Через год-два наступит детский сад. И тут рамки! Чужое пространство, визжащие в слезах детишки-бедолаги. Казённый гречневый суп. Часто – невнимательные и нетерпеливые воспитатели, нерадивые нянечки. Ребёнок разрывается? Мамочку зовёт? «Да не переживайте вы, мамаша, – отмахнётся равнодушная воспитательница. – Не один ваш такой. Все через это прошли. Оно покричит, да и перестанет». Да, действительно, долго-долго будет звать брошенный в детсад ребёнок своих родителей. Да, действительно, потом перестанет. Привыкнет. Его снова заставят смириться. Система заставит. Как и прочих «коллег» по цеху из ясельной, младшей, средней и старшей групп.

И снова обед по расписанию. Потом дневной сон. «Как же, ведь это режим дня, это жутко полезно!» – воскликнут многие. Да, отчасти это верно. Как и то, что дневной режим для каждого маленького человечка – понятие сугубо индивидуальное. Вот и нужно укладываться спать, потому что так надо (хотя и спать-то совсем не хочется), а ровно через полтора часа срочно просыпаться. Снова «так надо»! Видите ли, пятнадцать тридцать на часах. Дежурный полдничный компот с галетным печеньем подали. А кому-то доспать охота, хотя бы ещё минуточек двадцать. Подъём. Прогулка. А там, глядишь, и родители с работы вернутся, из клетки вызволят, домой заберут.

Так пройдёт ещё три-четыре года. Потом школа. Очередной конвейерный этап Системы. Подъём в семь ноль-ноль. Бутерброд с сыром – в зубы, фрукты и бутылочку с питьевой водой – в ранец, ранец на плечо, ноги в руки, и помчался! Следующие десять лет жизни подрастающий ребёнок проведёт за унылой партой, внимая сорокапятиминутным речам по-своему несчастных педагогов. Его научат определять тригонометрическую зависимость косинуса от котангенса, составлять траектории перемещения электростатических зарядов, выделять газолиновые фракции бензина. Девяноста процентам школьников эти знания в жизни так и не пригодятся. Зато из них слепят нечто сущее, весьма отдалённое от идеалов божественного Мироздания, но вполне устраивающее технократическую Систему. Это нечто сущее будет прекрасно разбираться в электронных форматах файлов, не менее прекрасно ориентироваться во вспомогательных алгоритмах и символьных типах данных, но не сможет вырастить даже простой морковки для пропитания.

Без шуток, спросите у городской молодёжи, откуда берётся морковь или свекла, если внутри этих овощей нет ни семечек, ни косточек. Спросите. Послушайте, что вам ответят. Это не смешно, это страшно. Я как-то поинтересовался у одного знакомого молодого человека, программиста по образованию. Пацану двадцать два года. Двадцать два! Считай, здоровый умный мужик. Вначале он смеялся, за смехом пытался скрыть своё невежество. Потом, так же смеясь, он ответил, что морковь и свекла растут в гипермаркете. А после этого, когда я настоял на ответе, совершенно серьёзно понёс ахинею о том, что эти овощи вырастают из крошечных морковок и свеколок, которые весной в свою очередь вылазят из зелёных почек прошлогодней моркови и свеклы.

После школы наступит черёд специальных учебных заведений – всевозможных лицеев, колледжей, техникумов, институтов и университетов. И там воспитание винтиков будет происходить по накатанному сценарию. Хоть умри, но грызи примитивные знания. Хоть загнись, но превращай себя в убогую пружинку Системы. Ломай, круши, изводи в себе Человека, переделывай сознание в гаечку для чужих разводных ключей-требований! Через «не могу». Через «не хочу». Через «не идёт»…

Жуткая боязнь за невыполненную контрольную или курсовую работу будет учащимся великолепной мотивацией. Несданный экзамен повиснет над головой, словно Дамоклов меч. Перспектива проваленного зачёта стеганёт по воле, как бич римского вилика-надсмотрщика. Следом зашевелится страх перед родительскими нареканиями. К нему прилипнут ещё несколько боязней. Боязнь огорчить папу и маму. Боязнь быть позорным двоечником. Боязнь быть тем, кем не принято быть. Боязнь стать тем, кем быть нельзя. Нельзя по установленным, опять же, неизвестно кем, правилам. Боязнь быть не таким успешным, как другие.

Понимаете, что происходит, друзья? Какое насилие-то творится, понимаете? Изощряется бедная детвора, лебезит, старается понравиться Системе, быть ей удобоваримой, не слишком выделяющейся. А при этом пытается ухватить и свои радости – вволю побегать, попрыгать, порезвиться, пообщаться с друзьями и подружками, посмеяться, познать новые грани мира – по чистому зову души познать, а не так, как принято кем-то, когда-то, в рамках сорока пяти учебных минут.

Знания необходимо получать? Очень необходимо! Не вопрос. Никто и не призывает к безграмотности. Давайте получать. Только надобно обустроить учёбу так, чтобы она проходила для ребёнка интересно, доступно, безо всяческого давления над личностью. Без вбивания знаний чугунным молотом системы образования. Без уродования сознания школьника общепринятыми догматами и родительскими нареканиями.

Да, над качеством и содержанием преподаваемой информации тоже неплохо было бы поработать…

***

Вечер подходил к концу. На вопросы родителей: «Сыночек, как дела? Что в школе? Что новенького?», я ответил невыразительным мычанием. Совесть прилично давит. Но отвечать что-то было нужно. Вот я и мыкнул что-то вроде «почти всё хорошо». Так стыдно было в эту минуту, кошмар! Никогда ещё не проникала в нашу семью такая грандиозная брехня. И я брехун! А что мне было делать, кто скажет? Тут либо Жюль Верн, яблочки не по расписанию, вольница от пыльных классов и свежий воздух, либо обман.

«Ну, ничего, – утешаясь, думал я про себя тихонечко. – Один раз обману чуть-чуть… нет, даже не обману, а введу родителей, так скать, в малюю-ю-юсенькое такое заблуждение, один разик – и всё! Опять буду прилежным и рабски покорным химии и геометрии». Так я решил, и на следующее утро с чистым сердцем в школу… опять не пошёл! Доктор Фергюсон с верным Диком и преданным слугой Джо только-только озеро Чад миновали, чуть не погибли, понимаешь, а до Сенегала им ещё топать и топать. Полтораста страниц. Какая там школа!

Снова вышел на улицу, залез на свой любимый дуб, книжку – в руки, дочитываю невероятные приключения неустрашимых британцев. Грызу морковку. Вку-у-усная! А сочная какая, сахарная! Солнышко греет, листики, обласканные весенним ветерком, шуршат. Толстая муха, забавная такая, глупая, тяжёлая, рядом с ухом прожужжала. В солнечных лучиках золотятся тоненькие нити паутинок. Кроха-паучок в своём хозяйстве копошится, старается. Я на свободе, с любимой книгой! Над душой не висят ни спряжения глаголов, ни законы Ньютона, ни злющая историчка Сусанна Анатольевна со своей «Всемирной историей». («Историю» эту несчастную за последние двести лет раз пять переписывали, износилась вся, бедная). Какая лепота!

Вечером пришлось притвориться, что приболел. (Опять «ввёл в заблуждение»). Наверное, весенний ветерок, обманчивый, тёплый, «просквозил». Родители, наблюдая подавленно-угрюмое состояние своего дитяти, заподозрили было неладное. Но проверив дневник и не обнаружив там предполагаемых двоек и строгих замечаний, успокоились. На третий день я не пошёл на учёбу, потому что испугался. Как я буду объяснять в школе двухдневный прогул? Медицинской справки нет. Записки от родителей тоже нет. Что делать? Оставалось приняться за новую книгу. И на четвёртый день я не пошёл в школу. И на пятый тоже. Спустя три недели прогулов вся подписка Жюля Верна была прочитана от корки до корки. Хотел было взяться за Роберта Стивенсона и Джека Лондона, руки не дошли. Медленно меня начал заполнять липкий леденящий страх. Страх перед наказанием. Страх за то, что я очень подвёл папу и маму. Что обманывал их три недели подряд. Страх за то, что я какой-то больной псих! Как я мог такое учудить? Это, поди, не сова Манька, пылающая на новых обоях. И не вертолётики. И даже не гэдээровские фирменные сапоги, обречённым «Титаником» ушедшие на дно грязного городского ставка, когда я пытался побултыхать ногами в свежей проруби. Какой же я болван!..

Ну что ж. Сам начудил, самому и расхлёбывать кашку. Чего бы придумать? Следующим утром на дуб решил не лезть, остался на свой страх и риск дома. Ходил из угла в угол, ходил. И так прикидывал, и сяк – ничего в голову не идёт. Нужно ведь сразу двух зайчиков поймать – и проблему решить, и изловчиться, чтобы родители не узнали про моё преступление. Конечно, идеальным вариантом было бы найти медицинскую справку. Достать бы эту заветную бумажку, а потом в учёбе я бы, у-ух, поднажал! Догнал бы и перегнал всех. Зубрил бы до полного онемения задней части организма. Да только где же её, родимую, взять-то? Ходил, бродил, страдал, думал. Полез в шкаф. Вытащил домашнюю папку с документами. Порылся. Может, повезёт? Вынул из бокового карманчика несколько старых бумаг. Так, что тут у нас? Квитанция об оплате за электроэнергию (четыре копейки за один киловатт!), приглашение пункта приёма макулатуры на получение книг. Талон на бензин АИ-93 (тридцать шесть копеек за литр!) А это… а это… а это что такое?! Мамма мия! Не может быть. Я не поверил своим глазам. Справка!