— Каппа пруда Тарусава? — повторил рядом чей-то тоненький голосок, и Остроклюв вздрогнул от неожиданности. — Кто осмелился говорить о Каппе?

— А почему нельзя говорить о нем? — удивился старый аист, разглядев в сумерках летевшее рядом странное существо. То была рыба не рыба, птица не птица, а рыба с крыльями. — Кто ты?

— Я Долгопер, летающая рыба. Нас много летает здесь над волнами, и все мы боимся говорить о Каппе пруда Тарусава. Если кто-нибудь услышит и донесет Великому Треххвосту, он погубит нас всех до единого. Но тайна мучает нестерпимо, и хочется поделиться ею с кем-нибудь. — Долгопер понизил голос: — Я вижу, ты не рыба, и тебе можно довериться. Но прежде скажи, откуда ты узнал о Каппе пруда Тарусава?

— Ха! — воскликнул старый аист, напуская на себя равнодушие. — Да я много раз отдыхал в окрестностях этого пруда после дальних перелетов, ловил там лягушек…

— И ты видел Каппу? — воскликнул Долгопер.

— Конечно. Мы часто беседовали с ним.

— О чем?

— О… том о сем.

— А о сыне, о сыне его вы ни разу не разговаривали? — задыхаясь от волнения, спросил Долгопер.

— Как же, говорили и о сыне, — осторожно ответил старый аист. — А почему это тебя так беспокоит?

— Наверное, Каппа очень тоскует о нем? — выспрашивал Долгопер.

— Иногда…

— Значит, он уже стал забывать его! — с горечью сказал Долгопер. — А раньше, говорят, он очень, очень тосковал! Он звал его по ночам, высунувшись из воды и горько плача. Но потом он снова становился веселым, как обычно, и только грусть в глазах выдавала его…

— Наверное, у него плохой сын, — осуждающе сказал Старый аист. — Не откликнуться на зов отца! Да он просто непутевый!

— Нет, — возразил живо Долгопер. — Если бы сын мог откликнуться… Но он не может. Он даже не знает, что он сын Каппы!

— Ты говоришь удивительные вещи. Как это сын Каппы не знает, что он сын Каппы? Нет, не могу этому поверить? Расскажи такую историю кому-нибудь более легковерному…

Но Долгопер не отставал и летел рядом, жалобно прося выслушать его.

— Что ты пристал? Смотри: вон вдали другая птица. Лети за ней и выкладывай ей свою тайну!

— Не могу, — простонал Долгопер. — Она наверняка ничего не знает о Каппе пруда Тарусава. А какой толк рассказывать тайну тому, кто выслушает ее без всякого интереса? Тайна отскочит от него, как луч солнца от темной поверхности воды. И снова будет жечь меня. Я впервые встретил птицу, которая знает о Каппе пруда Тарусава…

— Хорошо, говори. Почему сын Каппы не знает о своем отце?

— Потому что его напоили волшебным зельем и он забыл отца! Совсем забыл. Он думает, что он сын… — Долгопер нырнул и, вынырнув, очутился у левого крыла старого аиста.

— Чей сын?

— …что он сын Великого Треххвоста — царевич Капелька! — выпалил Долгопер и резко пошел на снижение. — Ну вот, я поведал тебе тайну, которая мучила меня, и теперь я чувствую себя легко-легко!

Но старый аист заложил крутой вираж и поймал Долгопера у самой воды.

— Отпусти! Что ты делаешь? — завопил Долгопер. — На помощь!

Остроклюв быстро летел вперед. Наконец показался пологий берег, старый аист снизился и положил пленника недалеко от воды на влажный песок.

— Вот теперь поговорим.

— Что тебе от меня нужно? — возмущенно взвизгнул Долгопер.

— Продолжения рассказа. Выложив тайну, ты почувствовал облегчение, зато стало тяжело мне, и я захотел узнать, как попал сын Каппы пруда Тарусава к Великому Треххвосту.

— Ты очень любопытен, — проворчал Долгопер, потирая плавники, помятые старым аистом.

— У меня длинный нос, и я люблю совать его во все тайны.

— Великий Треххвост не простит тебе этого.

— Если узнает. Но ведь ты сам заинтересован в том, чтобы он ничего не узнал.

— Все равно, я ничего не скажу тебе.

— Скажешь. Или я оставлю тебя здесь на песке, с которого ты не сможешь взлететь, а утром тебя изжарит солнце и съедят муравьи.

