- Ну, это тоже как бы не новость. - изрёк полковник. - Живём от сих и до сих.

- А теперь постарайтесь понять такую вещь, Геннадий Борисович. Это только вам, людям, нужно всю жизнь в обе стороны музыку проигрывать чтобы что-то о себе понять, а заодно и о чём-то другом. А мы видим ваши тела и души насквозь, вдоль и поперёк! И винил, и лэйбл, и рифление, и музыку. Без всякого проигрывателя. Более того, мы можем любую пластиночку откуда угодно взять и поставить на любой проигрыватель, на какой захотим. Вот так-то, товарищ полковник!

- Охуеть от тебя, начхим, просто охуеть! Хорошо, я над твоими словами подумаю. Но пока что моя пластинка без моего старого проигрывателя обойтись не может, и мои бойцы того же мнения. Ты это учитывай!

- Да, чуть не забыл! - спохватился Женька. - На драконий самолёт мы навигационных приборов поставить уже не успеем, всё время на реактор уйдёт. А по визуальным ориентирам Петрович сам в Кубинку не долетит, заплутает. Придётся кому-то из вас взять с собой карту и штурманом лететь. Компас у вас в голове теперь есть, и координатная сетка тоже. Так что с картой должны долететь.

- А лететь-то как? Прямо на спине у вашей животины сидеть, как Иванушка-дурачок? - подмигнул Лёха. - Ты тогда хоть седло какое сделай! А кнут тоже понадобится?

- Сделаем вам и пилотскую кабину и трюм. - ухмыльнулся в ответ Женька. - Насчёт кнута это как знаешь, но лучше не бери, а то Петрович его тебе в жопу засунет.

- Скажи, начхим, - подал голос полковник. - А можно будет потом сделать серию облётов территории на твоём драконолёте? Надо же узнать, что вокруг творится!

- Постараемся организовать, товарищ полковник. - ответил Женька, произведённый полковником в начхимы. - Нам информация нужна не меньше вашего. Больше всего нам нужна связь с вашими специалистами, учёными, со всеми кто владеет знаниями в различных областях и умеет их грамотно излагать. Чем раньше мы войдём с ними в контакт, тем лучше сумеем интегрировать ваши знания с нашими возможностями и начать постепенно решать проблемы.

- Ладно. Начхим, как только дракон будет готов к полёту, дай мне знать. И определитесь побыстрее, кто за штурмана полетит. Если появятся какие-то проблемы, сообщайте мне немедленно. Вопросы есть? Слышу молчание, значит вопросов нет. Совещание окончено. Вольно, всем разойтись!

Как полковник мог слышать молчание, он и сам не смог бы объяснить, но сказал он именно то что сказал. Такая уж у военных привычка, время от времени сказать что-нибудь так, чтобы штатские потом долго чесали репу.

Надо заметить что разойтись куда бы то ни было участникам только что окончившегося совещания было бы несколько затруднительно. Толян лежал в Веркиной постели и задумчиво поглаживал и перебирал пальцами её спинной плавник. Перед совещанием он как раз закончил заниматься с Веркой любовными играми, и Верка опять утомила Толяна своими русалочьими изысками. Накануне вечером Верка, чертяка, удрала под шумок верхом на Петровиче на озеро и устроила там грандиозный заплыв до поздней ночи, опробовав плавники, жабры и хвост, и успокоилась только когда Женька Мякишев прогнал её из озера обратно в деревню, дав в провожатые двух ярко фосфоресцирующих во тьме злющих каколинов, которые конвоировали её почти до улицы Щорса, шагая на задних лапах, а передними расчищали путь от зарослей. Доставив Верку в деревню, они развернулись, встали на все четыре лапы и с треском попилили галопом через лес к себе в озеро, распугивая жутким рыком лесную живность.

Дуэйн в процессе совещания лежал под одеялом, обняв чёрными лапищами сладко позёвывающую Машку, у которой после прививки проклюнулись коротенькие светлые волосы на голове и чуть потемнее на другом месте. Одновременно Дуэйн беззлобно переругивался с душой адмирала Шермана, который, сидя в разноцветном креслице в гугловском офисе, внимательно просматривал текущие сводки служебных новостей с пометками "Top secret", писал аналитические заметки, попутно выясняя что-то по телефону.

