Да, ей бы в розыске работать. Аларик сдался:

— Почти угадала. С одним уточнением: твой гипотетический маг должен будет готов умереть. — Эринна распахнула глаза. — А ты как думала? Мы, кьяри, фактически живые мертвецы. Пустая оболочка, питаемая магией. Нет магии — нет нас.

Пожалуй, такого она не ожидала.

— А ты… почему же ты…

— Ради мести, — просто ответил он.

— Я был сыном древнего, но захудалого рода. Соседнему лорду очень приглянулся наш замок, настолько, что он даже готов был взять его по закону, как приданое моей сестры. Когда его план, мягко говоря, не встретил одобрения в нашей семье, он взял своё силой. Времена были смутные, в те годы сильному лорду могло и не такое сойти с рук. Сестра умерла через год — тот тип был довольно жесток со своими домашними. Я выжил чудом. Нищий одинокий пацан, но с потенциалом, которого хватило бы на пятерых магов. Глупый и злой, как юный шмель. Таким я попался Файерсу. Мастеру Файерсу. Я его… заинтересовал. Получил поддержку клана и силу, о которой не мог и мечтать.

— И ты отомстил? — тихо спросила Эринна.

— О да, ещё как. Не сразу, через несколько лет. Честно сказать, поначалу я и думать забыл о мести. Магия кьяри очень меняет приоритеты, знаешь ли…

Он вспомнил себя в первые годы после смерти. Когда-то ему казалось, что только умерев, он зажил по-настоящему. Могущество тёмной магии вскружило ему голову. Первые полгода он учился с ним совладать, потом просто наслаждался. Какая там ещё месть. Крышу ему тогда снесло капитально.

— … Файерс сам мне напомнил. Сказал, что это дело чести, которое касается всего клана. Это была хорошая ночь. Мы получили тогда много силы, очень много. Но…

Он вспомнил, как стоял над телом своего врага, их обволакивал запах страха, крови и гнева, а он ничего не чувствовал. Совсем. Ни удовлетворения, ни ужаса, ни отвращения, ни сожаления — ничего. Кажется, в ту минуту он в первый раз осознал себя мёртвым.

— Мы стараемся не болтать о нашей прошлой человеческой жизни, — закончил Аларик, глядя на притихших друзей. — Сами понимаете, чем более жуткими существами нас считают, тем меньше лезут. Ну ладно, какие у нас на сегодня планы?

Они перешли к обсуждению текущих дел, и подобные щекотливые вопросы больше не поднимались. Но что-то недосказанное осталось витать над столом, нечто, что вдруг сблизило их троих и истончило какие-то границы.

Везение, отмеренное судьбой их компании, кончилось через два дня. На самом деле оно закончилось днём раньше, когда двум неугомонным альтийкам вздумалось посетить один рыночный павильон на Балаганной площади, но все последствия этого опрометчивого поступка проявились лишь на следующий день. Утром, когда Аларик, насвистывая одну из мелодий Шико, на минутку забежал в пансион, то первое, что он увидел — знакомую спину высокого господина в сером плаще, исчезающую за дверью.

Аларик мысленно выругался. Значит, гонзийцы добрались и сюда. Благостное настроение последних дней тут же как ветром сдуло. Бочком-бочком в сознание прокралась мысль, не моргнуть ли кое-кому, чтобы этого господина убрали по-тихому, но Аларик отказался от этой идеи. Какой смысл? Гонзийцы пришлют другого, которого поди ещё вычисли.

К вечеру, когда «серый господин» вернулся и занял пост у стойки в трактире напротив, Вал с Алариком приготовились действовать по плану. Вал очень настойчиво просил кьяри держаться подальше, так как считал, что именно его гонзийцу вычислить проще всего. Аларик не стал спорить: он пробрался на второй этаж и беззастенчиво раскрыл уши пошире. Сам Вал спокойно вошёл в трактир, полагаясь на свою волшебную «личину» — заклинание, искажающее внешность. Он даже не вздрогнул, когда настырный ищейка попытался втянуть его в разговор.

— Моё имя Ивенс, и я ищу своих компаньонов. Мы должны были встретиться ещё до переправы, но, видимо, разминулись в дороге. Вы могли их здесь видеть. Это крупный высокий мужчина с молодой светловолосой девушкой, альтийкой.

