Эн-уру-гал заставил себя вновь влезть в разум Дильмуна. Опасливо он опутывал своей энергией необычную язву, пока покрывало из неё не достигло сжатости самого плотного вещества. Он медленно опустил энергию поверх раны и та на несколько секунд действительно исчезла. Вдоль её краёв даже начали появляться рубцы, но в следующий момент уже знакомая боль окончательно разорвала связь между наследником и Хранителем.
С отвращением делая редкие вдохи, Эн-уру-гал ждал, когда утихнут колющие спазмы. На Дильмуна он более не смотрел. Исцеление обратилось истязанием и только навредило им обоим. Наследник не мог найти причин, отчего странные увечья не поддавались лечению.
В немом раздумье парень просидел ещё пару минут, пока не очнулся от пронизывающей его льдом тишины. Он не заметил прихода этих перемен. От образовавшейся тёмной тишины Эн-уру-галу захотелось нервно вскрикнуть. Он изведал её уже десятки раз и хорошо знал, что последует дальше – приступ. Похоже, его вольности с чужой энергией не пройдут для него даром. Прибегнув к запретному в себе и отринув его прочь, Эн-уру-гал только ускорил приход своих мук.
Оправдывая опасения парня, под почерневшие своды башни прокрался мёртвый голос.
– Мальчик, мальчик… раз, два, три…
На сей раз Эн-уру-гал действительно закричал, но быстро прикрыл рот ладонью.
– Где ты, мальчик? – шептали призраки в его голове, отдаваясь эхом в камне башни.
Наследник сильнее прижался к стене. Тело начинало терять координацию. Практически безвольно Эн-уру-гал отвернулся, закрываясь от голосов руками, но те были гораздо ближе, чем ему хотелось. Мёртвые фразы ерошились в его сознании и появлялись на свет из его памяти, выбираясь из-под грязи и завалов воспоминаний, которые ему так хотелось похоронить. Голоса его жертв звенели в ушах и незаметно для него самого слетали с его же языка.
По его щекам потекли слёзы.
– Что ты, мальчик… – не своим голосом прохрипел наследник.
Ему показалось, что чьё-то могильное дыхание коснулось кожи, отирая с неё влагу.
– Не нужно, пожалуйста, – бывший телохранитель тихонько скрёбся о камень.
Но прикосновение повторилось. Кто-то взъерошил его короткие волосы. Кто-то тихонько провёл пальцами по пульсирующей оголённой вене на шее. Дыхание опускалось на крепко сжатые веки Эн-уру-гала, его ресницы трепетали. Безумие приступа ступало на свою стезю, и последний наследник не мог уже отличить действительность от ужасов заполонивших его галлюцинаций. Образы накладывались на картинку серого интерьера башни, и в её стенах проявлялись звуки и силуэты.
Дыхание участилось. Холодное и липкое, оно с вонью обдавало побледневшее лицо бывшего телохранителя. Эн-уру-гал закусил костяшки пальцев, сдавливая челюсть до появления крови, но физическая боль нисколько не затмила палитру красок его встрепенувшегося безумия.
Неживая плоть уже смелее и чаще касалась его рук, лица, спины. Парень шаг за шагом терял рассудок, как бывало каждый раз с приходом приступа. До момента, когда он полностью сломается и воссоединится со своими видениями, оставалось немного. Понимая это, Эн-уру-гал отчаянно пытался замедлить бессознательную горячку разума, но тот, раненый чужеродной энергетикой, уже скатывался в обрыв, даже не пытаясь остановиться.
Эн-уру-гал хихикнул, расслышав сквозь голоса своё ничтожное поскуливание. Вскоре он заговорит иначе, он впустит в себя всех своих жертв и те продолжат его страдания, а вместе с ним придут крик, и пытки, и смерть. Но пока у него ещё оставалось хоть немного рассудка, Эн-уру-гал пытался вспомнить, что ему делать.
Он боялся открыть глаза. Башня была иной и уже принимала в себя первые галлюцинации. Он не хотел это видеть, переживать всё с живостью оригинала, но не существовало такого места, куда бы он мог спрятаться от самого себя.
А мёртвое дыхание уже нежно ласкало его покрывшуюся испариной кожу. Его ужас находился совсем рядом – взгляни и ты увидишь своё отражение на его настоящем и в то же время стеклянном лице.
