— Тогда почему вы не верите в Джека? Что, если и с ним случится что-нибудь хорошее? Может, он тоже изменится?

— До некоторой степени это возможно. Но до какой степени? Я не считаю, что он достаточно гибок. Не забывайте, муж Беверли на добрых десять лет моложе Джека. К тому же из того, что она о нем говорит, нельзя сделать вывод, что хороший человек. Может быть, это просто игра.

— Вы мрачно смотрите на людей, да?

— Скажем, я не очень верю, что в одну ночь они перерождаются, как куколка превращается в бабочку.

Анита допила водку с тоником.

— Мне пора идти. Вам рано вставать…

Звонок в дверь прервал ее слова.

— Это Рэндолф Скотт, — сказал мужской голос. — Выходите, положив руки на затылок.

— Фильм наконец-то закончился, — промолвила Анита.

Когда Роберт открыл дверь, Джек быстро глянул на них обоих, пытаясь сразу понять, чем они занимались все это время.

— Я все сделал, чтобы соблазнить ее, — заявил Роберт, — но она стояла, как скала.

— Это было нелегко, — сказала Анита.

Роберт и Джек обменялись быстрыми шутливыми ударами.

— Трудно все время быть на работе, амиго? — спросил Джек.

Роберт взглянул на Аниту, которая выбрала как раз эту минуту, чтобы выпятить грудь.

— Трудно только тогда, когда… трудно, — ответил Роберт, — амиго…

Вернувшись в квартиру, Джек для разнообразия решил заняться любовью.

— Ладно, Бейли, — сказала Анита.

Ему нравилось, когда женщина называла его по фамилии. Когда-то он сказал ей, что это устанавливает дружеские отношения. Аните так же не хотелось называть его «Бейли», как и трахаться сейчас. Но она будет делать и то, и другое до дня свадьбы. И ради этого сядет хоть черту на рога.

— Ты не снимешь эту хреновину? — спросил Джек, имея в виду юбку с кофточкой. Он уже разделся и ждал ее в постели.

— Здесь очень светло, — возразила она, взглянув на лампу у кровати, которую он, кажется, не собирался выключать.

— Не понимаю, почему стюардессы стесняются своего тела. Какой-то у вас у всех пунктик.

Аните было противно, что ее поставили в общий ряд и лишили индивидуальности, но она расстегнула змейки и медленно пошла по комнате под пристальным взглядом Джека Бейли в его объятия. Единственными словами до его поцелуя были: «Я чувствую себя такой толстой», — а потом она позволила себе раствориться в теплоте близости, хотя ее мысли были далеко от того, что происходило.

Причина того, что Анита ощущала себя толстой и не хотела заниматься любовью (думала она, когда его руки начали ласкать ее тело), в том, что приближаются месячные. Она давно перестала следить за циклом, как делала это в юности. Пятичасовая разница во времени сбила его начисто, у других стюардесс от этого были запоры, пилоты становились рассеянными, бортинженеры страдали бессонницей.

В бюллетене для внутреннего пользования авиакомпания предупреждала о возможных проблемах со здоровьем, отмечая, что перелетные птицы никогда не пересекают больше чем четыре часовых пояса за один раз.

Прочитав бюллетень, одна стюардесса, страдавшая хроническим расстройством желудка, сказала:

— Видите, эти маленькие воробышки, летящие зимой на юг, очень осторожны, они боятся испортить желудок. Интересно, может ли воробей залететь в аптеку и взять таблетки?

— Ты сухая, как кость, — через несколько минут объявил Джек. — Он не войдет.

— Войдет, — неуверенно сказала она.

— Чтобы поцарапаться? Как когда-то, когда я трахался в стогу сена. Лучше смажусь.

Но в ванной ему ничего не удалось найти, кроме тюбика с бриллиантином для волос, и он смазал им свой пенис.

— Это смешно, — сказала Анита, задумавшись о том, какие химикаты сейчас введут в нее.

Конечно, крем для мужских волос не должен содержать ничего вредного для женского влагалища, что там ни говори.

— Я вообще не хочу, — заявила она, когда Джек Бейли обильно смазал вход в сопротивляющуюся нишу.

Через несколько минут, к ее восторгу, он бурно кончил.

— Ну, теперь я спокоен на целый месяц.

Анита думала о смеси спермы и крема, бурлящей в ней, и собралась было пойти в ванну, чтобы смыть хоть часть ее, но потом решила подождать до утра.

— Я так устала, что и пошевелиться не могу, — сказала она Джеку, но он уже перевалился на свою сторону кровати и быстро заснул.

На следующее утро Джек улетел в Лондон, а Анита позвонила Симоне на работу и рассказала, что Беверли ушла от мужа и переехала в город.

— Но Роберт заявил, что она ушла не из-за него, — добавила Анита. — Он даже сказал, что связь между ними практически кончилась. Тебе не лучше?

В трубке был слышен мужской крик: «Куда запропастилось это чертово пончо?!»

— Все это дело с Беверли приобретает какой-то зловещий характер, — задумчиво сказала Симона. — Ну, мой босс в ярости, потому что его подруга не получила колонку, которую так жаждала. Наверное, она плачется в жилетку бедному мистеру Сверну, а он, в свою очередь, срывает зло на всех нас. Но есть странное совпадение: Лу Маррон не получила колонку из-за мужа Беверли.

— Я не знала, что он работает в «Тряпье».

— Я тоже, — сказала Симона. — В Мексике Беверли говорила, что он журналист, но не упоминала названия газеты, а меня, по правде говоря, это не очень интересовало.

— Забавное совпадение.

— Если ты хоть что-то понимаешь в астрологии, то сообразишь, что никакое это не совпадение. Знаешь, что я думаю?

— Боюсь услышать.

— Я думаю, это значит, что все мы: Беверли, ее муж, ты, я, Роберт, мистер Сверн, Лу Маррон — все мы знали друг друга в предыдущей жизни. Возможно, мы жили вместе в Атлантиде. Меня в дрожь бросает от этой мысли.

— Ты забыла о Джеке, — сказала Анита.

— Я не думаю, что он был с нами в Атлантиде. Ты сама это чувствуешь.

— Не чувствую.

— Просто не хочешь, вот и все. И Стейси с нами не был.

— Господи, этот мудак все еще с тобой?

— Не просто со мной, — грустно сказала Симона. — Он теперь говорит, что цепи слишком легкие.

Двадцать седьмого мая, за день до отъезда Джека в Индианаполис, они поругались. Началось с того, что Анита расплакалась из-за того, что он ее не любит. Она не собиралась плакать, терпеть этого не могла, потому что считала, что на Джека это не произведет должного впечатления, он, скорее, будет презирать ее.

Анита знала, какие строгие требования Джек предъявляет к самому себе (следовательно, и к другим людям) в умении владеть собой. И все же слезы хлынули.

Они сидели в квартире и смотрели фильм с участием Энн Шеридан, когда Анита начала плакать. Сначала она сказала:

— Я плачу от всех старых фильмов «Уорнер Бразерс», они такие трогательные.

А когда в ответ Джек по обыкновению неприязненно взглянул на нее, она взорвалась:

— Это чепуха! Я плачу из-за того, что ты уезжаешь и ты меня не любишь!

— О черт! — был ответ Джека. — Хочешь устроить мелодраматическую сцену?

— Это все, что ты можешь сказать? — спросила она, не пытаясь сдерживать слезы, которые лились, как ливень после многомесячной засухи. — Это все, чем ты можешь меня утешить?

Губы у него сжались, глаза помрачнели. Он презирает меня, подумала Анита, он хочет, чтобы я испарилась. От этой мысли слезы хлынули еще обильнее. Она ничего не могла с собой сделать, горе было слишком сильным, слишком болезненным. Теперь Анита убедилась, что менструация начнется с минуты на минуту, потому что ей всегда предшествовала эмоциональная угнетенность, которая могла прорваться из-за любого пустяка.

— Вечно ты к чему-нибудь цепляешься, — сказал Джек, вставая. — Мне это осточертело.

Залитая слезами Анита не сразу заметила, что в эту минуту он вышел из квартиры, дверь хлопнула. Когда она это поняла, то ощущение несчастья затмило значение происшедшего события. Но, выплакавшись, осознала удар: Джек ушел, и она не знала, хорошо это или плохо.

— Я хочу умереть, — сказала Анита пустой квартире. — Умереть и лежать в земле.