Вал не торопился отвечать. Кьяри осторожно выглянул сверху. Ему прежде не приходилось видеть действие заклинания «личины». Вал смотрелся сейчас как заурядный торговец средней руки: невысокого роста, умеренно полноватый, с постным лицом. Взглянуть на него другим, магическим зрением Аларик не решался — боялся себя обнаружить. Кто его знает, этого Ивенса, или как его там зовут, и какие на нём амулеты. Вал, кстати, тоже сильно рисковал. Но он спокойно заявил, что у себя в Альтарене был одним из сильнейших магов в сфере маскировки, и его «личину» хрен кто распознает. Аларик надеялся, что это так.

Наконец Вал ответил:

— Я встречал здесь высокого мужчину, альтийца. Кажется, он вёл переговоры в порту, хотел отплыть на корабле. Женщину не видел. Ещё мне кажется, что ваши приятели поиздержались в пути. Тот тип долго торговался в гостинице.

Господин Ивенс рассыпался в благодарностях:

— Очень прошу вас, если вы ещё раз его встретите, пришлите его в дом с угловой башней на Каменной улице. Там всего один такой. Скажите, что как давний партнёр его отца, я буду рад ему помочь.

После этих слов «серый человек» наконец-то убрался, хоть ненадолго.

— Что будем делать? — спросил Аларик у мага, который снова стал самим собой и был заметно рад этому.

— Кажется, пришла пора осуществить наш план, — решительно ответил тот. — Где Хэлис? Найди её, будь добр. И этого её парня тоже.

Удивительно, как иногда ничтожно малые события могут вызвать неожиданно крупные последствия. Все знают притчу о бабочке, взмахом крылышек устроившей локальный апокалипсис в отдельном приморском городке, или о невзрачном камушке, вызвавшем целую лавину. Событие, случившееся в Драммодоле в один солнечный летний денёк, было того же порядка. Три человека сошлись на Балаганной площади в один и тот же час, и в результате достаточно много людей и кьяри лишились покоя на ближайшие несколько дней, а кое-кто даже расстался с жизнью.

Вал с Эринной очутились на Балаганной площади, так как Хэлис вдруг вспомнила, что ей пригодились бы новые струны для лютни. Финик, в прошлом мелкий воришка из Саммера, а теперь один из осведомителей клана Файерса, часто слонялся по площади, так как любил взглянуть на выступления артистов и помечтать о собственной артистической карьере. Разумеется, его душевные порывы так и оставались мечтами, иначе Финик не был бы Фиником. Наконец, госпожа Сона, бедная вдова, лет десять назад обосновавшаяся в Драммодоле, выбрала именно этот день, чтобы поскандалить на площади с менялой.

Началось всё с того, что у Соны с утра всё валилось из рук. В частности, пострадала бутыль оливкового масла, которое мало того, что трудно оттиралось с пола, так ещё и стоило очень приличных денег. Госпожа Сона, отмывая пол, в очередной раз прокляла свою несчастливую судьбу. Она была альтийкой, которая когда-то давно имела несчастье выйти замуж за гонзийца. И хотя муж её, будучи человеком абсолютно мирным, в войне с Альтой никакого участия не принимал, оставаться после его смерти среди добрых соседей ей стало невмоготу.

Сона переехала в Гонзу, где вдруг выяснила, что её муж не очень-то удачно вёл дела, и теперь кредиторы не погнушаются предъявить претензии его вдове. Спасая остатки имущества, Сона убежала за Стикс, справедливо полагая, что даже кьяри будут подобрее заимодавцев. Здесь она жила очень тихо и скромно, перебиваясь случайными заработками и понемногу распродавая драгоценности, оставшиеся от прежней сытой жизни. Меняла, державший лавку на Балаганной площади, уже приметил её как постоянный источник дохода и обогащался как мог. Вот и сегодня, едва завидев знакомую согбенную фигуру в потрепанной тёмной накидке, меняла в своей лавчонке оживился и мысленно потёр руки.

Сона выложила на прилавок браслет с рубинами, оправленными в золото — подарок мужа на годовщину свадьбы. Камни были небольшие, но редкой «звездчатой» формы. Меняла с нарочитым презрением покрутил цепочку в пальцах, вставил в глаз «лупу», потом бросил украшение обратно на прилавок: