В июне 1967 г. на западногерманском танкере Эссбергер Кемист, во время рейса из Роттердама в Нью-Йорк, когда судно находилось в районе Азорских островов, произошел взрыв. Судно разломилось на две части. Оба обломка остались на плаву. Весь экипаж в составе 40 человек был спасен. Прибывший в район катастрофы спасательный корабль Нисос Закинтос взял на буксир и привел в Понта-Делгада (о. Сан-Мигел, Азорские острова) кормовую часть танкера. Затем он вернулся за носовой частью, в танках которой находилось 600 т ацетона. Буксировка ее также окончилась благополучно.

В феврале 1967 г. потерпело аварию другое западногерманское судно — теплоход Ильза Зуир. Во время шторма произошло смещение груза леса. Образовался крен, временами достигавший 40°. С судна запросили помощь. Вскоре команда оставила борт теплохода. Спасательные корабли еще не достигли района аварии, когда судно опрокинулось вверх килем. Но оно не затонуло. Шведский буксир Ахиллес взял опрокинувшийся теплоход на буксир и в таком состоянии благополучно привел его в порт.

Необычайное спасение судна, которое долго не хотело тонуть, было проведено в 1956 г. в Тихом океане. В один из туманных мартовских дней в Японском море американское грузовое судно вклинилось носом в кормовую оконечность японского танкера. Американское судно лишилось носа, однако самостоятельно добралось до порта, имея на борту спасенных японских моряков. Танкер затонул, но… не полностью. Из воды чуть выступала его носовая оконечность. За нее спасатели и закрепили буксирный трос. В таком почти затопленном состоянии судно привели в мелководный район. При помощи понтонов корму аварийного судна удалось несколько приподнять. Дальнейшая буксировка судна на верфь уже не представляла трудностей.

«Без спасения нет вознаграждения»

Эта старинная формулировка морского права выражает основное условие проведения спасательных операций на море. Иногда это приводит к возникновению довольно любопытных положений. Вот одна поучительная история, которая заслуживает того, чтобы напомнить о ней.

«Простой матрос проявил стойкость!» «Один из всего экипажа на опрокинутом судне!» «Капитан и офицеры бросили парусник на произвол судьбы!» Под такими кричащими заголовками газеты сообщили о необычайном 13-дневном плавании матроса Дени и многодневном судебном разбирательстве его дела.

26 октября 1902 г. в Валенсийском заливе трехмачтовый парусник Турни французской компании Дор попал в зону мощного шквала. Порыв ветра так резко накренил его, что груз в трюмах сместился, и судно легло на борт. Палуба Турни наполовину оказалась в воде. Однако водонепроницаемость люковых закрытий не нарушилась, и вода не поступала внутрь корпуса.

Проходившее поблизости пассажирское судно сняло с Турни экипаж. Когда подсчитали спасенных, выяснилось что одного матроса по имени Дени — нет. Решили, что его смыло волной и он утонул. На пассажирском судне сделали «проэллу» — небольшой восковой крест, который кладут в гроб вместо тела погибшего в море, и полным ходом покинули место аварии. Капитан, связанный жестким расписанием, отказался даже совершить обычную в таких случаях циркуляцию вокруг гибнущего судна. Нужно было наверстывать упущенное время! К тому же капитан был убежден, что Турни вот-вот затонет. «Без сомнения, — заявил он, — судьба парусника решена. Скоро он окажется на морском дне».

Однако Турни не погиб. Крен оставленного на произвол судьбы судна еще некоторое время увеличивался, но когда море успокоилось, прекратилось и увеличение крена. Судно, лежа на борту, слегка покачивалось на небольшой волне…

Пять дней спустя, в ночь на 1 ноября, с шедшего под военным флагом транспорта Изер заметили дрейфующее в неестественном положении судно. Это был Турни. Ветер свежел, начался шторм, но командир Изера приказал взять брошенный парусник на буксир. Делалось это отнюдь не для спасения Турни: просто следовало удалить полузатопленный объект, представляющий опасность для судоходства. Конечно, проще было бы взорвать аварийное судно, но на Изере не оказалось взрывчатки.

