Его баварского происхождения скакун воткнулся грузовому автомобилю в заднее колесо и оторвал брызговик. Для самого БМВ последствия были куда как более печальны, это Гусев оценил еще до того, как выбрался из машины.

Сам Гусев в аварии не пострадал. Скорость его на момент удара была сравнительно невелика, сам он всегда пристегивался, да и подушки безопасности отработали в штатном режиме. Гусев немного посидел, успокаивая бьющееся в бешеном ритме сердце и высказывая свое мнение о водителе самосвала, его происхождении и личной жизни, причем большая часть этих высказываний была нецензурна, неприемлема с точки зрения общественной морали и невозможна с точки зрения анатомии, а также местами противоречила теории о происхождении видов.

Исчерпав словарный запас, Гусев обнаружил, что водительскую дверь заклинило и с трудом выбрался из машины через окно. Водитель самосвала, наблюдавший эту картину с безопасного расстояния, сочувственно поцокал языком.

— Ты как, мужик? Жив?

— Жив, — сказал Гусев.

— Это самое главное, — сказал водитель самосвала. — А железо — это ерунда.

— Угу, — согласился Гусев. — Ты мне лучше расскажи, кто тебя так ездить научил?

— Да у меня стаж двадцать лет.

— Оно и видно.

— Не заметил я тебя, мужик, — сказал водитель самосвала. — Со всяким могло случиться. Извини.

— Тут и разворота-то нет, — заметил Гусев.

— До разворота еще километров пять пилить, — признал водитель. — Ну а что ж делать, если я вдруг вспомнил, что права на объекте забыл?

В зеркала смотреть, хотел сказать Гусев. Но не сказал. Какой сейчас в этом смысл?

Подбежавшим добровольным помощникам Гусев объяснил, что с ним все в порядке и «скорую» вызвать не надо. В ГАИ уже кто-то позвонил, и теперь все, что оставалось Гусеву, это ждать.

Следующие два с половиной часа именно этим он и занимался, сидя на тротуаре и прикуривая одну сигарету от другой.

Придя домой, Гусев первым делом позвонил Насте и сказал, что завтра не сможет встретить ее в аэропорту.

— Почему? — возмутилась Настя.

— Я машину разбил, — сказал Гусев. — Точнее, мне разбили.

— А все потому, что ты ездишь, как укурок.

— Наверное, — сказал Гусев. — Со мной, кстати, все в порядке.

— Рада слышать, — ядовито сказала Настя. — А как же я?

— А что ты?

— Как я доберусь из аэропорта?

— На аэроэкспрессе, — предположил Гусев. — Или можешь такси взять.

— Аэроэкспресс — это та же электричка, — возмутилась Настя. — И как ты себе представляешь, что я попрусь на электричку с двумя чемоданами?

— Ты ездила на три дня, — сказал Гусев. — На фига было два чемодана шмоток с собой тащить?

— А ты программу мероприятий читал? — Настя летала на конференцию, проводимую для сотрудников корпорации, в которой она работала. — Завтрак, лекции, фуршет, экскурсии, коктейльные вечеринки… Я что, должна идти на две разные вечеринки в одном и том же платье? Ведь я же женщина!

— Возьми такси, — повторил Гусев. — Деньги я тебе потом верну.

— Такси! — фыркнула Настя. — И вот вечно ты так!

— Как так? — уточнил Гусев.

— Все у тебя, не как у людей!

— Тысячи людей ездят на такси.

— То есть, я тебе совсем безразлична?

— А это вот из чего следует? — поинтересовался Гусев.

— Из твоего ко мне отношения!

— Я попал в аварию, — сказал Гусев. — Мне разбили машину, и мне не на чем тебя встретить. Так бывает. Причем тут отношения вообще?

— Настоящий мужчина нашел бы решение.

— Я нашел решение, — сказал Гусев. — Оно называется «такси».

— Когда я вернусь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить, — сказала Настя и повесила трубку.

Гусев открыл бар, налил себя коньяка и выпил его залпом. Так, как коньяк, в общем-то, пить не принято.

В среду Гусев поехал на работу на метро и удивился, отчего он не делал этого раньше.

