— Да я же, я! Я хотела искать тебя в сентябре…

— Она хотела искать меня в сентябре! — Голос его от возмущения прорезался. — В сентябре! Я ее ищу уже несколько лет! В эту гребаную Электросталь ездил, с каким-то одноногим инвалидом целый день водку жрал! На кладбище твоих родителей ходил! Черт тебя побери, Анька, что бы там ни было, можно же было дать знать о себе?! И Сарма там сходила с…

— Здравствуй. — Она шагнула к нему и обняла за плечи.

— Ну, здравствуй…

Они стояли, обнявшись, внимания на них никто не обращал, лишь чей-то голос произнес одобрительно:

— Правильно, агитатор! Надо и передохнуть!

Виктор взял в ладони ее лицо, всмотрелся в глаза.

— Ты все такая же. Где ты пропадала?

— Да не все ли равно? Долго рассказывать.

— Ну, конечно. Надо же столкнуться в такой момент! Это судьба!

— Пойдем отсюда, — сказала Аня.

— Да. То есть нет! Черт, как все смешалось! Мне же надо так много тебе сказать! А нас сейчас танками давить будут!

— Да ну тебя!..

— Все может случиться. Понимаешь, эти гады решили все повернуть вспять! И пусть мы тут подохнем ночью…

— Витя. — Она обняла его за пояс и сказала тихо: — Мне наплевать на этих гадов и негадов. Пусть они хоть переубивают друг друга. Я тебя столько лет не видела, а ты…

— Анюта, ты молодец, конечно, но это же моя жизнь! На сегодняшний момент, во всяком случае!

За спиной Ани усилился рев моторов, кто-то закричал, Виктор вздрогнул и обернулся. Потом сказал:

— Нет. Это еще пустяки. Штурм начнется после полуночи.

— Ты что, будешь прыгать под гусеницы?

Он слабо улыбнулся.

— Мы все будем прыгать под гусеницы, Аня, — потом вдруг заторопился, оглянулся и вновь возбужденно проговорил: — Но я полагаю, что до этих лихих подвигов время еще есть! Подожди минутку! Стой на месте и никуда не уходи.

Он исчез в толпе. Аня стояла и смотрела, как приказали, лишь отодвигалась в ту или иную сторону, когда мимо нее пробегали взволнованные до умопомешательства люди.

Виктор вернулся очень быстро, что-то придерживая под полой своей жилетки.

— Пойдем, десять минут у нас есть. Успеем немного потрепаться. Хрен его знает, может, эти подонки и действительно начнут штурмовать. Пойдем. Ну, кино! Надо ж встретить тебя именно в такой момент!

Они протиснулись сквозь взволнованную толпу. Грохот моторов стих, послышался дружный, многоголосый хохот.

Добрались до одной из палаток возле лестницы. Виктор откинул полог и кивнул Ане.

— Ныряй. Ненадежный блиндаж, но все же…

Аня согнулась и пробралась в палатку. На земле лежали три надувных матраца и ворох курток.

— Вы ночевать тут собираетесь? — спросила она.

— Не ночевать, а оборонять Белый дом! — обиделся Виктор.

Он протиснулся следом за ней, вытащил из-под полы бутылку сухого вина и несколько яблок.

— Отметим встречу. Стаканов нет, но обойдемся.

Они уселись на матрацах. Над голубым пологом палатки метались всполохи света от фар автомобилей и пламени костра.

— Ты серьезно собрался здесь помирать? — спросила Аня безо всякой насмешки: этот псих действительно мог умереть неизвестно за что.

— Не. Не собрался. Хочу выжить и остаться героем, если честно сказать. Мужчина, Анюта, иногда должен ставить свою жизнь на карту.

Он выдернул из горлышка пробку.

— Выпьем потом, — мягко, но уверенно сказала она, обняла его за плечи и потянула к себе.

— Анька, — с трудом сказал он, слегка сопротивляясь, — это слишком большой подарок даже для умирающего героя.

— Ты еще не умер.

Они опрокинулись на матрацы и несколько секунд лежали неподвижно, тесно прижимаясь друг к другу.

Снаружи пронзительно завизжал сигнал милицейской сирены, и Аня почувствовала, как Виктор вздрогнул.

— Не двигайся, — прошептала она ему на ухо.

От острейшего, лихорадочного желания Аня плохо соображала и меньше всего обращала внимания на вновь вспыхнувшие за палаткой крики. Она стянула с бедер кожаную юбку, сорвала с плеч кофточку.