Эн-уру-гал посмотрел. Резко он отпрянул от стены, поднимаясь. Обернувшись, парень замер. Плотным кольцом его обступали тёмные тени, давили и напирали, гладили полупрозрачными руками, приближаясь. Покойники пялились на запуганного парня. Их поглаживания переходили в лёгкие удары. Тело Эн-уру-гала заметалось на месте, как тряпичная игрушка. Удары и голоса разрастались болью, становились жалующими, колющими, сдавливающими.
Бывший телохранитель пробирался сквозь изгородь своих фантазий. Большую часть этих лиц он не помнил, или ему так казалось, но его подсознание сохранило все эпизоды и их участников, каждого, кого мучил и терзал в своей жизни Эн-уру-гал. Его жертвы отвечали своему палачу той же монетой. Монета была звонкой, последнего наследника начинали пытать.
Практически не соображая, Эн-уру-гал добрался до своего угла. Приступ вдавливал его в стену, выворачивал конечности, разрывал плоть, но он успел вдеть правую руку в широкие оковы. Левая осталась на свободе, и как только разум парня разгорелся сумасшествием, Эн-уру-гал, плюясь и крича десятками чужих, давно умерших голосов, потянулся ею в сторону бесчувственного Хранителя.
Закрытая энергия надоедливо распутывала швы чёрной дыры, вырываясь из её плена, растягивая давно не подходящий ей по размеру костюм. Энергия хотела выбраться, разорваться, разлететься, выплеснуться, преобразоваться во что угодно, лишь бы лишиться этой затянувшейся сингулярности, невыносимого сжатия и подчинения. Не обладающая собственным интеллектом, она, тем не менее, не прекращая, совершала одно и то же примитивное действие – стремилась. И направление её было только одно – энергия стремилась наружу. Её неослабевающие сжатые потоки налетали на размытые границы чёрной дыры и удерживались притяжением массивного космического объекта, сохраняя этот относительный порядок практически с самого становления мироздания. Но чем взрослее и объёмнее становилась чёрная дыра, чем больше вмещала в себе сжатой живой энергии, тем значительнее возрастало её внутреннее давление.
Тёмный Кочевник до тонкостей отточил приёмы в управлении и подавлении захваченной им энергии и неоднократно противостоял капризам своего вместилища. Чёрная дыра не всегда была столь прихотливой. Раньше он годами мог не обращать на неё внимания и оставлять без присмотра, но теперь и малейшей проволочки, упущения оказывалось достаточно для сбоя в отлаженной работе. Некогда Владыка мог себе позволить не омрачать своё настроение подобными выходками разросшегося вместилища, но ведь раньше эти выходки не стоили бы ему того, чем грозили воплотиться в днях грядущих.
Ему давно стоило это признать – чёрная дыра губила своего владельца. Более она не являлась его беспрекословным союзником, но Тёмный Кочевник всё отказывался замечать данную истину, как источник его власти и силы постепенно превращается в тягостную ношу. Он прозевал переломный момент этих необратимых метаморфоз, и саморазрушение вместилища с того часа оставалось лишь делом неумолимых лет. Однако была ещё одна истина, упорно отвергаемая Владыкой. О ней Кочевник лишь единожды думал всерьёз, и те размышления запомнились ему настоящей паникой, что вовсе было не к лицу могущественному властителю миров. Так неугодная истина была умышленно забыта, и Владыка надеялся более не ворошить её в мыслях, но то, что происходило с ним здесь и сейчас, рушило наивное обещание.
Всё началось с гордыни. С задетой гордыни.
Тёмный Кочевник пребывал в отрешённом уставшем состоянии, которое снисходит на любого путника. Он наслаждался покоем идущего, знающего, что вскоре ему предстоит сделать последний шаг перед достижением цели. Он уже видел свою цель. Его вместилище подбиралось к неосязаемым мостам сквозь миры, через которые можно было протиснуть столь огромную чёрную дыру. Он ощущал вибрацию конечного пункта назначения – Вселенную, куда уже вскоре должно проникнуть его вместилище. Последний мир между ним и его целью был идеальным для Владыки. Эта трёхмерная Вселенная давно упокоилась в темноте, израсходовав всю энергию, что была в ней в момент зарождения. В ней никогда не светили большие и яркие звёзды, не возникали иные видимые и невидимые структуры, а те, что и образовывались из редких облаков строительного материала, превратились в атомную пыль, возвращая пространство к вечной ночи. Сейчас данный мир был мёртвой, постепенно сжимающейся могилой, лишённый жизни, и Тёмный Кочевник мог хоть как-то отвлечься от своей чёрной дыры, не опасаясь, что та самовольно поглотит чистую энергию, ведь впитывать в пустой Вселенной было уже нечего.