Хозяин вновь рассмеялся.

Столько колкостей вертелось у него на языке, столько эпитетов, которых заслуживал предатель, но бывший Советник надменно сдержался.

– Всё возвращается на круги своя, – только и произнёс он, вернувшись к Хранителю.

– Отвязывайте его! – уже со злостью, добавил он.

Присев возле Дильмуна, Эн-Сибзаан коснулся его тела. От него вились импульсы страдания, источаемые отмирающей плотью и душой.

– Избавлю тебя от боли, – милосердно прошептал он.

Хранитель молчал. Он не мог даже пошевелиться, не то, что что-то предпринять. Убивавшая его внутренняя рана лишила Дильмуна последней энергии. Он и сказать-то сейчас ничего не мог: сила Эн-Сибзаана уже душила его, медленно, но никак не милосердно обрывая жизнь.

– Я не стану ему служить! – неожиданно крикнул Эн-уру-гал.

Хозяин не отвлёкся.

– Слышишь, сволочь! – внезапно окрепшим голосом, заорал наследник. – Я себя убью, но не стану служить твоему Владыке! Гнилая ты мразь!

Эн-Сибзаан хмыкнул, обернулся, но действия своего разума на Хранителя не замедлил.

Он внимательно смотрел на наконец-то отвязанного и закованного в походные оковы наследника. Столько злости, столько бездейственной безысходности, и такой потенциал! Хозяин отвернулся, ближе склонившись к Дильмуну. Он медленно разрывал остатки его умирающей души, наслаждаясь моментом. Эн-уру-гал что-то кричал ему, проклинал, пока не выдохся.

– Мальчик, – обратился к нему Хозяин так, как это бывало когда-то давно, ещё на Цесне. – Мой бедный мальчик…

Их взгляды пересеклись.

– Ты так и не понял? Да?

– Чего? – после затянувшегося молчания, не выдержав, спросил Эн-уру-гал.

– Будешь, – коротко ответил Хозяин. – Ты будешь ему служить, ты служил ему, и служишь даже сейчас. И знаешь, почему?

Наследник отвёл глаза. Ответ он знал, но Хозяин всё равно ему напомнил.

– Потому, что у рабов не бывает другой судьбы, – как-то медленно и тихо подытожил Советник.

Башня онемела, погрузившись в тишину. Только сиплые редкие стоны Хранителя и громкое порывистое дыхание наследника нарушали этот ненастоящий покой. Эн-Сибзаан основательно и методично завершал последний пункт своей сделки.

Эн-уру-гал не мог заставить себя отвернуться. Старик давно не открывал глаз, но парень упорно смотрел ему в лицо, лишь иногда отвлекаясь и нещадно сверля затылок Хозяина. Думал ли последний наследник, что его злобные мысли об отмщении практически ничем не отличались от тех, что всего получасом ранее уже вертелись в голове одного из присутствующих? Вероятно, что нет, но Марсиус его понимал. Понимал, может, даже больше, чем сам скрученный по рукам и ногам наследник.

Когда в башне всё завертелось и заладилось, про вора подзабыли, и он уже какое-то время жался в сырой тёмный угол, немного отгороженный от помещения каким-то хламом. Тело его немело от страха, предчувствия, что вот-вот, и его судьба решится. И что-то подсказывало ему, что умирающему сейчас Хранителю повезёт куда больше, чем ему. Возможно, постоянный страх и нервозность, а быть может, так надоевшая ему горделивость в осанке Хозяина, но что-то стало подталкивающим фактором для Марсиуса, что хоть как-то присмирило его трусость. Сам вор того ещё не замечал. Да и решимость его была уязвимее попавшей на открытую кожу снежинки. Стоило Хозяину только обернуться и взглянуть на него, даже что-то сказать, нарушить тишину, и эта решимость растаяла бы. Но Эн-Сибзаан молчал, полностью погрузившись в процесс.

Марсиус не заметил, как его левая ступня немного подалась вперёд. Самый сложный шаг – первый, был сделан. Не понял наёмник, и как так вышло, что половина пути к Хозяину уже пройдена. Он механически двигался, ничего не видя и не замечая, кроме этой ненавистной спины. Рука его ощущала приятную тяжёлую твёрдость припрятанной в полах накидки рукоятки от валявшегося в том углу старинного меча. В былые дни Марсиус истёк бы слюнками от одного только украшающего эфес оружия уцелевшего в веках рубина, но в эти секунды наёмник даже не взглянул на редкий, стоящий целого корабля самоцвет. Он всё сильнее сжимал меч.

