И. Г. Двужильная занималась и с сыновьями Пинчика, желтым и зеленым кенарами. Желтый не был таким ручным, как его отец, выучил только одну фразу: «Вот, какие эти птички». Его брат только на первом году жизни произносил: «вот-вот», «Пинчи-Пинчи», «птички». Затем у него сформировалась типичная кенаровая песня.

В обучении канареек «говорению» есть несколько интересных моментов. Во-первых, обучение молодого кенара проходило в присутствии самки в первом случае, а во втором — вообще одновременно обучали двух молодых птиц. Во-вторых, «говорящий» кенар Пинчик успешно размножался и после размножения не разучился «говорить». Это нетипично для «говорящих» птиц, большинство из которых, запечатлев в детстве человека как будущего полового партнера, пытаются копулировать на руке хозяина и неспособны нормально размножаться, другие (в основном это волнистые попугайчики) переставали «говорить» после того, как к ним подсаживали самку, или после спаривания и появления птенцов. Возможно, это связано с тем, что самка у волнистых попугайчиков также акустически активна, она обязательно щебечет, переговариваясь со своим партнером, и «говорящий» самец очень быстро забывает человеческую сигнализацию. Однако есть случаи, когда самцы продолжают «говорить», несмотря на несоблюдение одного из самых важных условий обучения — содержания в акустическом и визуальном одиночестве. Москвичка Г. К. Медвецкая рассказала нам, что обучение ее голубого волнистого попугайчика стало проходить еще успешнее в присутствии самки. В возрасте 3 мес ее самец произнес свои первые слова. Когда самцу было 6 мес, ему в клетку посадили самочку, которой было тогда 35 дней. Его голосовая активность повысилась, выразившись в более чистом и частом произнесении слов. Видимо, он уже успел сформировать свою «песню» из слов человеческой речи. Другой самец волнистого попугайчика по кличке Сократ (хозяин Ион Берча, г. Москва) не разучился «говорить» и после успешного размножения. То же относится и к попугайчику Гоше Зубкову, о котором мы уже говорили. Пока неизвестны такие случаи, чтобы самка научилась человеческим словам от своего «говорящего» партнера или птенцов научил бы «говорить» папа — имитатор человеческой речи, это был бы, однако, очень интересный факт. Известны случаи, когда одна птица обучает другую мелодии или напеву. Армстронг рассказывает, как одна сорока научила другую флейтовой мелодии, причем они исполняли се дуэтом, как это типично для партнеров, которые как бы узнают друг друга по песне, она служит для них акустическим ориентиром. В отсутствие одного партнера другой исполняет часть его «арии»; как бы называя его по имени, он зовет отсутствующего партнера. Такое же поведение известно и для канарейки, которая научилась у снегиря исполнять гимн «Боже, царя храни»; если снегирь делал слишком большую паузу перед «царствуй на славу», то канарейка завершала фразу.

И еще, очень удачно И. Г. Двужильная подобрала слова для обучения канареек; сочетания звуков «пг», «пт», «чк», «ст» и отдельные звуки «п» и «ч» очень близки природной сигнализации канареек. Вообще следует заметить, что слово «птичка» присутствует в лексиконе почти всех «говорящих» птиц, видимо, это не случайный выбор, хозяева птиц чаще всего выбирают это слово для обучения своих питомцев. Оно по своим частотно-акустическим характеристикам наиболее близко к природной сигнализации птиц. Не случайно, видимо, то, что это слово служит для обозначения понятия «птица». Во многих языках, неродственных русскому, в обозначении птицы присутствует сочетание «пт» или «пут» или только «п».

Известно, что «говорящие» птицы не только имитируют человеческую речь, но копируют также и другие звуки антропогенного происхождения, например кашель, смех, но в первую очередь свист. Многим попугаям, майнам и скворцам имитация свиста удается лучше других звуков. Так, индийская майна Кира (хозяин Л. С. Степанян) насвистывает мелодии из оперетт и очень искусно подражает свисту хозяйки.

