Потом Ина уложила Маринку спать:

— Нужно спать! Хорошие девочки должны спать! Ах ты, моя глупышка! Ну куда же я из дому уйду! Ты спи, а я пока обед приготовлю!

То-то бедная доченька, по которой столько дней плакала Ина и разыскала наконец по газетам, то-то родненькая доченька спала наконец в своей мягкой постельке рядом с ней, милой родной мамочкой!

…На бульваре облетали листья. Ина, Светка и Таня прыгали и ловили их.

По аллее шел длинный старый человек.

— Дядя! — крикнула Ина. — А что это, дождь, да?

— Нет, это листики падают, — рассеянно ответил старик, и только когда девочки расхохотались, усмехнулся и он: — Пошутили, да? Обманули дядьку?

Он сел на скамейку и смотрел смеющимися глазами на девочек.

— Дядя, что это, снег?

— Нет, это проходные билетики.

— В кино, да?

— А у меня три билетика — я буду три картины смотреть!

— А у меня пять!

— А у меня тоже… пять!

— Э, нет, — сказал дядя, — в это кино пускают только по самым красивым билетикам!

— У меня красивый!

— А у меня получше еще!

— А мой листик наполовину летний, наполовину зимний! — крикнула Ина, и старик посмотрел на нее ласково, потому что она хорошо сказала, и лист у нее был очень красивый: большой, и желтый, и зеленый.

Но тут же верх взяла Светка. Она подобрала такой лист, что старик даже головой повертел:

— Ай да лист! С таким листиком уже не только в кино — в волшебную страну попасть можно! Вот если бы кусочек коры, мы бы сделали волшебный корабль.

И Танька сразу же притащила кору — кто бы подумал, что она может так быстро сообразить. Всегда такая размазня, а тут…

Старик внимательно осмотрел кусок коры, несколько раз провел по ней пальцем, потом достал складной ножик, открыл лезвие, примерился и вырезал корабль, потом открыл лезвие поменьше и поскреб кору изнутри, там, где она была цветом, как мамины праздничные чулки. Затем освободил из ножика маленькое шило и провертел дырку. Оглядев сделанное, старик послал девочек искать прутики и палочки. И опять выбрал не Инин прутик, а Светкин. А Ине бы очень нужно было, чтобы ее прутик понравился старику, потому что, пока она смотрела, как ловко он орудует ножиком, ей пришла в голову одна мысль.

— А вы кто? Может, вы инженер? — спросила она.

— Нет, детка, не инженер.

Он обстругал прутик, продел его в лист — и это оказался парус.

— Ну вот, готово! Что же мы возьмем на корабль?

— Чемоданы, — позаботилась Танька.

— Ежика! — придумала Светка, и старик одобрительно взглянул на нее. Сколько уже раз он смотрел так на Светку, и Ина буркнула:

— Твой еж колючий и съест лист.

Старик покачал головой:

— Это корабль волшебный.

— Это же волшебный корабль! — подхватила Светка и посмотрела презрительно.

Стали придумывать дальше, что возьмут, и Светка совсем перезабила корабль всякой дрянью, а Танька одно зудела: «Чемоданы взять… посуду… еще пальто…» Словно это не был волшебный корабль, на котором есть и посуда, и все. Ина могла бы придумать гораздо лучше, но с этими выскочками разве интересно играть? Да и дело у нее было серьезное — не до сказок. Но тоже, где тут поговоришь, когда галдят. И от беспокойства, заботы и ущемленного самолюбия она вдруг сказала с нажимом:

— А на моем острове (потому что волшебные корабли уже пристали к островам, и каждый должен был придумать, что будет на его острове), на моем как раз же никто не будет отдирать кору с деревьев и протыкать листья.

Похоже было, что старик смутился или загрустил.

Он посмотрел внимательно на Ину, даже положил ей руку на голову, вздохнул и, отряхнув с колен крошки от коры, поднялся.

— Возьмите-ка этот кораблик, девчушки, — сказал он, и Светка сразу схватила, хотя и Танька протянула руку.

Танька уже пыхтела, уже готова была поругаться со Светкой, чей корабль, но Светка крикнула:

— Спасибо, дядечка! — и посмотрела с превосходством на Таньку: мол, видишь, кому дядечка подарил? Ина стояла, опустив глаза, но видела, что старик уходит, и, когда он был уже далеко, решилась и побежала за ним.

