тремя новыми швейными машинками. Одну стену занимали стеллажи для катушек,
портновских метров и ножниц. Вдоль другой располагались рулоны дорогой ткани.
Четвёртая стена была пустой. Там я смогу развесить эскизы!
- До этого момента... я не думала, что понимаю смысл слова "восторг", -
пробормотала я. Подошла к раскройному столу, проведя пальцами по столешнице. Потом
зависла у самой современной швейной машинки из виденных мною. Изучила ассортимент
тканей, радугу оттенков и рисунков.
Мне хотелось исследовать абсолютно всё, но, как обычно, мой взгляд возвращался
к Дмитрию. Я подбежала к нему.
- Ты самый лучший муж на свете! - о, я видела, что ему было приятно. - Никто
никогда не дарил мне ничего более замечательного. - Я поднялась на цыпочки, чтобы его
поцеловать. - Откуда ты знал, что купить?
- Я посоветовался с главным дизайнером в Шанель.
Я хихикнула, а потом поняла, что он серьёзен.
- Это не шутка?
- Нет, любимая. Не шутка.
- Как ты организовал всё так быстро?
- Курьерская экспресс-доставка. - Его стандартный ответ. - Покажу тебе своё
любимое место здесь, - сказал он. - Тач-скрин. - Пустая стена вдруг засветилась,
превратившись в десятиметровый компьютерный экран с иконками различных программ
для дизайна!
По резкому взмаху его руки изображение сменилось, уступив место огромной
канве.
- Вот, - он достал из кармана и вручил мне стилус. - Можешь зарисовывать и
сохранять свои идеи. Отображаемая линия может быть разного размера и толщины. Здесь
также можно установить тень.
Я нерешительно изобразила пару линий, а затем, осмелев, добавила базовую
основу платья.
- А, чтоб меня. «Теперь мы готовим на газовой плите».
- Я... правда?
- Это образное выражение, - рассеянно ответила я, добавляя рисунку
контрастности. Быстро разобравшись, как менять цвета, я принялась зарисовывать
засевшую в голове идею.
Закончив основной набросок, я отступила назад, чтобы критически осмотреть
эскиз, и лишь потом с беспокойством заметила, какая установилась в комнате тишина. Я
повернулась к Дмитрию.
Он сидел, уперев локти в колени, жадно за мной наблюдая. И у него был стояк.
Мой муж очаровательно пожал плечами, как бы говоря "ничего не могу с собой поделать".
- Ты совершенно неотразима, когда творишь.
Отложив стилус, я продефилировала к нему.
- Хочу наблюдать за тобой всякий раз, когда ты будешь работать в студии, - хрипло
произнёс он. - Так что беру свои слова назад. Мое самое любимое место - этот диван.
Мой взгляд прикипел к его гордому лицу. За этот месяц он каким-то образом стал
ещё красивее. Глаза блестели удовлетворением, тело готовилось меня ублажать.
И всё равно я чувствовала грусть. Дмитрий Севастьянов был слишком чутким,
слишком внимательным и умным, и сексуальным и заботливым. Он был слишком...
Идеальным.
Этот подарок оказался последней каплей. Вся эта жизнь переполнила чашу.
Перед этим я позвонила Кэрин из туалета в прибрежной сувенирной лавке, словив,
похоже, паническую атаку.
- Я едва могу дышать.
- Собираешься ему признаться?
- Разве я могу так рисковать? - Я бы ни за что ей не рассказала, что было у него в
прошлом, так что вряд ли сестра поймёт, как сильно моё предательство ранит Дмитрия. -
Что будет, если я его потеряю?
- Справишься с этим и станешь жить дальше, - сказала она отсутствующим тоном.
Бедная моя сестра.
- Может, ты ему так дорога, что он сможет тебя простить.
- Сможет всех нас простить. - Я по-прежнему понятия не имела, кто вызвал Бретта
ко мне домой, чтобы заставить Дмитрия ревновать.
- Милая, месяц прошёл. Надо что-то решать.
Она была права. Телефонные разговоры с моей шайкой были чем-то вроде
пластыря на незаживающей ране в груди. Слышать, как смеётся Кэш...
И пока я дожидалась разрешения этой дилеммы, дни продолжали ускользать...
- Вика? - Дмитрий стоял, глядя на меня в упор, явно пытаясь разгадать мои мысли.
Я подняла на него взгляд. Не хотела бы я любить того, кто в конечном счёте
причинит мне боль - или пострадает от меня; однако же сейчас я сама находилась в
полушаге от того, чтобы по уши влюбиться в Дмитрия.
И снова мне казалось, что я задыхаюсь. В страхе, на нервах я могла представить
любой вариант развития событий, кроме одного: мы с Дмитрием будем жить долго и
счастливо.
С судьбой нельзя смухлевать.
Взыграл инстинкт самосохранения: если он меня бросит, мне конец, стану жалким
подобием самой себя, бесконечно вспоминая то, что когда-то имела.
Я отступила на шаг - аферистка во мне почуяла самую большую ловушку из всех -
и пробормотала:
- Я... э-э-э, мне надо позвонить.
- Ты снова это делаешь. Чем больше я пытаюсь тебя порадовать, тем сильнее ты
отдаляешься. Объясни. Мне. Почему.
Мне был нужен всего лишь короткий перерыв. Я заставила себя развернуться и
пойти к двери.
Что-то надо решать.
Я почти уже вышла в коридор, когда он развернул меня, схватив за руку. Подняв
голову, я увидела его яростное лицо, бешеные глаза.
- Ты никуда не пойдёшь.
- Всего на минутку...
- Чёрт возьми, я не могу тебя понять! Если не считать тех случаев, когда я тебя
ублажаю. - Он сжал в кулаке край моего платья. - Вот тогда ты позволяешь мне видеть
всё. - С воплем он сорвал с меня одежду. Я сглотнула, потрясённая внезапной мощью
эмоций - его и моих. - Вот тогда ты ничего не скрываешь!
- Дмитрий, погоди!
На пол к платью отправились лифчик и трусики.
Я вскрикнула, когда он подхватил меня на руки, прижав горячие ладони к попке.
Бурлящие в нём эмоции, должно быть, меня напугали; ноги обхватили его талию, руки
оплели шею, его рубашка царапнула напряженные соски.
Когда он рывком расстегнул ремень и стянул брюки вниз, моя киска уже стала
влажной.