— Черт меня дери! — дрогнувшим голосом произнес Виктор. — Слишком много для меня в этот день…

— Не дай Бог, он будет последним.

Она протиснулась под него и обхватила его шею руками. Через несколько секунд полог палатки показался ей пронзительно голубым, как солнечное июльское небо. Аня тихо вскрикнула.

Она даже понять не могла, долго ли это продолжалось, но когда они мягко расцепились, Аня ощутила безмерную, но спокойную усталость, от которой не могла двинуть ни рукой, ни ногой.

Они лежали молча, а вокруг, за палаткой, словно прислушиваясь к ним, все тоже стало стихать. Кроме негромкой музыки, не было слышно ничего.

— Выпьешь?

— Ага.

Он протянул руку, взял бутылку, облизал горлышко и осторожно поднес к ее губам. Аня сделала несколько глотков, красное вино потекло по ее шее и груди, а он слизывал, сцеловывал его с гладкой кожи.

— У тебя ведь женское сердце, — хихикнула Аня. — Как же ты оказался в этом бардаке?

— Это не бардак, Аня. Можно сказать, что сегодня делается история, только неизвестно какая. — Она почувствовала, как его тело затряслось от еле сдерживаемого смеха. — И я делаю эту историю, скажем прямо, очень многопланово! Тут тебе война и любовь! Но мы запомним этот день на всю жизнь. Как начнут вспоминать нынешние события, так и…

— Никто их не будет вспоминать. Черт с ними!

— По-своему ты права… Ты стала еще красивей… Только скажи, ты сейчас со мной так, как будто я — Олег? Не обижайся, конечно, я не хочу ничего сказать…

— Олег? А кто это такой? — помолчав, спросила она.

— Не надо, Аня. Ты прекрасно помнишь, кто такой Олег.

— Нет, Витя. Не помню. Даже не ненавижу. В памяти пустота. Не могу представить, как он выглядит, какой у него голос. У меня на него и обиды-то нет. Ничего нет, зачем мне врать?

— Ты даже не хочешь знать, как и что с ним?

— Нет. Не хочу.

Виктор сел, поставил между ног бутылку и сказал монотонно:

— Его убили. Зарезали. Без всякой особой причины. По пьянке. В мелкой воровской компании. Дешевые рэкетиры на рынке в Питерс…

— Земля ему пухом.

— И я никак не могу понять, — с болью произнес Виктор, — почему человек с такими большими задатками, столь одаренный от природы, жил так мелко?

— А ты, Витя?

— Я?.. Стараюсь быть на острие времени. И ты тоже на этом острие, хотя думаешь, что стоишь в стороне. Мы еще поговорим с тобой о многих вещах. Есть одно дело, которое сейчас не ко времени… Не обижайся, я был бы здесь с тобой хоть до последнего утра моей жизни, но…

— Я не буду обижаться. Тебе надо бежать под танки… Беги. Но я хочу, чтобы ты вернулся.

Ей вдруг показалось, что она говорит совсем не то, получается нечто многозначительное и серьезное, а на такие слова она и права-то никакого не имеет, во всяком случае, по отношению к Виктору. Случайная встреча, секунда в стремительном полете Времени, не более того. И она сказала торопливо:

— Я к тебе не пристаю, ты не подумай. У тебя, наверное, есть девушка, своя компания, а что я?

— Я знаю, ЧТО и КТО ты. Я про тебя знаю больше, чем ты сама про себя. Но у нас будет время обсудить эти проблемы. А теперь иди отсюда домой. Очень прошу. Я не хочу, чтоб ты здесь торчала.

— Но ты сам — здесь?

— Это моя жизнь. А тебе не нужно находиться здесь. Данное не означает, что кто-то герой, а кто-то равнодушный трус. Просто у каждого своя дорога. Запомнишь мой телефон? Записать нечем.

— Запомню.

Он продиктовал номер телефона, и Аня его трижды повторила.

— К утру все кончится, так или иначе. Звони мне завтра весь день. Буду ждать. Вечером обязательно увидимся. Нам надо увидеться.

— Я буду звонить каждые полчаса.

— Сартаков! — надрывно закричал кто-то снаружи, и он приподнялся.

— Ну вот, это уже за мной.

— Иди. Я найду дорогу.

— Обязательно уходи! — сказал он поспешно. — По набережной иди. Ну, до завтра.

Он поцеловал ее в губы и исчез.