УЛИЦА
Нет, Владимир Владимирыч,
Люди — не лодки.
Не по шелку проплыл
Восхитительных вод.
Возвратился домой,
Посмотрел на подметки:
Все расход и расход!
Город.
Улицы.
Скверы.
Аллеи.
Мне б идти с молодой
И себя молодить.
Но из тяжких работ
Я работы не знал тяжелее
И заботы трудней,
Чем по улице шумной бродить.
Устаю.
Вот и голову свесил.
В нашей улице люди живут — не впотай.
Наша улица — это эпоха в разрезе,
Это книга судеб:
Проходи и читай!
Сколько лиц,
Сколько глаз,
Сколько всяких соцветий:
Грустных,
Тусклых,
Счастливых!
Не стану скрывать,
Что счастливые все
У меня на особой примете,
Потому что счастливых
Должно прибывать.
Прибывают пока понемногу.
Только встречу такого —
И праздник в груди,
Будто сам его создал,
Исправил все промахи бога.
Он домой —
Я за ним:
— Погоди!..
Походи!..
Куба!
Свергнут тиран.
Ну, казалось бы, Куба далече
И кубинцы от нас далеко-далеко.
А на улице нашей
Человеку вдруг стало полегче.
Он еще не поймет почему,
Но — легко!
А когда человек нашей улицы плачет
Когда в горе и гневе сжимает кулак,
Значит, где-то у нас неудача,
Значит, где-то и что-то
Не так.
В нашей улице шумной
Не место слезливым;
Наши люди умеют с бедой воевать.
Как же с этим решим?
Мы должны его сделать счастливым,
Потому что счастливых
Должно прибывать.
"Гордиться? Чем?.."
Гордиться?
Чем?
Стихом?
Едва ли!
Уж лучше нищему — сумой.
Меня словами награждали
Все говорившие со мной.
Я строчкой этой,
Мыслью этой
Лишь занятое отдаю.
Ты,
Он,
Весь мир
И вся планета
Работали на мысль мою.
Любовью,
Счастьем,
Строчкой,
Книгой
Дань отдаю другим творцам.
И даже ненавистью дикой
Я весь обязан подлецам.
Я весь в долгах,
Куда ни сунусь,
Повсюду забрано вперед.
Минули
Отрочество,
Юность,
Приходит зрелость...
Долг растет!
"Я писатель…"
Я писатель —
Не пустой мечтатель,
Никакого зла не убоюсь,
Все ж с тревогой
За переключатель
Радиоприемника берусь.
Предо мной
Глазок в тот мир трепещет...
Шум прошел, мне душу омрачив,
Будто птица черная зловеще
Прошумела крыльями в ночи.
Загудела,
Зашепталась хвоя…
А за нею, где-то вдалеке,
Где-то за морями волки воют
На моем,
На русском языке.
Наш язык,
Все беды переживший,
В чистоте прошедший по векам,
О, язык наш,
Ленину служивший,
Как ты дался, праведный, врагам?
Человек
Характера незлого,
Знающий давно,
Где яд,
Где мед,
Против слова я бросаю слово,
Против самолета — самолет.
КАРЕЛЬСКАЯ БЕРЕЗА
Мороз морозил,
Ветры дули.
Всю жизнь,
Безжалостны и злы,
Они ее крутили,
Гнули,
Вязали в скорбные узлы.
И вот шкатулка.
Как красивы
Для нас открывшиеся вдруг
Пересеченные извивы
Ее преодоленных мук!
Гляжу влюбленными глазами
И думаю:
"Она мила
Не тем,
Что мучилась годами,
А тем,
Что все-таки
Жила".
"Мне жизнь моя — не темный лес…"
Мне жизнь моя —
Не темный лес,
Но странно иногда до жути,
Как будто с голубых небес
Спустился я на парашюте.
Как будто жил в других мирах
И все, что вижу, — неизвестность,
Как будто где-то в дальних снах
Я смутно видел эту местность.
И здесь,
Отмеченный судьбой,
Любуюсь я травою в росах,
Березами за городьбой,
Кукушками на тех березах.
Живу,
Влюбляюсь
И дивлюсь,
Что, разлучая с небесами,
Судьба мне подарила Русь
С ее полями и лесами.
И это все
День ото дня
Люблю все искренней и пылче,
Но скептики твердят,
Что я
Годами жизни ограничен.
— Да, да! — твердят. —
Как ни ликуй!
И я кричу в листве плакучей:
— Кукушка, друг, перекукуй
Мне молодость
На всякий случай.