- Всё-всё, больше никаких вопросов.

Мы все хранили молчание, пока не появилась мама с полным блюдом фаршированных яиц. Она села за стол рядом с Полом и по очереди оглядела нас всех.

- О чем разговор?

- Сегодня твоя дочь не в духе, у нее плохое настроение для разговоров.

- Я в нормальном настроении.

- Тогда почему ты все время в глухой обороне?

- Потому...

- Оставь ее, – вступилась за меня мама, и ответила тоже вместо меня. – Бедняжка, она всю неделю провела в больнице, навещала свою девушку. Наверное, она просто устала, больницы так утомляют.

- Она уже не моя девушка, мама. Мы расстались.

- Ох, и правда, прости.

Я не понимала, зачем мама сказала про больницу, ведь она была в курсе того, что я рассталась с Паломой. Отец тоже знал про больницу и про наш разрыв. Ему рассказала об этом Мара, так что он не удивился.

- Она в больнице? Что с ней? – спросил Пол, откладывая в сторону вилку с наколотым на нее листиком салата.

- Ты рассказала мне, что вы расстались, но я ничего не знала о больнице, – добавила Гадеа, наморщив лоб.

- Она порезала себе руки, – тихо сказала мама.

Я уверена, что она сказала это без злого умысла, не желая волновать меня этим сообщением, которое, с другой стороны, было верным, но мне стало ужасно плохо. Сначала я испепеляющим взглядом посмотрела на нее, а потом на Пола, чтобы увидеть его реакцию. Не знаю, может, мне это просто привиделось под влиянием моей ненависти к нему, но мне показалось, что он улыбался. Я поклялась бы, что этот идиот смеялся над очень серьезными вещами, которые так беспокоили меня. И тогда я взорвалась.

- Тебя развеселило, что моя бывшая девушка порезала себе руки? – выкрикнула я.

- Прости, но я тебя не понимаю.

- Мария, не говори так! – тоже закричала сестра.

- Гадеа, ты что, не понимаешь, что этот парень дерьмо? Как ты можешь защищать его?!

Родители хотели, было, вмешаться, но, к моему удивлению, мне ответил Пол.

- Почему я дерьмо? – спокойно спросил он, видимо, желая знать ответ.

Мне показалось, что мои слова взбесили его, но он сдерживал свой гнев. А может, это его злость передавалась мне.

Я не хотела продолжать спор. Если я бездоказательно сболтну лишнее, я проиграю, вызвав к тому же еще одну семейную стычку. Я не хотела чувствовать свою вину за очередной скандал.

- Да так, ерунда.

- Нет уж. Скажи мне, пожалуйста, почему я дерьмо. Ты назвала меня дерьмом, верно? Или я тебя неправильно понял?

- Оставь меня. Я не хочу больше разговаривать с тобой.

Я чувствовала тяжесть вонзившегося в меня взгляда Пола. Мне было впору вскочить с места и убежать к себе в комнату, но я сидела и терпела, ожидая дальнейших событий. События стали развиваться немедленно и не самым лучшим образом.

- Если ты кого-то в чем-то обвиняешь, то имей смелость закончить обвинение, – спесиво заявил Пол. – Умел сказать – умей и ответ держать, или как это говорится у вас по-испански: не прячь руку, бросив камень, так, кажется?

- Мария же сказала, что не хочет продолжать разговор, тут и делу конец, – вмешалась мама, которой не понравился тон Пола.

- Да, спор окончен, – добавил отец, которому тоже не нравилась эта неловкая ситуация.

Однако история продолжилась самым неожиданным образом. Парень встал и обратился к моим родителям.

- Как наставник и учитель, каковым я являюсь, – вежливо начал он тоном, полным сарказма и презрения, – вот что я вам скажу. Я не могу больше сдерживаться, довольно. Я не отрицаю, что ваша дочь получила с вашей стороны отличное воспитание. Думаю, общаться с таким подростком нелегко, но есть вещи, которые вы должны были вовремя пресечь.

Лицо Гадеа побледнело, когда она услышала эти слова. Я наблюдала за ней, и мне не хотелось бы оказаться в этот момент в ее шкуре. Наконец-то, все карты выброшены на стол. Ее парень сам себя выдал!

- И что же мы должны были вовремя пресечь? – растерянно спросила мама.

