— Ты навсегда останешься здесь , — бросил ей Кейран через запертую дверь . — Жизнью заплатишь за гибель моих людей , но перед этим ты дашь мне обещанного сына . Скоро увидим , также ли красна твоя кровь как та , которую , как ты уверяешь , видела в своих снах в ночь перед сражением .

Четыре месяца спустя , после того , как Фионнуала провела всю ночь , крича от боли , служанка пришла в комнату Кейрана с ребенком на руках . Это был смуглый как мать мальчик , здоровый и энергичный , на котором совершенно не сказались ужасающие условия , в которых содержалась его мать . Хозяин замка взял его на руки и улыбнулся впервые за долгое время . Он направился в покои своей супруги Эйдин , которая всю ночь содрогалась , слушая издалека страдания несчастной женщины , и передал ей ребенка .

— Вот сын , которого ты оказалась неспособна мне дать . Надеюсь , ты хотя бы сможешь его вырастить . С этого момента я приказываю тебе обращаться с ним так , как этого заслуживает мой наследник и будущий владелец замка . И чтобы никто , кому дорога жизнь , не смел говорить о выносившем его в своем чреве демоне .

Чтобы ребенок никогда не узнал о Фионнуале , Кейран распорядился , чтобы ее замуровали в углу той самой комнаты , в которой несчастная провела последние несколько месяцев . На него не подействовали ни воззвания девушки , ни требования явившихся в Маор Кладейш за разъяснениями братьев — после визита никто и никогда их больше не увидел . Фионнуала исчезла с лица земли , словно ее никогда не было . В последние годы жизни Кейрана , оказавшейся , к несчастью для него , длинной , похоже , произошло нечто , всколыхнувшее его уснувшую совесть .

Немногочисленные родственники, оставшиеся тогда рядом с Кейраном, уверяли, что в течение почти десяти лет он по ночам бродил по Маор Кладейш с выпученными глазами и бледный как смерть. «Она все еще здесь, — бормотал он сквозь зубы, не обращая ни на кого внимания, — она все еще здесь и все еще видит красное? как и тогда. Она видит кровь на моих руках. Это была ее кровь!»

Никто не знал, что Кейран хотел этим сказать. Последнее, что он сделал перед смертью, был приказ построить в верхней части замка часовню, где он мог бы замаливать свои грехи. «Да хранит меня господь, ибо ни один из потомков О’Лэхари не сможет простить меня за то, что я навлек на наш дом наихудшее из всех несчастий, — были его последние слова. — Страх смерти может быть более могущественным врагом, чем сама смерть».

В библиотеке воцарилось полное молчание, когда Рианнон закончила читать записи мужа. Тишина, нарушить которую осмелился лишь Лайнел:

— Значит, Аннабель Лавлейс была права, написав в письме Августу, что банши может оказаться затерянной душой женщины, жившей в Маор Кладейш много лет назад, — еле слышно произнес он. — Ладно, полагаю, это сильно меняет ситуацию. Хоть мы и не продвинулись в наших попытках ее обнаружить, теперь мы, по крайней мере, знаем кто она.

— Какой смысл несут слова Кейрана «Страх смерти может быть более могущественным врагом, чем сама смерть?» — произнесла Рианнон. — Что же могло произойти с Кейраном О’Лэхари, чтобы он вдруг так раскаялся? Думаете, он увидел дух Фионнуалы?