Салон БМВ, конечно, был комфортабельнее вагона, но на этом преимущества баварского скакуна и заканчивались. Люди… ну, люди. Гусев людей не особенно любил, но тут ему было все равно, кого не любить, соседей по вагону или соседей в пробке. Зато он приехал на работу на сорок минут раньше обычного, и нервов потратил значительно меньше.

Сорок минут в один конец, подумал Гусев. Это ж целых восемьдесят минут в день. Это ж четыреста минут в неделю. Почти целые сутки в месяц. И все это время он мог бы заниматься… чем? Точного ответа на этот вопрос у Гусева не было, но он предполагал, что дополнительные сутки ему не помешают.

Гусев налил себе кофе на офисной кухне, вернулся в свой кабинет, включил компьютер и стал ждать начала рабочего дня.

Рабочий день начался с того, что Гусева вызвал к себе генеральный директор.

Генерального директора Гусева звали Виктором. Он был моложе Гусева года на три, зато учился в Гарварде целых полгода, и папа у него был депутат. Из Гарварда Виктор вынес много умных иностранных слов, вроде «тайм-менеджмента» и «тим-билдинга», а из общения с папой этакую покровительствено-снисходительную манеру разговаривать со своими подчиненными, будто они вовсе и не профессионалы на зарплате, а его крепостные, и их не порют розгами на конюшне только лишь потому, что барин им достался добрый и терпеливый.

Гусев своего генерального директора терпеть не мог.

— Здравствуйте, Антон, — сказал Виктор. — Присаживайтесь.

Вот интересно, подумал Гусев, а откуда у благополучного молодого человека, закончившего Гарвард, этакая нелюбовь к простому русскому слову «садитесь»? Неужели эту уголовную культуру не побороть ни в этом, ни в следующем поколении?

Гусев сел.

— Нам с вами надо серьезно поговорить, — сказал Виктор.

Гусев изобразил внимание.

— У вас какие-то проблемы? — спросил Виктор.

— Нет, — сказал Гусев. — То есть, да. В аварию вчера попал.

— Сами целы?

— Как видите.

— А машина?

— Восстановлению не подлежит.

— Сочувствую, — сказал Виктор. — Но машина — это всего лишь груда железа. Бывает.

— Да, — сказал Гусев.

— То-то я смотрю, ее на стоянке нет.

— Все равно хотел ее в этом году менять, — соврал Гусев. Выслушивать сочувственные реплики ему не хотелось. Не та ситуация, не тот человек.

— На что?

— На такую же, только новую.

— Это хорошо, — сказал Виктор. — Новое — это всегда хорошо, не так ли?

— Наверное, — сказал Гусев.

— Но поговорить с вами я хотел не об этом.

Еще бы, Капитан Очевидность[2], подумал Гусев. Ты ж позвал меня до того, как я рассказал об аварии.

— На вас жалуются, — сказал Виктор.

— Кто?

— Ваши собственные сотрудники.

— А кто конкретно?

— Ну вот какая вам разница? — спросил Виктор. — Вы что, хотите начать в своем отделе массовые репрессии и охоту на ведьм?

Гусев обкатал эту идею в голове и нашел ее весьма привлекательной.

— И что они говорят?

— В частности, они говорят, что вы душите их инициативу.

— Это не инициатива, — отреагировал Гусев. — Это попытка найти себе проблему на ровном месте. А точнее, даже не найти, а создать.

— Вы про какой случай говорите?

— А вы про какой?

— Я говорю в общем.

— Я тоже.

— В эти выходные состоялся корпоративный выезд на природу, — сказал Виктор. — Вы в нем не участвовали.

— Не участвовал, — согласился Гусев.

— Почему?

— Не люблю природу, — сказал Гусев. — Там комары, клещи, трава немытая и слишком много свежего воздуха вокруг. Кроме того, сейчас пора цветения, а я — аллергик.

— Тем не менее, такие мероприятия сплачивают людей и поднимают их командный дух, что идет на пользу общему делу.

— Я не люблю сборища людей.

— Вы шутите?

— Нет.

— Но вы же работаете в команде.

— Не по субботам.

— Вы не можете жить в обществе и быть от этого общества свободным, — заявил Виктор.