Подойти вплотную к Турни, чтобы завести буксир, было нелегко. Мешали волны и необычное положение аварийного судна. И вот во время одного из маневров с Изера заметили на паруснике человека. Знаками он показывал, что остался на судне один. Изер снова приблизился, и с его борта закричали: «Ближе подойти не можем. Бросайтесь в воду, мы вас вытащим!» Ответ всех поразил. Человек на паруснике — а это был матрос Дени — заявил, что он просит не о спасении, а требует лишь подать буксирный конец. Он наотрез отказался покинуть Турни. Тон его голоса и жесты показывали, что одинокий моряк безусловно отдает себе отчет в совершаемых действиях.

Снять Дени силой было нельзя, поскольку командир транспорта так и не рискнул подойти к паруснику ближе. Еще некоторое время он уговаривал Дени, затем, убедившись в тщетности своих усилий, приказал оставить место аварии. В ближайшем порту он сообщил властям координаты дрейфующего Турни. В тот момент парусник находился в 140 милях к северо-западу от Орана.

Штормило. Никто так и не вышел на помощь. Правда, пока Турни еще сохранял плавучесть, было заманчиво его спасти: парусник представлял немалую ценность. Однако буксировать аварийное судно в такую погоду не представлялось возможным. Дени по-прежнему оставался один в бушующем море…

Прошло еще семь дней. 8 ноября, т. е. через 13 суток после катастрофы, английский пароход Сириэн Принс вновь обнаружил (и опять совершенно случайно!) лежащий на борту парусник Турни. На этот раз Дени выставил непременное условие: «Согласен на буксировку, рассматривая ваши действия только в качестве услуг». Тем самым он отвергал возможность истолковывать факт буксировки как «спасение в связи с подачей сигнала бедствия». Это не только лишало спасателей права претендовать в дальнейшем на парусник как на брошенное экипажем судно, подобранное в море, но и существенно ухудшало позиции спасателей при решении вопроса о сумме вознаграждения. И поскольку буксировка Турни уже не могла рассматриваться как спасение, из-под носа спасателей ускользала значительная сумма.

Дени плохо говорил по-английски. Его одежда и манеры свидетельствовали о том, что перед англичанами находился простой матрос. Однако он проявил твердость духа и сообразительность, присущие самым опытным капитанам. На Сириэн Принсе только пожимали плечами, выслушивая его доводы, но в конце концов согласились. Дени самостоятельно подал матросам парохода буксирный трос, а затем стал за руль. Отметим, что с точки зрения морского права эти факты очень важны!

Когда караван достиг Алжира, капитан Сириэн Принса обратился в суд, требуя вознаграждения в виде суммы, равной третьей части стоимости парусника. Однако суд пришел к выводу, что рассматриваемая операция не была спасением, и ему выплатили лишь незначительную сумму как за обычную буксировку. Потерял свои права на судно и бывший капитан Турни, который являлся одновременно его хозяином. По решению суда во владение судном вступил матрос Дени. Он получил Турни, выиграв тяжелое единоборство со стихией.

Как же это произошло? Почему он не покинул судно вместе со всеми? Был ли его поступок обдуманным? Дени отказался отвечать на эти вопросы, но многие считают, что он остался на Турни сознательно. Он мог заметить, что судно перестало крениться и не тонет и, конечно, знал, что съестными припасами и пресной водой будет обеспечен в изобилии. Но понимал ли он при этом, какой опасности подвергает себя, — сказать трудно. Во всяком случае Дени проявил огромное самообладание, которое и было вознаграждено.

Гонимый ветром

В марте 1826 г. американское парусное судно Френсис Мери, груженное лесом, шло в Ливерпуль. Пройдя половину пути, судно попало в жестокий шторм. Удары волн сильно повредили корпус парусника — внутрь стала поступать вода. Отчаянные попытки команды справиться с аварией не увенчались успехом. Океан продолжал штормить. Опасность гибели судна увеличивалась, но капитан Френсис Мери медлил со спуском шлюпок. Вероятно, он полагал, что в условиях бушующего моря и на огромном расстоянии от берегов люди в шлюпках будут обречены на гибель. К тому же капитан рассчитывал, что парусник благодаря грузу леса продержится на воде, пока не появится какой-либо встречный корабль.