Светка с Танькой враз остановились и уставились вслед.

— Ты что, малышка? — спросил старик.

— А я с вами погуляю, — улыбаясь как можно приветливее, сказала Ина и, обернувшись, скорчила рожу Светке с Танькой, на всякий случай, чтобы они не вздумали увязаться.

И эти сразу обиделись и ушли. Теперь можно было и о деле поговорить.

— У меня папа тоже всякие штучки умеет делать, — начала она издалека. — Только мой папа сейчас в армии. А вы все умеете делать?

— Всего никто не умеет.

— Вы можете кукольную руку сделать?

— Это надо посмотреть. А куда же рука-то делась? Любимая кукла?

— Ага. Только вы этим, что с вами играли, не говорите, хорошо?

— А что они, смеются над твоей куклой?

— Они вообще…

— Это нехорошо. Над несчастьями нехорошо смеяться.

— Выкидывать тоже нехорошо.

— А ты разве хочешь выкинуть?

— Я не хочу выкидывать.

— И правильно. Лучше мы ее починим. Если сумеем.

— Да конечно, сумеете, — подбодрила его Ина.

— Вон в том доме я живу, — показал старик на двухэтажный дом. — Может, зайдешь ко мне в гости?

— Я не знаю. Когда-нибудь спрошу у мамы с бабушкой и зайду, — сказала рассудительно Ина, не отставая, однако, от нового знакомого ни на шаг.

Они уже вошли в дом и поднимались по лестнице, и старик спросил:

— А тебя ругать не будут?

Ина пожала плечами и перевела разговор на другое:

— Мы тоже раньше на втором этаже жили…

В комнате у старика было тесно от мебели, и он ходил между ней как-то несмело, словно мебель была не его. Ина даже засомневалась, сможет ли он починить куклу, но на полочке увидела кораблики с парусами, с пушками; старик сказал, что сам их сделал, и Ина успокоилась.

— А у моего дедушки тоже такое пианино, — похвасталась она, оглядывая комнату. — Мой дедушка — учитель по музыке. Это он сказал назвать меня Инессой. Только так меня будут звать, когда я вырасту взрослая. А это с кого портрет? У меня тоже очень красивая мама.

— Все мамы красивые.

— У меня мама такая красивая, что как артистка.

Туфли Ина сняла еще у порога. А теперь села на диван так, как учила ее сидеть в гостях мама — не ерзая и не болтая ногами.

— Вот мы сейчас перекусим немного!

— Спасибо, я не хочу! — ответила Ина и осталась собой довольна, и немного испугалась, как бы ее ответ не приняли всерьез.

— О, ты не знаешь, что у меня есть! Ты ела когда-нибудь варенье из лепестков роз?

— У нас бабушка умеет варить варенье из арбузных корок.

— Это хорошее варенье. Я тоже умею. А теперь, ну-ка, быстро мой руки и — к столу!

Они пили чай, и Ина прикидывала, рассказать или нет девчонкам о чаепитии, варенье из лепестков роз и прочем: как бы они тогда тоже не напросились в гости.

— А вы один живете? — спросила она, чтобы все время был интересный разговор.

— Да, после того, как умерла моя жена.

— А у нас одного дедушку на войне убили, а другой бабушки не было.

— Что-то я не совсем тебя понял, но это не важно.

— А что же вы делаете, когда один сидите?

— Книги читаю.

— А, — сказала сочувственно Ина, — конечно, что же еще делать, не в прятки же играть.

Старик рассмеялся:

— Забавная ты девчушка!

— Со мной не заскучаешь, так и бабушка говорит.

Потом старик немного показал ей кораблики: как они ходят и что как называется.

— Убрать паруса! — тихонечко нараспев кричал старик. — Руби мачту!

Ей уже давно пора было домой, но в комнате еще столько оставалось неосмотренного, да и жалко было старика, который как останется один, так вздохнет и сядет читать книги.

Прощаясь, Ина благонравно вздохнула:

— Ой, дома меня, наверное, заждались. Еще волноваться будут. Вы не скучайте — я скоро приду.