— Эти… слишком короткие.

Ей было тяжело скрыть разочарование.

— Простите, — ответил продавец. — Но разве вы говорили не про рождественский мультик?

По спине Мариголд побежали мурашки, стоило ей услышать его голос вблизи. Надменный и отчуждённый, но удивительно дружелюбный. С таким голосом ему, наверное, прощались все грубости.

Ладно, Мариголд могла и подыграть.

— Ёлочка Чарли Брауна была жалкая, — ответила она, — но с него высотой.

— Да. Учитывая, что он был коротышкой.

Мариголд не смогла сдержать улыбки.

— Может, есть что-нибудь повыше… с огромной неприглядной неходовой дырой? У вас такие найдутся?

У парня заблестели глаза.

— Все наши ёлки пригодны к продаже.

— Уверена, уродина где-то да завалялась.

Он развёл руками.

— Вы такие видели?

— Нет. Поэтому и спрашиваю, куда вы их запрятали.

Парень улыбнулся — медленно, точно хитрый лис, — и Мариголд поняла, что он рад их словесной перепалке.

— Да. Хорошо. Возможно, в том углу что-то и завалялось. Но только возможно.

Ребята прошли по ряду вдоль сетчатого забора и остановились перед ёлкой, которая была ниже парня, но выше Мариголд. Точно посередине.

— Она выставлена на продажу уже пару дней. Вот здесь внизу заметна дыра. — Он поднял дерево и повернул, чтобы показать с другой стороны. — И вот здесь. Но вы можете поставить её у стены…

— Как это сделали вы?

Он снова хитро улыбнулся.

— Ваши родные не заметят дефекта.

По соседнему ряду шла шумная, болтливая семья: мать, отец и маленькая дочка. Она указала на самое высокое дерево на базаре, минимум шести метров высотой.

— А можно эту? — спросила девочка.

Её родители рассмеялись.

— Тогда нам понадобиться гостиная побольше, — ответила мама.

— А настолько большие гостиные бывают?

— У некоторых бывают, — ответил папа.

— Когда я вырасту, то у меня будет такая большая гостиная, что я смогу каждый год покупать самую высокую ёлку на базаре.

Эти слова пронзили сердце Мариголд. Её собственные детские воспоминания об этом базаре — точно такое же заявление отцу — встали перед глазами. В прошлом году её семья впервые не купила ёлку. Меланхолия переросла в тоску, и Мариголд поняла, что… хочет это дерево. Отчаянно хочет.

Она коснулась высокой Чарли Браун и провела пальцами по её ветвям.

— Мне нравится…

Она перевернула ценник и поморщилась.

— О, это старая цена, — ответил парень. — Я могу скинуть десять баксов.

Но даже так, ёлка стоило намного больше, чем мама позволила бы ей потратить.

— Я бы купила её за полцены, — призналась Мариголд.

— Полцены за такую большую ёлку? Да вы с ума сошли.

— Вы сказали, что она стоит здесь, бесхозная, кучу дней.

— Пару дней, не кучу.

Мариголд вперила взгляд в продавца.

— Хорошо-хорошо. Я сброшу пятнадцать долларов.

— Полцены. — Когда парень бросил на неё сердитый взгляд, она добавила: — Послушайте, это всё, что я могу заплатить.

Парень задумался над предложением. Серьёзно посмотрел на Мариголд. Его пристальный взгляд был настолько неуютным, что хотелось отвести глаза, но Мариголд отказалась уступать. У неё возникло чёткое ощущение, что она получит скидку.

— По рукам, — наконец пробурчал продавец, но с довольной ноткой в голосе.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Мариголд, и парень поднял ёлку.

— Я освежу ствол, пока вы расплачиваетесь. Мам! Полцены на оранжевый ценник!

«Значит, он член семьи».

Его мать — женщина с приветливым лицом, которое, к сожалению, чем-то напоминало картошку, — сидела в деревянном сарае и читала любовный роман в мягкой обложке. Оторвав взгляд от книжки, она удивлённо вскинула брови.

— А! — воскликнула она, стоило Мариголд подойти. — Теперь всё понятно.

— Что, простите? — не поняла Мариголд.

Неподалёку взревела цепная пила.

Женщина подмигнула Мариголд.

