— Правильно. Какие ты можешь назвать полезные ископаемые?

Молчание.

— Уголь — полезное ископаемое или нет?

— Полезное! — обрадовалась Зойка. — Уголь — это очень полезное ископаемое.

— А где его добывают?

— В шахтах.

В общем, тягомотина. Ответы из Чепуровой приходилось, как говорят, вытягивать клещами. Зойка и сама это понимала.

— Садись, Чепурова, — вздохнула учительница. — Ума не приложу, почему ты всегда так отвечаешь…

И она повела ручкой по линейке, чтобы вывести напротив фамилии Чепуровой неизменную тройку. Твердую тройку. После этих твердых троек Зойка иногда втихомолку плакала и говорила, что мечтает хоть один раз получить мягкую четверку.

Но в это время Лысюра встрепенулся, торопливо схватил волшебную ручку и нацарапал в своей тетрадке: 5. И Нина Борисовна с превеликим смущением увидела вдруг, что ее рука ставит в журнале вместо тройки пятерку! Она в недоумении потерла лоб и продолжала:

— Отвечаешь ты неважно, но я ведь знаю, что ты всегда старательно учишь материал. И поэтому ставлю сегодня пятерку, чтобы ты так же старательно учила и впредь.

Ученики притихли в недоумении. А Зойка засияла, как электрическая лампочка: исполнилась, наконец, ее заветная мечта! От счастья она застыла за партой, выпрямившись и положив обе руки перед собой пальцы на пальцы, как учили еще в первом классе. Косички у нее торчали, как стрелки.

«Что за чепуха?» — подумала Нина Борисовна и, чтобы как-то замять неловкость, вызвала другого:

— Живцов!

Зина неохотно пошел к доске.

— Что с тобой, Живцов? — заинтересовалась учительница.

— У него мама заболела! — сказал кто-то. — Ночью в больницу положили.

— Что с ней? — сочувственно спросила Нина Борисовна.

— Не знаю, — потупился Зина. — Сегодня пойду ее проведать…

— Может быть, ты не готов? — предположила учительница. — Тогда я спрошу тебя в другой раз.

— Нет-нет! — он замотал головой так, что чуть очки не слетели. Я ведь… с вечера все выучил.

Действительно, урок он знал хорошо. Без запинки рассказал о добыче гранита, о свойствах песка и глины, об использовании торфа.

— Садись, — сказала довольная учительница. — Ты отвечал отлично.

Лысюра с нетерпением ждал этого момента. Он так и ерзал на месте. «Ага, значит, ручка волшебная! Сейчас ты за все ответишь, Живцов! У тебя пропадет охота указывать мне, старосте, что делать и чего не делать. Да и кто будет слушать тебя, двоечника? Отныне ты не будешь вылезать из двоек и тебя постоянно будут ругать на советах отряда и дружины. Ставлю тебе первую двойку, Живцов. Она, конечно, может стать последней, если ты вовремя одумаешься и не будешь перечить мне, старосте Лысюре…»

И он старательно нарисовал у себя в тетрадке двойку. Двойка была жирная, вызывающая. Генка несколько секунд любовался ею, потом с тревогой стал смотреть на учительницу, вытянув шею.

А Нина Борисовна с изумлением увидела, что ее рука почему-то поставила Живцову 2.

«Что я делаю?» — ужаснулась она, но вслух, спокойно сказала:

— Ты отвечал хорошо, Живцов, и все же я ставлю тебе два, потому что ты можешь отвечать гораздо лучше, но ленишься, надеешься на свои способности.

— Это Живцов-то ленится? — зашушукались ученики.

— Двойка заставит тебя требовательнее относиться к себе, больше работать, лучше готовить домашние задания.

Живцов сидел с окаменевшим лицом, и только руки его, державшие учебник, дрожали все сильнее и сильнее. Учебник упал на пол, а Зина спрятал руки под партой.

— Сегодня ты пойдешь в больницу навестить маму, — укоризненно продолжала учительница. — Чем ты ее обрадуешь — двойкой?

И тут Зина не выдержал. Он упал лицом на парту и зарыдал. Он плакал не из-за двойки, а из-за великой несправедливости, которая нежданно свалилась и камнем легла на душу.

До сих пор Синицын, как и все, с недоумением слушал учительницу и смутно чувствовал в ее словах какое-то несоответствие, как если бы на уроке физкультуры все начали варить борщ. Но не хотелось ничего делать, возмущаться, все казалось в общем-то нормальным, будто он находился под гипнозом.

Лишь когда Зина, рыдая, упал на парту, все словно очнулись: заговорили, зашумели…

Синицын оглянулся и увидел торжествующее лицо Генки Лысюры, белую ручку с золотым наконечником. Как молния, озарила его догадка, и он вскочил.

— Не верьте ему! — крикнул Макар, указывая на Лысюру. — Все это неправда… Лысюра сам ставит оценки волшебной ручкой!

Никто ничего не понял, все уставились на Синицына изумленные. А он подскочил к старосте и схватился за ручку:

— Отдай! Ты делаешь зло!

— Не трожь, — запыхтел Лысюра.

Они дергали ручку каждый к себе. Она вдруг начала вытягиваться, покрылась черными узорами. В испуге оба выпустили волшебную ручку. Она упала на пол, свернулась гибкой змеей, завертелась, задымилась, и через секунду ничего не было на том месте.

Все как будто очнулись от глубокого сна. С недоумением посмотрели друг на друга Лысюра и Синицын. «Почему это я стою посреди класса?» подумал Макар и пошел на свое место. Зина Живцов снял очки и почувствовал на щеке что-то мокрое. Он провел ладонью по лицу. Слезы? Откуда они? Зина достал платок и поспешно вытер их, чтобы никто не заметил.

Нина Борисовна скользнула взглядом по списку. Так, опрошены уже двое: Чепурова и Живцов. Чепурова сегодня отличилась — получила пятерку, а Живцов молодец, хотя и заболела мама, тоже отвечал отлично.

— Теперь к доске пойдет Синицын, — объявила учительница. — Он расскажет, как добывают нефть.

Макар вышел и… замер. Не мог сказать ни слова. Это было невероятно!

«Как же я забыл, — мелькнуло в голове, — что теперь нужно самому учить уроки… Не подготовился!»

— Ну, что же ты? — повернулась учительница. — Рассказывай.

Макар откашлялся и, как раньше, начал издалека:

— Ископаемые. Ископаемые бывают полезные… а бывают и вредные.

— Постой, постой! — учительница откинулась на стуле. — Какие это ископаемые вредные? Что-то я про такие не слышала.

— Ну как же, — смешался он. — Если бывают полезные, значит, бывают и вредные. Так ведь?

Теперь пришла очередь смутиться учительнице.

— Так-то оно так… только… только вредных ископаемых не бывает.

Синицыну только того и надо было.

— Тогда почему полезные ископаемые назвали полезными? — заспорил он, уводя разговор от опасной темы. — Какие тогда другие ископаемые?

— Ну… другие просто не такие полезные. Пустая порода, например. Так и называется: пустая.

Впрочем, речь сейчас не об этом. Расскажи, как добывают нефть.

Макар тяжело вздохнул.

— Нефть, — промычал он. — Нефть добывают… добывают…

Он тянул время, ожидая, что, может быть, кто-то сжалится над ним и подскажет, но все спокойно смотрели на него. Кто же будет подсказывать отличнику, лучшему ученику класса? Пустая трата времени.

— Синицын! — сделала большие глаза Нина Борисовна. — Ты не знаешь урока, Синицын?

— Я… мм…

— Ну, тогда расскажи, что такое нефть, — учительница еще как-то хотела спасти лучшего ученика класса.

У него от напряжения замелькали перед глазами красные круги. А потом он мысленно увидел длинный железнодорожный состав цистерн. Большие желтые цистерны с надписью на боку черными буквами: «Нефть». Такие он не раз видел на станции. В отчаянии он выпалил:

— Нефть — это… как ее… Нефть добывают из цистерн.

И тут же с ужасом замолчал. Он вспомнил вдруг, что такое нефть и как ее добывают. Полузабытые страницы учебника стали всплывать в памяти. Нефтяные вышки… трубы…

Но было поздно.

— Садись, два! — сказала, как выстрелила, Нина Борисовна.

Сразу грянул хохот в классе. Синицын, остолбенев, смотрел, как рука учительницы выводит в журнале двойку. И странное дело: он вдруг обрадовался, как будто встретил старого друга. «Значит, действительно кончилось все волшебство, — думал он с грустью и вместе с тем облегченно. — Теперь самому придется все делать. Жизнь опять будет интересной и увлекательной». И Синицын неожиданно для самого себя сказал учительнице: