Стоя возле плиты на кухне Убежища, Мэри помешивала суп ложкой из нержавеющей стали, наблюдая, как размокшие недо-звездочки-макароны кружили вместе с кусочками белого мяса и моркови. Кастрюля была самой маленькой из имеющихся в распоряжении, бульон — желтым, а сладкий запах напомнил ей о стандартных болезнях, которыми она болела в детстве… простуда, грипп, стрептококк.

Намного легче рака.

Или склероза, который забрал маму Битти.

Она налила суп в чашку кремового цвета с желтой каймой. Достала из ящика чистую ложку и, обойдя кухонный стол, подошла к обеденному столу из древесины.

— Держи, — сказала она Битти. — Я принесу крекеры.

Словно эту трагедию можно пережить за двадцать четыре часа, если поддерживать водный баланс?

Ну, по крайней мере, простой ужин не сделает хуже. Как только Битти закончит с трапезой, Мэри передаст девочку кому-нибудь из персонала… а потом сама обратится за помощью.

Когда она вернулась от шкафчиков с коробкой крекеров, Битти пробовала суп, и Мэри села напротив, не желая нарушать ее зону комфорта.

Целлофановая упаковка упорно сопротивлялась, и Мэри грубо разорвала ее, рассыпая крекеры и соль на дерево.

— Черт возьми.

Она съела один крекер и только после этого осознала, что сама давно не ела и была очень голодна…

— Мой дядя приедет за мной.

Мэри застыла с крекером во рту.

— Что ты сказала?

— Мой дядя. — Битти не подняла головы, просто продолжила водить ложкой по горячему супу. — Он приедет за мной. Он заберет меня домой.

Мэри продолжила жевать, но рот напоминал бетономешалку, пытавшуюся перемолоть гравий.

— Правда?

— Да.

Мэри осторожно собрала рассыпавшиеся крекеры, раскладывая их группами по четыре штуки.

— Я не знала, что у тебя есть дядя.

— Есть.

— Где он живет?

— Не в Колдвелле. — Битти еще раз набрала полную ложку и засунула в рот. — Но он знает, куда приехать. Все в Колдвелле знают.

— Это брат твоей мамэн?

— Да.

Мэри закрыла глаза. Анналай никогда не упоминала о родне. Не указала их в бумагах, не называла ближайшего родственника. И женщина знала, что ее состояние ухудшается… поэтому если у нее где-то был брат, она бы сказала об этом, это бы внесли в ее карту.

— Хочешь, чтобы я связалась с ним? — спросила Мэри. — Ты знаешь, где он живет?

— Нет. — Битти уставилась на тарелку супа. — Но он придет за мной. Так поступает семья. Я читала в той книжке.

Мэри смутно помнила детскую книгу о разных типах семей: биологических, приемных, без родителей, но с бабушкой и дедушкой, а также семьях, образованных в результате донорства спермы или яйцеклеток, ЭКО[19]. Смысл в том, что независимо от того, как появилась семья и как она выглядела, в каждом случае это была единая ячейка, окруженная любовью.

— Битти.

— Да?

В кармане пальто, которое она не успела снять, завибрировал телефон… и Мэри подмывало дождаться голосовой почты. Но зная, что Братья планировали масштабное наступление этой ночью?

Достав мобильный и увидев, кто звонил, она подумала… Боже.

— Бутч? Алло?

Связь была плохой. Ветер? Голоса?

— Алло? — сказала она громче.

— … едет за тобой.

— Что? — она поднялась. — Что ты сказал?

— Фритц, — прокричал брат. — Едет за тобой! Ты нужна нам здесь!

Она выругалась.

— Насколько все плохо?

— Он пошел в разнос.

— Черт, — выдохнула она. — Я сама приеду. Сэкономлю время.

Раздались выстрелы, ругань и шум, словно Бутч бежал.

— …отправлю координаты сообщением. Поторопись!

Когда звонок прервался, она посмотрела на девочку и попыталась не показывать свою панику в голосе.

— Битти, прости, но я должна уйти.

Она подняла на нее бледно-карий взгляд.

— Что-то случилось?

— Ничего. Я просто… я позову к тебе Райм. Она посидит с тобой, может, вы даже скушаете по десерту?

— Я в порядке. Я поднимусь наверх и соберу вещи перед приездом дяди.

