— Этот момент меня тоже волнует, — признался я и добавил вполголоса. — Уважаемый Асагава-сан, если не секрет, сколько стоит такой фотоаппарат, как у вас?
Оказалось, что в пересчете на американскую валюту примерно 450 долларов. Да-а, с моими жалкими пятью баксами в кармане можно было и не и мечтать.
— Хорошо, давайте договоримся так… Вы звоните вашему режиссеру, мы завтра встречаемся в какой-нибудь музыкальной студии, и там же я наигрываю ему свои мелодии. Если Накагаву музыка устроит — я дарю ему эти мелодии, а он презентует мне такой же точно фотоаппарат, как у вас. Как думаете, согласится ваш режиссер на такие условия?
— Я не могу сейчас говорить за него. Лучше вам действительно встретиться и обсудить все с глазу на глаз. Но ваши условия я ему передам.
— Отлично, тогда запишите телефон в моем номере…
Звонок от журналиста раздался уже через полтора часа. Накагава был согласен на мои условия, но просил передать, что если мелодия ему не понравится — то наш устный договор будет расторгнут.
— Накагава-сан назначил встречу в час дня в студии, расположенной на улице Харуми-Дори, — сказал Асагава. — Я завтра в 12.30 буду вас ждать у входа в отель, и покажу вам дорогу. Если вы не против, то во время встречи буду переводить ваш разговор.
— Еще бы я был против! Спасибо, что согласились помочь. У нас завтра утренняя тренировка закончится часов в 11 по местному времени, так что я даже еще успею пообедать перед нашей встречей.
Все сложилось как нельзя более удачно. Мне удалось после обеда незаметно выйти на свежий воздух — хотя уже в это время над Токио висело облако смога — где меня поджидал репортер. Он поймал такси, и перед тем, как сесть на заднее сиденье, я оглянулся. Вроде бы никого из нашей делегации не видно. У футболистов сейчас по расписанию тихий час, послеобеденный сон. Но вполне вероятно, что моя отлучка, которая может составить несколько часов, все же будет замечена, и тогда я могу несдобровать. А уж наличие фотоаппарата… Если все прокатит, даже не знаю, как буду объясняться на таможне. Нашел? Конфискуют и пообещают вернуть в какое-нибудь бюро находок. А то еще, чего доброго, подумают, что украл в магазине. Хорошо бы чек прилагался к аппаратуре. Или признаться, что честно заработал музыкой? Это, правда, если я действительно заветную камеру поимею с режиссера. Пока же главной задачей было не опоздать на вечерний сбор команды в холле гостиницы, где Пономарев будет настраивать на завтрашнюю игру против олимпийской сборной Швеции.
Нобуо Накагава оказался человеком довольно-таки приятной внешности. И не терпящим лишней болтовни. Пожав мне руку, сразу предложил выбрать любой из инструментов и сыграть обещанные мелодии. Эх, сейчас бы синтезатор хотя бы типа "Casio" или "Yamaha" из веселых 80-х… А впрочем… Вот эта модель "Mark I", являющаяся предшественником цифровых семплеров, стоила на этот момент чуть ли не двести тысяч долларов и на сегодняшний день была по существу лучшим из синтезаторов в мире. Как-то доводилось сыграть на этом раритете, почему бы не попробовать снова.
В общем, исполнил "Mahavishnu Orchestra — Lotus Feet" и тему из фильма "Миссия невыполнима". Выслушав обе вещи, Накагава какое-то время в задумчивости барабанил пальцами по крышке обычного фортепиано, а затем сунул мне чистые ноты.
— Буду вам очень признателен, Егор-сан, если вы запишите обе мелодии.
На запись ушло около получаса. Затем режиссер попросил меня снова исполнить, теперь уже музыка записывалась на магнитофон. Видно, киношник не знал нот, раз решил таким образом подстраховаться. А мог ведь пригласить с собой какого-нибудь знакомого композитора. Или хочет сохранить все в тайне, а авторство музыки приписать себе? Бога ради, у меня такого добра навалом.
А потом мы отправились в магазин фототехники. Я то и дело поглядывал на циферблат новеньких "Seiko", опасаясь опоздать на предматчевую установку. На фига вообще ее проводить, если матч товарищеский? Нет, вбили себе в голову, что все делается по команде и раз и навсегда установленным правилам. Тоже мне, люди сталинской закалки.