Наёмнику показалось, что его кто-то окликнул. Для него происходящее превратилось в замедленный сон. Вероятно, кто-то даже побежал к нему, но Марсиус уже не боялся. Какое-то мгновение он действительно перестал быть трусом. И этого момента хватило, чтобы короткий огрызок меча по самую рукоять мягко, с припасённой ненавистью, вошёл в спину его нанимателя. Оружие плавно вонзилось в верхний позвонок, немного наискось, разрезая костный мозг, издало странный скользящий свист и замерло внутри плоти. А вместе с ним замер и Марсиус.

Стоило его руке соскользнуть со старого эфеса, как ненадолго покорённый страх вернулся, да ещё и в таком объёме, что вор даже задохнулся, настолько сильно оскома свела его лёгкие.

Однако, ещё ужаснее стало, когда Марсиус наконец-то хоть что-то расслышал. На него орали подельники. Возможно, били. Наёмник ничего не чувствовал. Страх оказался хорошей анестезией, но он не защитил воришку от своего источника: ненавистный силуэт всё ещё не падал, гордая спина не поникла. А когда к клинку потянулась и холёная рука, Марсиус словно очнулся, визгливо закричав.

Хозяин медленно вытащил окровавленное оружие и ещё медленнее повернулся к удерживаемому наёмниками вору. Тот не переставал голосить, но бывшему Советнику достаточно было и взгляда.

Марсиус не вырывался, он просто телепался между зажавшими его громилами. Осознав совершённое, наёмник, кажется, ещё больше повредился в уме. Его визг мог расколоть стекло, но он и близко не мог передать того, что творилось в перепуганной голове наёмника. Сколько это продолжалось, никто не понял, как и мало кто вовремя заметил, что к этому поросячьему верещанию примешался ещё один звук: глухой, объёмный, стальной.

Вор почти обомлел от ужаса и, неожиданно лишившись опоры, тут же оказался на полу. Марсиус и дальше бы продолжал кричать, если бы не упал лицом вниз и не расшиб нос. Острая боль немного растормошила наёмника. С замиранием он начал прислушиваться: башня вовсе не молчала. Только теперь орал не он, а его подельники.

Наёмник не поверил собственным ушам, решившись оторвать голову от пола. Немного приподнявшись, первое, что он заметил, были внутренности. Тонкие, разодранные кишки валялись всего в паре сантиметров от него и источали пышущее жаром зловоние. Марсиус дёрнулся в сторону, но поскользнулся. Пол был влажным, окровавленным. Так много крови. Наёмник беспомощно заёрзал, стараясь отползти, спрятаться. Голосов же становилось всё меньше. Крики стихали.

Марсиус враскорячку пятился к оставленному углу, натыкаясь на предметы, путаясь в одежде. Но чаще он натыкался на трупы, части тел. Мозг воришки достиг точки кипения и теперь точно ничего не соображал, но глазёнки вертелись быстро и вряд ли сильно понимали, что видели. Оттого, когда перед Марсиусом возникла какая-то движущаяся огромная чёрная масса, когда на ней загорелись два ярких желтоватых света, а под ними проступили поблёскивающие клинки, даже тогда наёмник ещё не до конца понял, перед кем находится.

Масса разразилась гулким рыком, пары которого чуть не повалили вора. Марсиус интуитивно закрылся руками.

– Нет! Хватит!

Воришка расслышал голос, но принадлежал он не ему.

– Оставь его, – добавил немолодой голос.

– Оставить? – встрял молодой. – Пусть задерёт его насмерть.

Марсиуса вновь накрыло рычание.

– Нет!

Наёмник почувствовал перемены. Он ещё опасался пошевелиться, открыться, но то, как чёрная масса отошла от него, Марсиус ощутил всем телом, каждой клеточкой.

– Он тебе нужен, – тем временем расслышал воришка.

– Что? Это кусок говна?

– Он поможет тебе покинуть Республику, – добавил немолодой голос.

Это замечание как уколом дёрнуло Марсиуса, пробудив его инстинкт самосохранения.

– Да! Да! – не ожидая от себя, завопил он. – Помогу, господин.

Он быстро подскочил, отчего чуть снова не упал. Отёр забрызганные чужой кровью глаза и онемел. Башня изменилась. Взгляд Марсиуса опасливо поплыл по её контурам, неохотно касаясь того, что совсем недавно было живым. Но, заметив валявшуюся недалеко от себя разодранную пополам голову Хозяина, наёмник чуть вновь не обмяк, настолько противоречивыми и сильными оказались его эмоции.