Мэри покачала головой.

— Битти, перед сборами сначала я должна попытаться связаться с ним?

— Все нормально. Он знает обо мне.

Она успокоила дыхание. По стольким причинам.

— Я попозже проведаю тебя.

— Спасибо за суп.

Когда девочка продолжила есть, казалось, ей было все равно, кто находился рядом с ней, а кого — не было… как всегда. С пульсирующей головной болью Мэри быстро отыскала главного регистратора, которая работала сверхурочно, занимаясь подбором персонала, потому что одна из работниц ушла в декретный отпуск. Описав Райм случившееся, Мэри поспешно покинула дом и запрыгнула в Вольво.

Бывшая браунсвикская женская школа располагалась в десяти минутах езды. Мэри доехала за семь, молнией пронеслась по проселочным дорогам и пригородным улицам, проскакивая на желтый и красный сигналы светофора. Универсал не был предназначен для подобной езды, квадратный длинный кузов мотало из стороны в сторону, но Мэри было все равно. И, срань Господня, казалось, прошла вечность, прежде чем она успела добраться до внешних границ заброшенного кампуса.

Достав телефон, она отпустила педаль газа и зашла в сообщения.

Прочитала вслух:

— Проехать через главные ворота… завернуть за… дерьмо!

Что-то выскочило на дорогу, неуклюжая фигура, как тряпичная кукла, вывалилась прямо на пути ее машины. Она вдарила по тормозам и врезалась в мужчину… нет, это был убийца: по ее лобовому стеклу разбрызгалась черная кровь, и нежить снова поднялась, несмотря на сломанную ногу.

Сердце гулко билось, Мэри проглотила ком в горле и снова выжала газ, боясь, что были и другие, но больший ужас она чувствовала за то, что происходило с Рейджем. Снова посмотрев на телефон, она, следуя указаниям, завернула за школу с задней стороны, на однополосную дорогу, которая увела ее в дебри.

Она только задумалась, куда, черт возьми, ей дальше ехать, и тут же получила ответ на свой вопрос. На другой стороне луга посреди заброшенных зданий стоял зверь, словно сошедший со страниц из научной фантастики. Достаточно высокий, почти до крыши, достаточно огромный, чтобы возвышаться над территорией, злой как тигр, которого раздразнили куском мяса, зверь был в полном режиме нападения.

И зубами оторвал крышу сарая.

Она не стала даже глушить двигатель.

Мэри поставила Вольво на режим парковки и выпрыгнула из машины. На задворках разума она осознавала, что прерывистое хлоп-хлоп-хлоп на заднем плане — это выстрелы пуль, но она не станет заморачиваться этим. Из-за чего она паниковала?

Из-за того, кто прятался в этом здании.

Побежав к дракону, она сунула два пальца в рот и подула со всей силы.

Свист вышел высокочастотным, громким как крик… и никого не впечатлил, зверь просто сплюнул доски в сторону.

После чего последовал рев, хорошо знакомый ей. Зверь приготовился сожрать «Хэппи Мил», и, удалив крыши, он просто вскрыл коробку.

Мэри споткнулась обо что-то… о, Боже, это был лессер без руки… и снова побежала, не переставая свистеть. И еще раз…

Зверь застыл, его бока раздувались, фиолетовая чешуя мерцала в темноте, словно подключенная к электрической сети.

Четвертый свист заставил его повернуть голову.

Замедляя скорость, Мэри прижала руки ко рту и закричала:

— Ко мне! Иди сюда, здоровяк!

Словно зверь был самой огромной собакой в мире.

Дракон запыхтел, затем выпустил струи воздуха через ноздри, представляя собой что-то среднее между подушкой-пердушкой и реактивным двигателем.

— Ты, иди сюда! — прокричала она. — Оставь их в покое. Это не твоё.

Зверь перевел взгляд на четыре кирпичных стены, оставшихся от дома, а потом в рычании приподнял черную губу, открывая острые зубы — мечту специалиста по отбеливанию. Но, как и немецкая овчарка, получившая команду «к ноге» от хендлера, так и проклятье Рейджа бросило демонтаж здания и направилось к ней.

Пока дракон шел по кустам и зарослям, его огромный вес сотрясал землю так сильно, что Мэри пришлось выбросить руки в стороны, чтобы сохранить равновесие.