"Nikon F", к моему вящему удовольствию, в наличии имелся. К фотоаппарату прилагался стандартный объектив, а вот вспышку и пленку нужно было приобретать дополнительно. Увидев мои печальные глаза при этих словах продавца, режиссер усмехнулся и попросил продать родную "никоновскую" фотовспышку и несколько рулончиков черно-белой и цветной пленки.
— Подарок, — сказал он, вручая мне весь этот бонус.
Чек был предусмотрительно запрятан внутрь коробки с фотокамерой. На крыльце магазина мы попрощались, и Асагава опять же на такси доставил меня к входу в гостиницу. До шести вечера, когда был назначен командный сбор, оставался еще почти час, и я беспрепятственно добрался до номера, где ценную покупку тут же спрятал в свой чемодан. Надеюсь, в местных гостиницах не воруют, иначе будет обидно лишиться столь классной фотокамеры.
Матч со шведами получился тяжелым. Скандинавы устроили нам настоящую битву, навязывая единоборства на каждом участке поля. Несмотря на относительно юный возраст, игроки олимпийской сборной Швеции продемонстрировали железный характер, хотя и грубости, которой они компенсировали недостаток мастерства, в их действиях хватало. Мне доставалось едва ли не больше всех, особенно старался их левый крайний защитник, и в перерыве от греха подальше Пономарев меня заменил. По традиции я приложил к ушибам пакеты со льдом, с которыми просидел до конца встречи. А матч так и завершился нулевой ничьей и рассечением у Глотова.
В тот же вечер гостеприимные хозяева пригласили нашу команду в один из лучших, по их словам, ресторанов Токио, чтобы угостить национальными блюдами. Ребята не без опасения взирали на расставляемые перед ними тарелки, а уж на хаси — палочки для еды, которые им подсунули вместо ложек и вилок, и вовсе взирали как на врагов народа.
— Это какая-то провокация, — шепнул на ухо консулу Пономарев, примериваясь, как бы уцепить палочками кусочек рыбы.
— Да, тут я недоглядел, — сознался консул, у которого орудовать хаси получалось куда увереннее.
Единственным, кто смог поддержать его в этом начинании, был ваш покорный слуга. После той поездки в Нагано я одно время увлекался японской кухней, и сейчас вполне бодро ухватывал суши палочками. Да и в тему прозвучал мой вопрос в адрес официанта, переведенный нашим гидом: "А чего это у вас тунец без кислинки? Замороженный подали, сэкономить на гайдзинах решили? Да и нори что-то быстровато раскисают, и васаби жидковат…" Не то что выпендриться захотелось, но реально еда показалась малость бюджетной. Официант малость охренел, как и все присутствующие за столом. А затем половой начал быстро кланяться, что-то бормоча. Как оказалось, приносил свои глубокие извинения, после чего исчез на кухне, а вскоре принес нам в качестве извинения огромное блюдо с кужирой — китовым мясом. Мол, презент от шеф-повара, который умолял простить его и принять извинения.
— Хорошо хоть не фугу принесли, а то бы могли и травануться, чего доброго, — пробурчал я, наслаждаясь буквально тающим во рту мясом.
— Егор, откуда такие познания в японской кухне? — выразил общее удивление Численко.
— А я это… В общем, читал в библиотеке старые книги участников обороны Порт-Артура, которые были в японском плену, и все это расписали.
— И есть при помощи хаси успел научиться по книгам? — усмехнулся Петрушин.
— Да, точно, дома из интереса вырезал палочки и целый месяц только ими и ел все подряд. Кроме супов, конечно.
Вряд ли консул поверил этой отмазке, но других у меня не было. Как-то не догадался заранее придумать. Вполне вероятно, что о моем поведении в ресторане будет доложено по инстанции. Не хватало еще, чтобы представители компетентных органов проверили, действительно ли я брал в библиотеке книги, и питался ли целый месяц дома при помощи палочек. С мамой и сестрой еще можно будет договориться сразу по возвращении, удивятся, конечно, но если надо будет — подтвердят, что в течение месяца занимался какой-то ерундой, вместо того чтобы, как все нормальные советские люди, есть ложкой и вилкой. А вот с книгами может не повезти, ни в одной из московских библиотек я не являлся абонентом. Будем надеяться, что все обойдется.