
— И тогда все решится.
— Ох, Таня. Если только… Дайте хоть я вас поцелую, — и он мягко, но сильно притянул ее к себе.
— Нет, нет, не сейчас… у меня губы накрашены, — схитрила Татьяна. — Только не сейчас, — повторила она, — и слышите — хлопнула калитка? К нам кто-то идет. Пойдемте скорее в комнаты.
Егор, войдя в столовую, сел на стул у окна. Татьяна выскочила на террасу. Оттуда долетели радостные крики, и скоро Татьяна вошла, ведя за руку белокурого, загорелого мальчика.
— Вот, Вадик, познакомься. Это мой троюродный брат, Егор. Зови его просто: дядя Жора.
Вадик подошел к Егору и, протянув руку, сказал:
— Здравствуйте, дядя Жора.
— Ох, ты какой вырос! — добродушно улыбнулся Егор, заглянув в доверчивые голубые глаза. — Большущий! — приподнял его и посадил к себе на колени. — Ну как, хорошо отдохнул?