Васька тоже лежал дома на кровати с клешнёй, накрепко примотанной к кроватной раме и с восседающей на нём сверху женой Раисой, серьёзно и сосредоточенно выполняющей супружеский долг.

Лёха, в совещании участвовавший мало, сидел в отхожем месте на толчке и усердно давил неподатливую утреннюю какашку: видать пережрал вечером плохо просолёной рыбы, а чаем запить то ли запамятовал то ли просто поленился.

Труднее всего было бы разойтись Женьке Мякишеву, произведённому полковником в начхимы, потому что в этот момент он не находился в каколине. Он вообще залезал в каколин только когда надо было пообщаться с пришедшими на озеро живыми людьми, а в остальное время он, выражаясь словами древнего летописца, "растекался мысию по древу". Вот и сейчас он был равномерно распределён по всей толще озёрной воды, по крохотным водорослям, прилежно поглощавшим из воды нитраты и фосфаты, по песчаной россыпи пологих берегов, по заросшему малиной, ежевикой и терновником прибрежному лесу, по пролетающим над озером облакам и по ионизированным атомам делящихся материалов, складированных на донной поверхности на полутораметровой глубине. Ведь Женька Мякишев был вовсе не чешуйчатым монстром, которого только и могли увидеть жители Пронькина и бойцы полковника Аксёнова. Он был живой душой ожившего по удивительному стечению обстоятельств Волынина озера.

И никто во Вселенной не мог бы определить, где в этой живой душе была земная человеческая дума и забота бывшего сельского учителя химии Евгения Мякишева, поглощённого восставшими в тяжком смятении озёрными водами, а где была в ней невообразимая и ужасающая вычислительная мощь явившейся из ниоткуда потусторонней силы, пронизывающей физическое пространство и читающей в человеческих душах как в открытой книге, потому что оба эти начала встретились внезапно и слились неразделимо, породив новую, никогда не встречавшуюся в природе одухотворённую силу, начавшую развиваться по новым, никому в мире ещё не известным законам.

Женька Мякишев, неожиданно ставший душой Волынина озера, очень хотел и многое мог бы сказать людям - существам крайне интересным, тем более интересным что он сам ещё недавно был одним из них. Будучи сущностью, пронизывающей всё мироздание и непосредственно ощущающей всю его структуру, во всех деталях, от бесконечно малых и до бесконечно больших, он хотел бы объяснить людям что изучать эмпирические объекты различного масштаба, и вдобавок, в разных научных дисциплинах, разными методами, часто несопоставимыми, и в разных традициях, опираясь на показания разных органов чувств и разнородных приборов, без тотального сопоставления их друг с другом и увязывания всех фактов и частных теорий в одну общую - это ещё не наука, а её преддверие, накопление фактов. А настоящая наука возьмёт старт когда отдельные частные теории начнут объединяться в одну универсальную, которая к тому же будет обладать гораздо большей предсказательной способностью во всех сферах чем любая частная теория в своей области, и в гораздо больших пространственно-временных масштабах. И тогда люди и то, с чем слилась Женькина душа и чему у него не было ещё названия, возможно сумеют намного лучше понять друг друга.

Разумеется, Женька не пытался объяснить такие вещи простым деревенским людям. Ему и самому-то крайне не хватало терминологического словаря чтобы перевести живую плоть ощущаемой им непосредственно Природы в организованный набор символов, которые только и способны понимать люди. Для этого ему позарез нужны были контакты с учёными. Прежде всего нужно было найти профессора Циолковского, о существовании которого Женька узнал, покопавшись в памяти Дуэйна, который сам узнал о нём, покопавшись в памяти адмирала Шермана.

И поэтому Женьке нужен был драконолёт, способный долететь не только до Кубинки, но и до Сахалина, и привезти профессору Циолковскому драгоценный шип-имплант, чтобы спасти его от всё усиливающейся радиации, и чтобы потом можно было вести со спасённым профессором академические беседы так словно они сидят в креслах друг напротив друга, и при этом один находился бы в своей квартире в городе Долинске, а другой - на дне Волынина озера.