Известно несколько фактов подражания птицами на воле человеческому свисту, они описаны и исследованы западногерманским биоакустиком Эрвином Третцелем. В первом случае это были хохлатые жаворонки, подражавшие свистам пастухов, сзывающих овец. Во втором и третьем случае — черные дрозды, имитировавшие свист женщины, оповещавшей таким способом родственников о своем приходе (с тем чтобы они открыли ей дверь), и мужчины, регулярно звавшего свистом свою кошку. Несколько дроздов обучилось свисту непосредственно от оригиналов, другие обучались уже опосредованно у своих партнеров по виду, т. е. таким образом круг дроздов-имитаторов расширялся. Соответственно, чем дальше от центра этого импровизированного круга обитал имитирующий дрозд, тем больше вариаций вносил он в свое подражание, однако это были именно вариации, не искажения, скорее, наоборот, с музыкальной точки зрения по сравнению с оригиналом имитации дроздов звучали красивее. Но, говоря о точности копии, следует отметить, что те, кому были адресованы сигналы, т. е. собаки, люди и кошка, адекватно на них реагировали. Собаки выбирали правильный вариант поведения в зависимости от данной свистовой команды (например, собирать или разгонять овец), родственники женщины спешили открыть дверь, а кошка бежала на свист домой.

Причинами такого интересного акустического поведения птиц вряд ли является стремление к контакту с человеком, у диких птиц нет зависимости от человека, отсутствует также и звуковая изоляция. Основными мотивами, видимо, является возможность обогащения таким способом своей территориальной сигнализации с целью расширения и углубления территориально-социальных шансов. Ведь известен факт, что лучшие «певцы» занимают и лучшие и большие территории. Не исключен и другой фактор — возможность подразнить своих естественных врагов кошек и собак, такое тоже далеко не редко встречается в животном мире.

При сопоставлении акустических характеристик оригинальных свистов и свистов-имитаций выявилось много общего с сопоставительным анализом человеческой речи и словесных имитаций «говорящих» птиц. Дикие птицы в своих свистовых имитациях, так же как домашние — в словесных, очень точно имитируют ритмические характеристики. Наблюдается ускорение темпа, как в попытках имитаций речи у воробья; так же, как «говорящие» птицы, жаворонки и дрозды перекладывают, т. е. транспонируют, свои имитации в более высокую тональность, т. е., выражаясь языком акустики, их свисты звучат в среднем на 2 кГц выше, чем человеческие оригиналы.

При общем ускорении ритма отдельные временные структуры как у диких, так и у «говорящих» птиц остаются относительно постоянными, т. е. наиболее близкими к оригиналу.

Все описанные в этой главе «говорящие» птицы принадлежат к отряду воробьинообразных. Содержащиеся в неволе с раннего возраста, они могут «заговорить», на воле некоторые из этих видов способны к имитации свистов человека и сигналов других видов птиц, т. е. звуков, которые их непосредственно окружают. В главе «Попугаи — имитаторы человеческой речи» мы перечислили виды попугаев из отряда попугаеобразных, способных к «говорению». В этой главе мы показали, что способностями к подражанию человеческой речи обладают не только попугаеобразные. «Говорение» является лишь частью общего процесса звукоподражания, свойственного многим видам воробьинообразных.

Среди европейских видов птиц способностями к имитации обладает 30–40 видов, в Австралии насчитали 53 вида — пересмешника (Armstrong, 1963).

По системе Уэтмора (Wetmore, 1960), класс птиц объединяет 33 отряда. Отряды распадаются на подотряды, семейства и виды, из них один из наиболее богатых видами отряд воробьинообразных. Птицы-имитаторы встречаются лишь в двух отрядах: попугаеобразных Psittaciformes и воробьинообразных Passeriformes. Что касается воробьинообразных, то эти способности у них часто совпадают, т. е. виды, подражающие на воле, в неволе тоже подражают, выбрав объектом имитации человеческую речь или мелодии песен. В отряде воробьинообразных около 75 семейств, птицы-пересмешники, или птицы-мимы, встречаются по крайней мере в 15 из них.