— Мой сын редко предоставляет скидку.

Потребовалось время — Мариголд всё тяготило, что она так и не задала главный вопрос, — но как только до неё дошёл намёк, щёки залил румянец.

— Обычно наши клиенты покупают ёлку больше, чем планировали.

У женщины был приятный голос, но с деревенским говором, которого, кстати, не было у сына.

— О, я совсем не планировала покупать ёлку, — тут же ответила Мариголд, — так что она определённо больше.

Женщина улыбнулась:

— Правда не собирались?

— Он хороший продавец.

Мариголд не знала, почему почувствовала необходимость защитить репутацию парня перед его матерью. Возможно, потому что хотела попросить об одолжении. Она расплатилась наличкой, стремясь избежать лишнего разговора, но в тоже время, боясь того, что ждало впереди. Желудок неприятно крутило, словно в нём ползали щупальца.

Мариголд глянула на телефон. Уже почти восемь.

Визг пилы прекратился, и через минуту парень принёс ёлку.

«Я спрошу. Вот прямо сейчас и спрошу…»

— Где вы поставили машину? — поинтересовался он.

«Блин! »

До них дошло в одну и ту же секунду.

— У вас нет машины.

— Нет.

— Вы пришли пешком.

— Да.

Они уставились друг на друга.

— Всё нормально.

Как она могла забыть, что придётся тащить чёртово дерево домой.

— Я понесу.

— Это нелепо.

— Нет, всё нормально. Мой дом совсем рядом. Вон там. — Мариголд указала на единственное тёмное окно в ближайшей многоэтажке. Из всех остальных окон были видны ёлки и меноры[4]. Балконы украшали гирлянды с подсветкой, огромные переливающиеся леденцы и цветные таблички с надписью: «Счастливого рождества».

— Это ваше? — уточнил он. — Тёмное окно наверху?

— Ага.

— Я на него смотрю уже несколько недель. Удручающее зрелище.

— Вы ещё самой квартиры не видели, — пошутила Мариголд. Ведь никто не знал, как выглядит её квартира.

— Видимо, придётся увидеть.

— Что?! — испугалась Мариголд. — Зачем?

— Вы и полпути не пройдёте. Дерево тяжеленное, неподъёмное.

В подтверждение своих слов он чуть приподнял ёлку и крякнул. Дерево опасно накренилось. Но Мариголд больше занимало то, с какой интонацией он произнёс «тяжеленное». В голове сразу же пронеслась фантазия, как он начитывает бесконечный список сочно звучащих слов.

Нетоксичный. Сузафон[5]. Сумеречный.

Мариголд вернулась в реальность. Она ненавидела чувствовать себя беспомощной, но нуждалась в услуге этого парня, теперь, точнее, уже в двух услугах. Она просунула руки между ветвями и обхватила ствол, перенося центр тяжести на себя, но надеясь, что парень отнимет ёлку.

— Всё нормально. Я держу.

— Отпусти.

— Серьёзно, я сильнее, чем кажется.

— От… — он резко дёрнул ель, — … пусти!

Мариголд отпустила, делая вид, что её пересилили.

— Прости, — сказал парень через секунду с виноватым видом. — Но без тебя дело пойдёт быстрее.

Мариголд осталось с поднятыми руками держать один воздух.

— Как скажешь.

— Я намного выше тебя. Равновесия нет, — объяснил он.

Мариголд пожала плечами, и парень крикнул матери:

— Вернусь через пятнадцать минут!

Мама сощурила глаза с подозрением.

— Уходишь на перерыв?

— Помогаю клиенту.

— То есть уходишь на перерыв? — повторила она.

Он вздохнул.

— Да, мам.

Пыхтя и обливаясь потом, парень понёс ёлку с базара, а Мариголд потрусила следом. Она чувствовала себя идиоткой.

Очень-очень виноватой идиоткой.

— Знаешь, ты ведь ничем мне не обязан.

— Ты права. Ничем.

Дул ледяной ветер. Мариголд тяжело шла, придерживая шарф и шерстяную юбку. Она была несказанно рада, что сегодня надела самую тёплую пару колготок.

— Спасибо. Огромное человеческое спасибо.

Парень заворчал. Но заворчал по-доброму, так что Мариголд решилась на следующий вопрос: