Плетнев протянутую руку пожал.

— Вы мне хоть одну машину оставите? — спросил он.

— Я бы рад, но не могу. Государственная собственность.

— Понимаю, — сказал Плетнев. — Что ж, удачи и вам.

Дверь за фэсэошником закрылась.

— И что теперь? — тупо спросил Гусев.

— Теперь я пойду домой, — сказал Плетнев. — Видимо, пешком.

— Вы не дойдете, — сказал Гусев. — У вас хотя бы пистолет есть?

— Нет. С собой нет.

— Возьмите мой, — Гусев протянул ему свою «беретту».

— Спасибо, но в этом нет смысла, — сказал Плетнев. — Да и стрелял я последний раз лет пятнадцать назад. В тире.

— Давайте я вас хотя бы до аэропорта подброшу, — предложил Гусев.

— Во-первых, не успеем, во-вторых, я не хочу вас подставлять, в-третьих, я просто пойду домой. Но спасибо за то, что предложили, Антон. Я это ценю.

Плетнев встал, они обменялись рукопожатием.

— Так не должно быть, — сказал Гусев.

— Но так есть, — сказал Плетнев.

— Что происходит, Антон? — спросила Марина.

Они вышли из кабинета одновременно. Плетнев вежливо кивнул Марине и направился в сторону лифта по опустевшему без фэсэошников офису.

— Смена власти, — сказал Гусев. — Пойдем лучше в кино. Тут уже ничего не сделать.

У лифтов они Плетнева уже не застали, он уехал раньше. Гусев, Марина и их собственная охрана спустились на подземную парковку и разошлись по машинам, но Гусев, сидя за рулем, все никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

Личная ответственность политиков, черт бы ее драл. Об этом очень приятно рассуждать дома, сидя на кухне, но когда сталкиваешься с ней в реальности, становится уже не так весело.

Марина ждала молча. За это качество Гусев ценил ее отдельно.

Он опустил стекло водительской двери и закурил. Из лифта на парковку вывалила целая толпа народу — человек пятнадцать, и как столько поместилось-то? Во второй партии было примерно столько же, все одеты в кожу или камуфляж. Плетнев в своем сером костюме выглядел среди них чужеродно. Видимо, они перехватили его в холле.

Гусев стряхнул пепел.

Люди выстроились в круг у ближней к гусевскому парковочному месту стены, вытолкнули бывшего президента на середину, бросили к его ногам… Гусев не сразу понял, что это меч.

Полуторник, наверное, или как там они называются.

Память услужливо подсказала нужное слово.

Бастард.

Эти люди хотели не просто убить бывшего президента. Они хотели устроить из этого целое представление. Зрелище. Кто-то даже снимал происходящее на камеру.

На ю-тубе наверняка многим понравится.

И ведь ничего тут не сделать, обреченно подумал Гусев. Закон на их стороне, они в своем праве. Даже в полицию звонить бесполезно — не приедут. Жестокий век, жестокие сердца…

Плетневу что-то сказали, Гусев не разобрал, что именно. В круге послышался смех. Плетнев взял меч, но поднимать его не стал. Он смотрел на средневековое оружие, как ну чужеродный предмет, непонятно как оказавшийся в его руках.

Против него вышел здоровяк в камуфляже и с двуручником.

— Поехали отсюда, Антон, — попросила Марина. — Я не хочу это видеть.

Как будто Гусев хотел.

Если бы я был нормальным человеком, я бы отсюда уже уехал, подумал он. Пошли бы с невестой в кино, прогулялись по магазинам, купив что-нибудь милое и бесполезное, поужинали бы потом в каком-нибудь уютном ресторанчике и узнали бы из новостей, чем тут все кончилось. Хотя и так понятно, чем. Для этого даже нормальным не надо быть, достаточно быть просто разумным.

В конце концов, из-за меня тут уже столько людей полегло, что одним больше, одним меньше…

И ведь все равно ничего не сделать. Гусев нажал на кнопку старта, заводя машину.

Здоровяк держал меч на уровне груди, параллельно земле и выставив его прямо перед собой. Он подошел к Плетневу и кольнул его в грудь, принуждая защищаться. Гусев не видел струйки крови, побежавшей по рубашке Егора, но не сомневался, что она есть.

