- Давай тогда уж вместе поедим.

Анъях радостно кивнул, и через секунду мы уже с энтузиазмом грызли лепёшку, жёсткую, как подошва кирзача. Ничего, в нашей школьной столовой порой и не такое подавали, полив противным соусом и обозвав «котлетой по-киевски». Честно говоря, я так проголодался, что сгрыз бы даже подошву, так что лепёшка показалась мне довольно вкусной, а уж холодная чистая водичка, которую притащил откуда-то Анъях, превратила нашу жалкую трапезу почти в пир. Сил у меня существенно прибавилось, а желание разобраться со всеми местными непонятками и поотшибать рога сущности, пославшей меня сюда, кем бы она ни являлась, возросло в геометрической прогрессии. Как и желание как можно быстрее сделать ноги из этого неприятного местечка. В свете этого сородичи Анъяха стали казаться мне куда более приятной компанией, чем здешние Жрецы. Да и чем дальше я окажусь от потенциального Супруга, тем целее буду. Поэтому я спросил:

- Скажи, Анъях, а хотел бы ты вернуться к своим?

- Конечно, хочу! – с обидой воскликнул Анъях. – Но разве ты не понял? Ошейник не даст мне покинуть Храм.

Тут я подобрался. Знакомое ощущение, возникающее перед каждой моей каверзой, прямо-таки закололо в кончиках пальцев. И я спросил:

- А спорим, Анъях, что я смогу снять твой ошейник?

====== Глава 3. В чужой огород со своим козлом не ходят ======

Я спросил:

- А спорим, Анъях, что я смогу снять твой ошейник?

На мгновение в глазах мохнатика зажглись искорки радости, но так же быстро погасли:

- Не сможешь. Мою ракатту надевал на меня сам Главный жрец Мирзобиль. Я же говорил, он очень силён. Тебе с ним не тягаться, Сайм, извини.

Я хмыкнул:

- А что будет, если у меня ничего не получится?

- Да испепелит тебя, и всё, – грустно отозвался Анъях. – Даже пепла не останется.

- Фигня война, главное – манёвры! Давай поспорим, а?

Анъях посмотрел на меня, как на душевнобольного, но противоречить не стал:

- А давай! Если что – пусть нас вместе испепелит! Надоел мне этот Храм до смерти!

«Наш человек!» – подумал я, а Анъях хитренько улыбнулся и спросил:

- На что спорим? У тебя ж вроде нет ничего…

- А давай на «американку»… – неуверенно предложил я.

- На аме… на что? – удивился Анъях.

Я почесал в затылке и пояснил:

- Давай так. Тот из нас, кто проиграет, будет должен другому одно желание. Только всё в пределах разумного. Так пойдёт?

- Пойдёт, – кивнул Анъях, а я продолжил:

- Я, Семен Геркин, то есть Сайм, спорю с тобой, Анъях, что смогу снять твой ошейник без каких-либо плохих последствий для меня и для тебя.

- А я, Анъях, спорю с тобой, Сайм, что у тебя это никак не получится, – заявил мохнатик и шлёпнул меня своей правой ладошкой по подставленной моей, а затем добавил:

- Спор заключён! – и уставился на меня с безумной надеждой в глазах.

Я нервно сглотнул, подумал неизвестно к чему: «Азохен вэй!» и положил обе руки на ошейник Анъяха, пытаясь найти хоть какую-либо застёжку или что-то наподобие. Фиг вам. Ничего похожего не было и в помине, поверхность ошейника была абсолютно гладкой. И что прикажете делать?

Я осторожно ощупал ошейник со всех сторон и перешёл к прикреплённой к нему подвеске. И тут в пальцах у меня ощутимо закололо, словно лёгким разрядом тока. Я с умным видом повертел подвеску в пальцах, а затем взял её обеими руками и переломил, словно Иван-царевич иголку, в которой таилась Кощеева смерть. Раздался лёгкий треск, подвеска рассыпалась в моих ладонях кучкой угольно-чёрной крошки, а ошейник… ошейник стал расплываться и каплями стекать на пол, словно растаявшее мороженое. Попав на пол, капли впитывались в него, как вода в сухую губку. Спустя пару мгновений стекло и впиталось всё.

Анъях, которому вся эта фантасмагория, похоже, не причинила особых неудобств, неверяще ощупал свою освободившуюся шею, глаза его при этом стали круглыми, как плошки, и даже чуть засветились в полусумраке комнатушки. Он радостно возопил:

- Получилось! Получилось! – и тут же заткнул себе рот рукой. Правильно. Только Жрецов нам сейчас и не хватает в свидетели. Но полностью сдержать свои эмоции Анъях не смог, кинулся мне на шею и радостно обнял. Я машинально погладил мохнатика по шелковистой шёрстке и поинтересовался:

- Что дальше делать будем?

- Удерём отсюда, конечно же! Мы доберёмся до Юплы, и всё будет хорошо! – радостно заявил Анъях.

Так. Это «мы» мне уже нравится. Только вот я по прежнему голый и босой, а эээ… нетрадиционная для здешних мест внешность Анъяха выдаст его с головой, стоит нам отойти от этого гадского Храма. И что нам теперь делать?

Но Анъях, видно, столько раз обдумывал варианты своего побега, что быстренько мне заявил:

- Ты, Сайм, пока здесь посиди. Скоро ночь, все спать улягутся, только в комнатах Цветов Любви будут гости. Но им будет не до нас. Я сейчас найду нам подходящую одежду и поесть чего-нибудь, а когда Жрецы заснут, мы удерём. Подождёшь, ладно?

- Ладно, – вздохнул я. В самом деле, куда ж я денусь с подводной лодки. Только вот…

- А кто такие Цветы Любви? – спросил я.

- Потом расскажу, когда нам нечем будет занять себя в дороге, – отмахнулся Анъях, но всё-таки добавил:

- Они красивые… Но ты лучше.

После чего мохнатик исчез, оставив меня в полном одиночестве с челюстью, отвисшей чуть ли не до пола. Это кто красивый? Я???

Нет, конечно, то, что все школьные годы дружил с физкультурой, на моём телосложении сказалось положительно, и я совсем не хлипкий и не хрупкий, а вполне себе крепкий хлопец, но красивый… Это вряд ли. Единственное, что есть в моей внешности выдающегося – это нос, который ехидная кузина Роза именовала «орлиным», а по мне – так он просто горбатый. Волосы тёмные, глаза серые, как выражалась та же кузина Роза, «ехидные, как та ехидна» и… Обычно, узрев выражение моего нежного личика, незнакомая шпана начинала приставать с животрепещущим вопросом: «Ты чё такой дерзкий?» Знакомая шпана либо здоровалась и проходила мимо, либо просто угрюмо сплёвывала через зубы и проходила мимо, ибо, во-первых, мои каверзы были известны далеко за пределами родной школы, а во-вторых, они знали, что память у меня хорошая и я найду время и место, чтобы опустить своих обидчиков ниже плинтуса.

Но не будем о грустном, я так понимаю, что настоящий Сёмочка не даст им заскучать в любом случае, вернёмся к моей незабываемой внешности. Общий вердикт таков: ничего выдающегося. Лошади шарахаться не будут, но абсолютно ничего, достойного од и романсов, нет. Обычный я. Или это мохнатик просто на радостях, что от ошейника избавился, решил мне комплимент сделать?

Эти нарциссические размышления прервал какой-то шум. Поскольку просто сидеть и ждать Анъяха было скучно, я приник к одной из небольших декоративных прорезей, украшавших заветную дверцу.

Похоже, кое-кто из Жрецов даже и не думал укладываться на ночь. Я разглядел медленно приближающуюся к статуям Аллира и Тальяны фигуру в пурпурном облачении со светящимся мягким золотистым светом огромным кристаллом в руках. Это был тот самый Главный Жрец, которого Анъях называл Мирзобилем.

Положив кристалл к подножию статуи Аллира, жрец опустился на колени и стал тихо молиться. Некоторое время не происходило ничего, наконец, я, к своему ужасу увидел, как веки статуи моргнули, а губы шевельнулись. Аллир ожил.

Некоторое время я пребывал в ступоре, поскольку к настолько странным вещам вся моя предыдущая жизнь не приучила, к тому же ожившая каменюка пугала меня до ужаса, сам не знаю, почему. Жрец же взирал на статую Аллира с такой преданностью и умилением, с какой преданная собака смотрит на хозяина. Некоторое время парочка играла в гляделки, затем Бог, явственно нахмурившись, произнёс:

- Мне надоело то, что ты ломаешь игрушки, которые предназначены мне. Я накажу тебя, Мирзобиль.

- О да, Великий, – преданно воскликнул Жрец и распростёрся на полу ниц, страстно лобызая кончики пальцев статуи. На лице Бога появилось брезгливое выражение, но он сменил гнев на милость и сказал: