А что можно пожелать себе самой? Странный вопрос.

Приходишь в церковь или просто так, или в праздник большой. Стоишь у икон и думаешь. А все ли ты имеешь в этой жизни? Вроде и не удобно и неправильно что-то желать себе самой. И в церкви так не принято. Принято просить за родных и близких людей. А о себе часто и не вспоминают.

А вот Маша желала себе умереть. Ее желание не сбывалось. Жизнь не кончалась. Попав черте куда, она не скончалась ни от перегрузок, ни от ран, ни от жажды или голода.

Наоборот, пожелав себе скорее помереть и перестать наконец страдать от боли и переживать из-за того, что она таскается одна и ей нечего есть и негде спать, Маша через несколько длинных дней и бесконечных темных ночей захотела жить. Она выжила и чувствовала с каждым днем себя все лучше и увереннее. Раны затягивались, кожа меньше чесалась, глаза видели, а ноги топали. Куда? Она пока не знала, но топали уверенно.

Передумав кучу дум и припомнив разные эпизоды своего взросления и детства, с момента, как себя помнит, Маша осознала, что жизнь, какой бы она не была в данный момент все же лучше неизвестности после смерти. Еще никто не возвращался из мира мертвых. И если ей удалось выжить после всех передряг последних двух недель, то значит не стоит отчаиваться. Рано или поздно она выйдет к людям или ее надут. Пускай и не люди. Уже без разницы, честное слово! Надоело одной!

Время текло, дни сменялись днями. А ночи, ночи были самыми скучным временем суток. Высыпалась она быстро. Проснувшись посреди ночи, девочка лежала с открытыми глазами и смотрела в ночное небо. Оставалось только думать и вспоминать дом.

Странно, вот сны не снились совсем. Маша не уставала днем. Еды было полно, однообразной, странной, но еда была везде. Она привыкла есть, то, что находила. Особого выбора не было. Она много ходила, излазила все окрестности, поднялась на ближайшие возвышенности. Но ничего не увидела, лес был и на вершинах очень густым. Нужно было лезть на дерево. Пока она не могла этого сделать. Болела правая рука от удара током. Да и тело чесалось и по-прежнему болело. Ночью мучили судороги в мышцах. А так в общем жить можно было.

Укладываясь на ночлег, Маша каждый вечер просила Бога, чтобы ей приснился дом и мама, приснилась школа или даже конюшня. Но закрывались глаза, а сны не снились. Маша просыпалась, как от толчка. Садилась в темноте, начинала вспоминать и ничего не помнила. Высыпалась быстро, по ощущениям - за пару часов.

Странная земля вокруг все также цвела и пахла. Росли травы в оврагах и на склонах заросших лесом пологих холмов. Небо все также было ярко синим и ни облачка за столько дней. Еще земля каждый раз на ее прикосновения отвечала мягким толчком, смысл сего действа Маша не понимала. Но каждый раз прикладывала ладонь вновь и вновь.

- Эх! Сейчас бы хлеба покушать!

Маша с сомнением посмотрела на большой лист. Она уже перепробовала все местные травы и плоды. Этот местный лопух точно был съедобным. У него был сочный, сладкий стебель. Попробовала вчера и сегодня пришла к тому же месту. Сладкий стебель понравился. Похоже это был местный сахар.

На хлеб и близко конечно не тянул. Девочка выбрала стебель потолще и присев на корточки наклонилась и зубами начала грызть у основания стебля кожуру. Просто так оторвать не выходило, только зубами перегрызть. Потом уже можно просто жевать стебель и топать дальше, ища глазами, что бы еще схомячить.

Ступни сначала огрубели, потом потрескались и наконец, зажили и нарастили толстый слой ороговелой кожи. Маша теперь почти не замечала, что ходит босиком.

- Ох! Ну наконец-то!

Девочка разобралась со стеблем. Отгрызя его от куста, она вытащила свою добычу и перехватив у основания стебля двумя руками, начала грызть жесткий конец. Сок был сладким.

- Вот же вкуснятина какая! Правда тяжело отгрызать.

Болтать самой с собой ей нравилось. Вроде как с подружкой молчаливой разговариваешь. И как бы не одна в лесу.

Раньше Маша редко бывала одна, почти никогда. Ее берегли. Все время.

Подумалось, что если у нее не было бы зубов, и не имея ногтей, она бы тут загнулась! Зубами она орудовала постоянно. Она жевала яичную скорлупу, подумав, что она ей полезна, как и трава, как и разные корнеплоды. Пробовала все, что находила и раскапывала. Еще ни разу не отравилась и не нарвалась на горечь или гадость.

Ничего похожего на земные варианты картошки или свеклы. Но есть можно. А есть хотелось постоянно. Делать пыталась запасы, но все быстро засыхало. Сорвав плод с дерева или куста и притащив его к своему дереву, через несколько часов она замечала, что плод сохнет или же быстро гниет, превращаясь на глазах в дурно пахнущую кашу.

Приходилось все время срывать свежие и сразу есть.

Жара стояла невыносимая. Маша залезала в ручей по сто раз на дню. Прохлада наступала только ночью, и то, не прохлада, а просто солнце садилось. Ночи были теплые, как в тропиках. Не замерзла ни разу.

А вот вода в ручье была холодной течение быстрое. Маша решила, что когда соберется уходить дальше, то пойдет вдоль русла этого ручья к истоку. Хоть выяснит, откуда он берет начало и почему вода такая холодная.

В ручье, не глубоком и очень стремительном, было полно разной рыбы. Лес полон живности. Кроме птиц постоянно встречались разные мохнатые зверьки, и не зайцы, вроде хомяков, только крупных. Маша все представляла, что когда-нибудь она решится и поймает хомяка. Останавливала только мысль, как она его есть сырым будет?

Даже попробовала разжечь огонь. Не вышло, только ладони до крови стерла. Браться повторно уже не хотелось. К ее больной и ноющей правой руке не хватало еще стертых в кровь ладоней.

Ночью под ее дерево приходили крупные животные, так казалось. Почва была сухая и следов она не находила. Зато много следов и копыт, и лап находилось утром у ручья. Днем крупных зверей она не видела. А идти назад к столбу, где было большое открытое пространство и не она встретила похожих на лосей животных она не собиралась.

"Небо! Ни облачка, как мне надоело просыпаться каждый раз и понимать, что я все еще остаюсь здесь, в этом бескрайнем горном лесу. Просыпаться на этом дереве, ставшем мне домом, постелью, просыпаться на три раза за ночь, такую длинную и темную".

Но проснувшись и в четвертый раз, выспавшись и проголодавшись, все равно нужно ждать и ждать утра, потому что ночью ничего не найти в кронах деревьев. Просто темно"

Маша наконец дождалась нового утра. Понемногу светлело.

Разговаривать самой с собой ей было с каждым днем все легче. Когда вслух, когда про себя, но Маша все время разговаривала. Звук собственного голоса успокаивал. Иначе с ума можно сойти от одиночества!

Она высыпалась и проснувшись, сидела в кроне приютившего ее дерева и смотрела на звездное небо или на небо без единого облачка. Смотрела, как встает розовое солнце. Такое большое и необычного цвета. Смотреть можно было в самом начале дня. Потом светило лезло выше и становилось жарче, ярче. Уже не поглядишь. А солнцезащитных очков у Маши не было. У нее вообще ничего почти не осталось из ее мира. Куртка, сапоги, носки остались у липучих лиан. На берегу озерка у водопада она оставила белье.

Из одежды был рваный свитер, футболка зеленая и брюки, рваные на коленках, рваные на поясе. Зашить их было нечем. Волосы она заплетала, завязывала вытянутой ниткой из свитера. Вот и весь скарб.

Первые три долгих дня рука ужасно ныла, Маша ее пыталась не тревожить, но перевязать и зафиксировать ее было нечем. В итоге Маша сняла свитер и стянув его узлом, сделала примитивную косыночную повязку. Рука немного успокоилась.

В лесном массиве все деревья были очень высокими, она слезала с дерева и поднималась в крону с большим трудом. Рука просто ныла не переставая, давая уснуть не сразу, Маша ее растирала, осматривала при свете дня, окунала в воду и грела на солнцепеке. Ничего не помогало, рука ныла и ныла. На фоне этих фантомных болей уже начал подживать все мелкие ранки, полученные ее при подъеме на ту скалу и полученные в бою за свободу с лианами в овраге. Потихоньку перестал отекать и правый голеностопный сустав.