Плетнев поднял меч. Видимо, решил уйти красиво, как мужчина. В бою.

Двадцать первый век, черт побери.

Здоровяк ударил явно не в полную силу. Мечи скрестились, взвизгнули, Егор отступил на полшага назад.

Марина невольно вскрикнула.

— Выходи из машины, — сказал Гусев.

Наверное, мудрый рассказчик, знающий толк в историях с красивым открытым финалом, поставил бы точку именно здесь. К сожалению, в жизни открытых финалов не бывает.

Удивительно, как быстро ты начинаешь думать в такие минуты, сказал себе Гусев. И о какой чуши.

— Что ты собираешься делать… — она поняла. — Нет!

Гусев не стал спорить, просто перегнулся через пассажирское сиденье, открыл дверь и буквально вытолкал невесту на асфальт. Наверное, стоило ей что-нибудь сказать в этот момент. Что все будет хорошо, и что он ее любит.

Но он ничего не сказал. Просто нажал на газ.

Машина буквально выстрелила с места — дорогие баварские седаны набирают скорость очень быстро — и врезалась в людей. В последний момент Гусев успел вывернуть руль, чтобы зацепить побольше охотников и заодно избежать столкновения со стеной, которое, в мире, где не было ни ремней ни подушек безопасности, он бы не пережил.

Со стеной он разминулся, а с автомобилем, припаркованным по соседству — нет. Перед самым столкновением Гусев успел нажать на тормоз, но это не сильно помогло. Недавно сломанные ребра отозвались резкой болью, похоже, что к ним добавилась еще парочка. Вдобавок, он приложился обо что-то головой, и перед глазами все плыло.

Собрав остаток сил и не желая терять времени, Гусев открыл дверцы — на асфальт посыпались осколки стекла — и вышел из машины. Стоять прямо ему было трудно, поэтому левой рукой он придерживался на крышу машины.

В правой был пистолет.

Тогда в него и начали стрелять.

Марина бежала к нему, крича на ходу. Что же ты делаешь, дурочка…

Охранники не бежали, они застыли в классических позах стрелков, но не могли открыть огонь, потому что Марина заслоняла им обзор. Оно и к лучшему, подумал Гусев. Их все равно двое против двадцати, и они слишком далеко.

Первая пуля попала ему в бедро, вторая — в живот, третья угодила в плечо, развернула и бросила на капот машины, в которую он врезался. И так уж получилось, что последним, что Гусев видел в своей второй жизни, была эмблема «мерседеса».

Наверное, именно так и должно было быть.

Потому что у звезды смерти три луча.

Ролик с героической смертью Гусева, заснятый камерами видеонаблюдения на подземной парковке бизнес-центра, весь день крутили в выпусках новостей, а потом он стал хитом интернета. На волне популярности этого ролика голосование по инициативе Гусева обрело третье дыхание и в считанные дни количество голосов перевалило за пятьдесят процентов, а потом и за шестьдесят. Первым же указом свежеизбранного президента стал указ о прекращении Черной Лотереи.

После смерти лидера «Партия Гусева» не распалась и даже не сменила названия. На первых же своих парламентских выборах она преодолела десятипроцентный барьер и создала свою фракцию в Государственной Думе. На следующих выборах ей удалось набрать целых шестнадцать процентов голосов. Это был самый большой в ее истории успех, повторить который впоследствии ей так и не удалось.

Борис Березкин продал квартиру и уехал из Москвы в сельскую местность. Он купил небольшой домик в деревне, занялся фермерским хозяйством, женился и отпустил длинную бороду, которую не сбривал до самого конца.

Леша Беркутов прожил еще пятнадцать лет и умер от инфаркта на своей даче.

Гена-Геноцид так и не проиграл ни одного судебного поединка и стал легендой профессии еще при жизни. Закончив практику, он полностью отошел от дел и уехал сначала во Францию, а потом — в Латинскую Америку, где следы его окончательно затерялись. Городским легендам о бешеном пожилом гринго, участвующем в подпольных боях и постоянно выходящем победителем из смертельных схваток, давно уже никто не верит.