И Долгопер покорно принялся рассказывать.

— Сына Каппы похитили мы, летучие рыбы. Великий Треххвост созвал нас и приказал это сделать. Сначала на разведку вылетели рыбы-Бабочки. Они долго кружились над прудом Тарусава и высмотрели, когда сын Каппы выходит гулять и где он любит лежать, греясь в лучах солнца. Потом отправились Летучки. А вслед за ними большой отряд Долгоперов появился над прудом и стал неслышно снижаться. Но Летучая мышь заметила нас и крикнула Капельке: «Беги!» Ночной Сверчок прервал свою песню, которую он пел для него. Светлячки выстроились вдоль тропинки, освещая ему путь. Но мы схватили Капельку и взмыли в воздух.

На рассвете мы доставили пленника в замок владыки. Лупибей насильно дал ему выпить волшебного зелья, и он забыл отца и место, где родился. «Ты мой сын, царевич», — сказал ему владыка, и: Капелька послушно кивнул головой. Довольный повелитель отпустил нас, строго-настрого приказав никому ничего не говорить. «Иначе ни одного Долгопера не останется в море!» И мы молчали… до тех пор, пока я не проговорился. О, горе мне!

— Ты думаешь, — холодно сказал Остроклюв, — о преступлениях становится известно только благодаря преступникам? Как видишь — не всегда. Иди же! — он поднял его, готовясь зашвырнуть в море, но передумал. — Нет, погоди… Сначала ты укажешь мне, где находится пруд Тарусава.

— Но ты говорил, что не раз бывал там!

— Я очень забывчив. Вот и теперь я забыл дорогу к пруду. — И они снова полетели — на этот раз впереди Долгопер, а за ним старый аист, который зорко следил, чтобы коварное существо не вильнуло в сторону и не попыталось удрать. Он не верил ему, и когда Долгопер сказал, что там, внизу, поблескивает пруд Тарусава, старый аист объявил, вздохнув:

— Ну вот, наконец-то я могу проглотить тебя, а то давно ничего не ел…

— Не надо глотать меня! — закричал Долгопер. — Я невкусный! В пруду Тарусава ты наловишь много жирных лягушек и славно поужинаешь.

— Но я не слышу ночного кваканья лягушек, — сказал старый аист. — А сейчас как раз их пора. Долгопер понял, что попался, и заныл:

— Я приведу тебя к настоящему пруду Тарусава, клянусь!

— Твоим клятвам я не верю, но помни, что я узнаю, тот ли это пруд, и если ты меня обманул, то пеняй на себя. Долгопер испугался так, что его плавники задрожали:

— Будь уверен, не обману!

Они поднялись снова высоко, и Остроклюв из любопытства спросил:

— Что же за пруд был там внизу? Долгопер смущенно пробормотал:

— Пруд Тысячи Выдр…

— И они принимают каждого аиста не очень любезно, правда?

Долгопер промолчал и вскоре стал снижаться.

— Теперь я привел тебя к настоящему пруду Тарусава. Верь мне.

— Я верю не тебе, а себе. Можешь убираться и больше не попадайся мне на глаза.

Обрадованный Долгопер кинулся наутек.

Старый аист неслышно опустился между деревьями и замер, осматриваясь.

Он стоял на тропинке, а над головой шелестели могучие кроны. Там и сям в траве чернели валуны, поодаль стояла легкая беседка с позеленевшей чешуйчатой крышей, от нее вверх на холм вела лестница со стершимися каменными ступенями и белеющими бамбуковыми перилами.

Тропинка привела его к пруду, где басами неумолчно кричали лягушки-быки и рогатые лягушки. Пруд зарос листьями кувшинок. Кое-где белели цветы водяных лилий. Посреди пруда на замшелых валунах росли карликовые сосны. А у самой воды на берегу красивейшим цветком блистал маленький домик из чистого золота. Блики от его стен ложились на воду, и она светилась. Там нежились в лучах золотые и серебряные толстогубые карпы. От воды поднимались нежные белесые нити тумана и растворялись вверху.

Старый аист трижды взмахнул широкими крыльями и очутился на маленьком островке. А едва опустился, увидел: крошечный человечек, нежно розовея обнаженным телом, лежал на замшелом камне животом вниз. Он чуть приподнялся, настороженно глядя на пришельца, готовый в любой миг скользнуть в воду.

— Не бойся меня, — сказал Остроклюв. — Мы, аисты, любим младенцев.