Ведь Земля — это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу!
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она затаилась на время…
[1969]
Реже, меньше ноют раны…
Реже, меньше ноют раны.
Четверть века — срок большой.
Но в виски, как в барабаны,
Бьётся память, рвётся в бой…
Москвичи писали письма,
Что Москвы врагу не взять.
Наконец разобрались мы,
Что назад уже нельзя.
Нашу почту почтальоны
Доставляли через час.
Слишком быстро, лучше б годы
Эти письма шли от нас.
Мы, как женщин, боя ждали,
Врывшись в землю и снега,
И виновных не искали,
Кроме общего врага.
Ждали часа, ждали мига
Наступленья — столько дней!
Чтоб потом писали в книгах:
«Беспримерно по своей…»
По своей громадной вере,
По желанью отомстить,
По таким своим потерям,
Что ни вспомнить, ни забыть.
Кто остался с похоронной —
Прочитал: «Ваш муж, наш друг…
Долго будут по вагонам —
Кто без ног, а кто без рук.
И не находили места —
Ну, скорее, хоть в штыки! —
Отступавшие от Бреста
И сибирские полки.
Чем и как, с каких позиций
Оправдаешь тот поход?
Почему мы от границы
Шли назад, а не вперёд?
Может быть, считать маневром,
Может, тактикой какой?
Только лучше б в сорок первом
Нам не драться под Москвой.
…Помогите, хоть немного!
Оторвите от жены.
Дай вам бог — поверить в бога,
Если это бог войны.
К ВЕРШИНЕ
Памяти Михаила Хергиани
Ты идёшь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины.
Но они с тебя не сводят глаз —
Будто бы тебе покой обещан,
Предостерегая всякий раз
Камнепадом и оскалом трещин.
Горы знают — к ним пришла беда:
Дымом затянуло перевалы.
Ты не отличал ещё тогда
От разрывов горные обвалы.
Если ты о помощи просил —
Громким эхом отзывались скалы,
Ветер по ущельям разносил
Эхо гор, как радиосигналы.
И когда шёл бой за перевал, —
Чтобы не был ты врагом замечен, —
Каждый камень грудью прикрывал,
Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в горы не пойдёт!
Ты пошёл — ты не поверил слухам!
И мягчал гранит, и таял лед,
И туман у ног стелился пухом…
Если в вечный снег навеки ты
Ляжешь — над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.
ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ
Анатолию Гарагуле
Был шторм — канаты рвали кожу с рук,
И якорная цепь визжала чёртом,
Пел ветер песню грубую — и вдруг
Раздался голос: «Человек за бортом!»
И сразу: «Полный назад! Стоп машина!
На воду шлюпки, помочь —
Вытащить сукина сына,
Или, там, сукину дочь!»
Я пожалел, что обречён шагать
По суше, — значит, мне не ждать подмоги —
Никто меня не бросится спасать,
И не объявят шлюпочной тревоги.
А скажут: «Полный вперёд! Ветер в спину
Будем в порту по часам.
Так ему, сукину сыну,
Пусть выбирается сам!»
И мой корабль от меня уйдёт —
На нём, должно быть, люди выше сортом.
Вперёдсмотрящий смотрит лишь вперёд —
Не видит он, что человек за бортом.
Я вижу: мимо суда проплывают,
Ждёт их приветливый порт, —
Мало ли кто выпадает
С главной дороги за борт!
Пусть в море меня вынесет, а там —
Шторм девять баллов новыми деньгами, —
За мною спустит шлюпку капитан —
И обрету я почву под ногами.
Они зацепят меня за одежду:
Падать одетому — плюс:
В шлюпочный борт, как в надежду,
Мёртвою хваткой вцеплюсь.
Здесь с бака можно плюнуть за корму.
Узлов немного — месяц на Гавану,
Но я хочу на палубу — к нему,
К вернувшему мне землю капитану!
Правда, с качкой у них перебор там,
В штормы от вахт не вздохнуть —
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть!
Я на борту — курс прежний, прежний путь —
Мне тянут руки, души, папиросы, —
И я уверен: если что-нибудь —
Мне бросят круг спасательный матросы.
Давайте ж, полный вперёд, что нам льдина!
Я теперь ваш, моряки!
Режь меня, сукина сына,
И разрывай на куски!
Когда пустым захлопнется капкан
И на земле забудутся потери,
Мне самый лучший в мире капитан
Опустит трап, и я сойду на берег.
Я затею такой разговор там
И научу кой-кого,
Как человека за бортом
Не оставлять одного.
ПИРАТСКАЯ
На судне бунт. Над нами чайки реют.
Вчера из-за дублонов золотых
Двух негодяев вздёрнули на рею,
Но мало, нужно было — четверых!
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать?! Любой корабль — враг.
Удача — миф. Но эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
Катился ком по кораблю от бака,
Забыто всё — и честь и кутежи.
И, подвывая (может быть, от страха)',
Они достали длинные ножи.
Вот двое в капитана пальцем тычут —
Достать его! — и им не страшен чёрт!
Но капитан вчерашнюю добычу
При всей команде выбросил за борт.
И вот волна, подобная надгробью,
Всё смыла, с горла сброшена рука!
Бросайте ж за борт всё, что пахнет кровью,
И верьте, что цена невысока!
Ловите ветер всеми парусами!
К чему гадать?! Любой корабль — враг.
Удача — здесь! И эту веру сами
Мы создали, поднявши чёрный флаг!
1968–1969
То ли в избу и запеть…
Жене моей Марте
То ли в избу и запеть,
Просто так, с морозу,
То ли взять да помереть
От туберкулёзу,
То ли выстонать без слов,
Может, — под гитару,
То ли в сани — рысаков
И уехать к Яру!
Вот напасть, — то не всласть,
То не в масть карту класть!
То ли счастие украсть,
То ли просто упасть
В грязь.
В никуда навсегда —
Вечное стремленье.
То ли с неба вода,
То ль разлив весенний…
Может, песня без конца,
Может — без идеи…
Строю печку в изразцах
Или просто сею.
Сколько лет счастья нет,
Впереди всё красный свет.