Министр рассказал Арину об урожае печного ореха.

— Откуда у тебя эта информация? — спросил Арин.

Тенсен улыбнулся.

— Ты встречался с Молью, — сказал Арин. — За пределами дворца. Поэтому от твоих туфель пахнет рыбой.

— Надо было их почистить, — угрюмо отозвался Тенсен.

Арин попытался представить Ришу, разговаривающую с Тенсеном у верфи или, может, на Мясному Ряду, но не смог.

— Когда произошла эта встреча? Сейчас уже почти полдень. Тебя не было этим утром в приемной зале.

Как и Кестрел.

Внезапно Арин рассвирепел на самого себя. Он прекрасно понимал, в каком направлении стремятся его мысли. Он не мог в это поверить. Даже сейчас, даже когда он узнал, что Кестрел сделала, даже после того, как она признала это, как он услышал слова от нее самой, разум Арина продолжал играть во все ту же безумную игру. Он отметил, что от Риши рыбой не пахло, в отличие от Тенсена. Как легко воображение Арина проигнорировало возможность того, что Риша могла встретиться с Тенсеном, а затем сменить туфли, перед тем как идти на прием к императору. Нет, сознание Арина не хотело принимать это логичное объяснение. Вместо этого оно выдало Арину образ Кестрел в платье служанки. Образ того, как она встречается с Тенсеном. Раскрывает ему тайны.

— Хватит, — огрызнулся Арин. Тенсен со смятением во взгляде закрыл рот. — Просто хватит. — Арин прижал пальцы к вискам и с силой потер. — Не говори мне, где и когда ты был. Мне не нужно это знать.

— Арин, я тебя разозлил?

— Нет.

— Тогда на кого ты злишься?

— Только на себя самого. — Арин сжал переносицу, надавив большим пальцем на закрытый левый глаз и не обращая внимания на то, как воспламенилось оцарапанное веко. Он хотел прогнать образ Кестрел. — Это глупо.

Арин был вымотан. Он плохо себя чувствовал, не спал. Его тело будто отяжелело.

— О боги, Арин, сядь. Ты же сейчас рухнешь.

Да, его уставшее сознание шутило шутки. Арин знал это. Он отнял руку от лица, нашел стул, сел и почувствовал себя лучше. Более сосредоточенным.

— Прошлой ночью я был в городе, — сказал он Тенсену. — Спросил у счетовода о ставках на свадебное платье. Главный дворцовый инженер знает, на что ставить.

Тенсен выслушал рассказ Арина о том, что он узнал от счетовода.

— Значит, если император расплатился с сенатором за тайное путешествие в Геран золотой ставкой, — проговорил Тенсен, — то, возможно, дворцовый инженер получила награду за подобную услугу.

— Разузнай об этом.

— Постараюсь, но что мне делать с тем, что я выясню? Я не смогу отправить тебе послание в город восточной королевы.

— У Дакры есть храмовый остров, — произнес Арин. Дакранцы поклонялись одной богине, и, так как почитать ее позволялось всем, чужеземцы могли причаливать к священному острову, расположенному у южного побережья страны. Остров превратился в крупный центр торговли. — Отправляй свои послания туда.

— Но все равно мы рискуем, что оно попадет не в те руки. Почтовых ястребов перехватывают, шифры рассекречивают...

— Сначала им нужно будет понять, что перед ними шифр. — Арин достал мешочек с катушками ниток. — Ты помнишь Хранителя Услуг?

Шли часы. Миновало время обеда, но Арин и Тенсен не обращали внимания на растущий голод, разрабатывая узелковый шифр. Каждый цвет должен символизировать определенного человека, как это было в связке Хранителя Услуг в годы рабства. В соответствии с каждой буквой геранского алфавита Арин завязывал разное количество узелков. Он выражал различные значения, переплетая один цвет с другим, и, в конце концов, у него вышло нечто вроде отделки, которую можно пришить на рукав рубашки и носить на виду. Новая мода. Для большинства людей это будет всего лишь украшение.

Черный цвет обозначал императора. Желтый — принца. Для себя Тенсен выбрал зеленый.

— А это, — Арин протянул ему катушку серых нитей, — для твоей Моли. — И добавил: — Для Риши.