- Как вы разрешаете вашей дочери встречаться с другой девушкой? Неужели вы не понимаете, что это ненормально, это противоестественно?

- Ненормально и противоестественно только то, что ты говоришь. И это, как мне кажется, от недостатка воспитания. И еще я боюсь того, чему ты можешь научить ребят, ведя у них уроки, – сказал папа, вставая со стула.

- Геи и лесбиянки наносят миру вред. Я не ненавижу их и не желаю им зла, но если бы их не было, мы были бы счастливее.

После этих слов наступила тишина. Это было похоже на затишье перед бурей. Я боялась самого худшего, я знала, что кто-нибудь не выдержит и взорвется. В воздухе чувствовалось напряжение. Оно все росло и росло, и вот все взлетело на воздух, а виновата в том была моя сестра. Она вскочила на ноги, схватила поднос с фаршированными яйцами и запустила его в Пола. Полу не удалось увернуться, и все яйца оказались на его рубашке. Манчестерский учитель выпалил по-английски несколько ругательств, и посмотрел вниз. Его брюки тоже напрочь были заляпаны майонезом.

- Какого черта, что ты делаешь?

- Убирайся вон из моего дома, и немедленно! – крикнула сестра. – Я не желаю тебя больше видеть!

- Ты сошла с ума? Что с тобой?

- Ты слышал свою девушку?

- Бывшую девушку, – поправила отца Гадеа.

Пол еще несколько раз выругался по-английски, кое-как почистил одежду салфеткой и вышел из дома, громко хлопнув дверью. Когда он исчез, я испытала огромное облегчение, хотя и чувствовала себя немного виноватой за то, что этим вечером подпалила бикфордов шнур. Но это было к лучшему, ведь рано или поздно правда о Поле все равно открылась бы, а сестра заслуживала, чтобы в ее жизни появился кто-то гораздо лучше Пола.

Глава 26

Весь вечер того зловещего четверга Гадеа была безутешна. Я проговорила с сестрой больше часа, но мне не удалось убедить ее не волноваться, и что очень скоро она точно встретит хорошего парня. В ответ сестра непрестанно твердила, что с парнями покончено навсегда.

Из своей комнаты я слышала ее всхлипы, и у меня разрывалось сердце.

Утром я застала ее на кухне. Она сидела в пижаме и пила кофе, рядом с ней была мама. У сестры было сильно заплаканное лицо, по нему было заметно, что она всю ночь не спала. Собственно, так оно и было.

- У меня сегодня нет уроков, преподы бастуют. Я встречаюсь с ребятами в “Констанции”, а когда вернусь, если хочешь, пообедаем вместе, – предложила я сестре, после того, как поцеловала ее. Сестра, съежившись, сидела на стуле с чашкой горячего кофе в руках. Она согласилась пообедать со мной. Попрощавшись с обеими, я вышла из дома. По пути в кафе, принадлежащее матери Валерии, я позвонила Лауре.

- Привет.

- О, салют, красивенькие глазки.

- Как дела? Как спалось?

- Да... как обычно, – поколебавшись, ответила Лаура.

- Что-то случилось?

- Ничего. Сестра приехала на выходные. Заявилась домой в два часа ночи.

Только раз она сказала мне о Саре, студентке медицинского института, с которой она не разговаривала со дня нашего знакомства. Пару раз я пыталась разговорить ее, но она избегала этой темы. Я тоже не хотела больше настаивать, потому что мне казалось, что при этом разговоре Лаура чувствует себя неловко. Однако в этот раз Лаура первой упомянула о сестре.

- Вы поговорили?

- Да, но не сказали друг другу ничего хорошего.

- Ну и ну. Ты продолжаешь злиться?

- Вроде того.

- Хочешь поговорить об этом?

- М-м-м... Нет, я хочу поговорить о нас с тобой. Нужно, чтобы ты как можно раньше вытащила меня из дома. Вот дерьмовое утро, и это при том, что нет уроков.

- До вечера не могу, ты же знаешь.

- А ты не можешь встретиться со мной сейчас, хоть ненадолго?

- Жаль, но я встречаюсь с ребятами, чтобы подготовиться к следующей неделе.

Лаура издала какой-то невообразимый звук, давая понять, что это ей совсем не нравится.

- Я чувствую себя отвергнутой.