Тенсен улыбнулся.

Когда они определили какой-либо цвет почти для всех ключевых фигур при дворе, Тенсен медленно произнес таким тоном, который Арин не смог бы забыть:

— Ты не будешь выбирать цвет для леди Кестрел?

— Нет. Не буду.

* * *

Когда Кестрел выглянула в этот день из окна, она увидела, как знамя на барбакане развевается на теплом ветру, дующем в сторону моря. Мелкий дождь — не снег — размывал картинку. Первовесенний день придет раньше, чем Кестрел того хотела. А затем Перволетний день, и свадьба.

Находясь в своих покоях в одиночестве, Кестрел вытряхнула на мозаичный мраморный стол мертвых молей из бумажного конверта. Половину она отдала на базаре Тенсену, на случай, если он захочет оставить послание на картине в галерее для нее.

Кестрел наблюдала, как моли на столе изменили цвет, повторяя узоры мозаики. Затем она аккуратно передвинула одно насекомое и смотрела, как оно раскрасилось заново.

Она испытала вспышку ярости на молей за то, что они так хорошо маскировались. Ей пришлось сопротивляться порыву раздавить их.

Не стоит ли ей попытаться объяснить все Арину? Прошлой ночью она была готова все ему рассказать. Еще не поздно.

Пребывая в неуверенности, Кестрел смела молей обратно в конверт.

Пришла Делия. Кестрел забыла, что у нее назначена примерка платья. Геранка закалывала материю булавками. Кестрел наблюдала, как окно затуманивается дождем.

Делия остановилась.

— Я думаю, что вам стоит знать. Арин сегодня уехал. Корабль отплыл, когда поднялся ветер.

Взгляд Кестрел дернулся. Затем она снова посмотрела в окно, будто могла разглядеть гавань, а за ней — волны и плывущий по ним корабль. Но она не увидела ничего, кроме зубчатых стен дворца. Дождь прекратился. Его серая завеса поднялась. Небо очистилось и стало болезненно ясным.

Глава 22

Юноши и девушки двора мастерили для сирот войны воздушных змеев. Черный вощеный пергамент приклеивали к рамкам из прутиков и рисовали на нем золотые глаза и перья хищных птиц. В Первовесенний день Кестрел и Верекс подарят их детям в приютах столицы.

Все происходило на большой застекленной террасе, которую пристроили к дворцу после вторжения в Геран: вместе со страной император присвоил и всю историю геранской архитектуры. Кестрел мастерила бумажную цепь для хвоста воздушного змея. Придворные за другими столами тихо переговаривались. Кестрел сидела одна. Ее пальцы работали ловко, но ей казалось, будто ими управляет кто-то другой, а сама она — всего лишь тряпичная кукла, которая была у девочки на Мясном Ряду.

Кестрел думала о том, как пойдет навещать детей. Как будет говорить им, что их родители принесли империи славу. Она думала о корабле, который уплыл далеко-далеко.

Ее пальцы замерли. Дыхание перехватило. Кестрел попросила, чтобы ей принесли другие краски. Она начала покрывать своих змеев зелеными, голубыми и розовыми завитками.

Кестрел услышала шорох шелка: на стул рядом с ней кто-то уселся.

— Очень красиво, — прокомментировала Марис. — Но это не цвета армии.

Кестрел опустила кисть в баночку, со звоном поболтала ею в воде, а затем набрала на нее фиолетового.

— Это дети, а не солдаты.

— О, конечно же, вы правы. Так гораздо веселее! Позвольте мне помочь.

Кестрел бросила на Марис быстрый взгляд, но та пока работала в молчании. Превратив второго змея в яркую бабочку, Марис произнесла:

— У вашей подруги потрясающий брат. Расскажите мне о нем. Его сердце свободно?

Кестрел подняла кисточку. Ей на рукав упала капля краски.

— Что?

— Лорд Ронан. Очень удачно, не так ли, что завоевание Герана подарило нам стольких титулованных молодых людей? Новая территория, щедро разделенная императором десять лет назад между новоназначенными вельможами. К сожалению, те земли нам больше не принадлежат. Но лорд навсегда остается лордом. И каков он! На днях я видела, как Ронан сражался в городе, и...

— Вы не видели его. Не могли.