Если бы Арин знал, то воспротивился бы. Он бы уничтожил сам себя.

Если бы император знал, почему она сделала это, то уничтожил бы ее.

Кестрел посмотрела на горку розовых взбитых сливок на своей тарелке и на прозрачную вилку так, будто из них состоял весь ее мир. Она должна была говорить осторожно:

— Зачем мне награда, когда вы отдали мне своего единственного сына?

— И он — достойный приз. Однако мы до сих пор не определились с днем свадьбы. Когда ее устроить? Вы никак не выразили своих предпочтений.

— Я думала, что это решать принцу Верексу.

Если бы решать мог принц, то свадьбы не было бы никогда.

— Почему бы не решить нам с вами?

— Без него?

— Моя дорогая девочка, если принц в силу своей легкомысленности не в состоянии запомнить нечто настолько элементарное, как день и время ужина со своими отцом и невестой, то как мы можем ожидать, что он спланирует самое важное за последние десятилетия событие в государстве?

Кестрел ничего не ответила.

— Вы не едите, — проговорил император.

Кестрел опустила прозрачную вилку в сливки и поднесла ее к губам. Зубчики вилки растаяли у нее во рту.

— Сахар, — изумленно произнесла она. — Вилка сделана из спрессованного сахара.

— Вам нравится десерт?

— Да.

— Тогда вы должны съесть его полностью.

Но как доесть сливки, если вилка продолжала растворяться с каждой порцией? Большая ее часть по-прежнему оставалась в руке у девушки, но надолго ее не хватит.

Игра. Десерт был игрой, как игрой был и сам разговор. Император хотел посмотреть, каким будет ее следующий ход. Он сказал:

— Думаю, конец этого месяца прекрасно подойдет для свадьбы.

Кестрел съела еще немного сливок. Зубчики полностью исчезли, оставив нечто вроде изуродованной ложки.

— Свадьба зимой? Но как же цветы?

— Вам не нужны цветы.

— Если вы знаете, что юные леди любят десерты, то не можете не знать, что также они любят цветы.

— Значит, как я понимаю, вы предпочтете для свадьбы весну.

Кестрел пожала плечом.

— Лучше всего будет устроить ее летом.

— К счастью, в моем дворце есть оранжереи. Даже зимой мы можем покрыть пол главного зала ковром из лепестков.

Кестрел съела еще немного десерта. Ее вилка превратилась в тонкий стержень.

— Разве что вы хотите отложить свадьбу, — произнес император.

— Я думаю о наших гостях. Империя велика. Гости явятся из каждой провинции. Зима — ужасная пора для путешествий, а весна ненамного лучше. Идут дожди. Дороги превращаются в грязь.

Император отклонился на спинку своего кресла, изучая Кестрел с довольной улыбкой на лице.

— Кроме того, — продолжила девушка, — я бы не хотела упустить такую возможность. Вы же знаете, что дворяне и губернаторы провинций заплатят чем угодно — услугами, информацией, золотом — ради того, чтобы получить лучшие места на свадьбе. Загадка того, что я надену, и какая музыка будет звучать, отвлечет внимание империи. Никто не заметит, если вы примете политическое решение, которое бы в ином случае повергло тысячи людей в ярость. На вашем месте я бы не стала торопить свадьбу, а воспользовалась всеми выгодами продолжительной помолвки.

Император рассмеялся.

— О, Кестрел. Какой прекрасной императрицей вы станете. — Он поднял бокал. — За ваш счастливый союз в Перволетний день.

Ей пришлось бы выпить за это, если бы не принц Верекс, который вошел в обеденный зал и резко остановился. Его большие глаза передавали каждый оттенок эмоций: удивление, обиду, злость.

— Ты опоздал, — сказал его отец.

— Я не опаздывал.

Кулаки Верекса сжались.

— Кестрел сумела прийти вовремя. Почему это не удалось тебе?

— Потому что вы сказали мне неправильное время.

Император фыркнул.

— Ты ошибся.

— Вы выставили меня глупцом!

— Ничего подобного.

Рот Верекса захлопнулся. Его голова раскачивалась на тонкой шее, будто поплавок, подхваченный течением.

— Входите, — мягко произнесла Кестрел. — Попробуйте с нами десерт.

Верекс бросил на нее взгляд, который говорил о том, что, пусть он ненавидел игры своего отца, ее жалость он ненавидел еще больше. Принц вылетел из комнаты.

Кестрел вертела в пальцах остаток сахарной вилки. Даже после того, как шумные шаги принца по коридору стихли, она не смела заговорить.

— Посмотри на меня, — проговорил император.

Кестрел подняла глаза.

— Ты хочешь, чтобы свадьба была летом, не ради цветов, гостей или политической выгоды, — сказал он. — Ты хочешь отложить ее как можно дальше.

Кестрел крепко сжала вилку.

— Я дам тебе то, что ты хочешь, но в пределах разумного, — продолжил император, — и скажу тебе почему. Потому что не виню тебя, учитывая, каков твой жених. Потому что ты не выпрашиваешь то, что хочешь, но пытаешься добиться этого сама. Как поступил бы я. Глядя на меня, ты видишь, кем станешь. Правителем. Я выбрал тебя, Кестрел, и превращу тебя в того человека, которым никогда не сможет стать мой сын. Тем, кто займет мое место.

Кестрел смотрела на императора и пыталась увидеть свое будущее в этом пожилом мужчине, способном на жестокость к собственному чаду.

Он улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты завтра встретилась с капитаном императорской стражи.

Кестрел еще не имела дела с капитаном стражи, но знала, какова его роль. Официально он отвечал за личную безопасность императора. Неофициальные же его обязанности никто не обсуждал. Слежка. Убийства. Капитан умел делать так, чтобы некоторые люди исчезали без следа.

— Он хочет тебе кое-что показать, — сказал император.

— Что же?

— Это будет сюрпризом. А теперь улыбнись, Кестрел. Я исполняю все твои желания.

Иногда император проявлял щедрость. Кестрел бывала на приемах, где он жаловал сенаторам земли в новых колониях или высокие посты в Кворуме. Но она также наблюдала, как его щедрость искушала придворных попросить ещё. В эти моменты его взгляд тяжелел, глаза сужались, как у кота, и она видела, как его дары заставляли людей раскрыть свои истинные желания.

Тем не менее, она не могла не надеяться, что свадьбу можно отложить более чем на несколько месяцев. Перволетний день, конечно, лучше, чем следующая неделя, но всё равно это слишком скоро. Согласится ли император на год? Или на еще больший срок? Она произнесла:

— Перволетний день...

— Подойдет прекрасно.

Кестрел опустила взгляд на свою сжатую руку. Она разомкнула пальцы — рука была пуста. Сахарная вилка исчезла от жара ладони.

Глава 2

Арин был в кабинете отца, который он, возможно, никогда не сможет считать своим, как бы далеко в прошлое ни ушли призраки его семьи. Стоял ясный день. Из окна кабинета открывался хороший вид на город с оставшимися после восстания разрушениями. Залив неясно мерцал в бледном свете зимнего солнца.

Арин не думал о ней. Не думал. Он размышлял о том, как медленно отстраиваются городские стены. О том, что скоро на юге полуострова поспеет печной орех, оживляя торговлю и обеспечивая Геран столь необходимыми поставками провизии. Он не думал о Кестрел или о том, что не думает о ней, вот уже месяц и одну неделю. Но не думать было так же сложно, как и поднимать каменные глыбы. Арин был настолько поглощен усилиями, что не услышал, как в комнату вошла Сарсин, и не заметил кузину, пока та не протянула ему распечатанное письмо.

На сломанной печати были изображены два скрещенных меча. Письмо было от валорианского императора. По лицу Сарсин Арин понял, что ему не понравится содержание послания.

— Что там? — спросил он. — Очередной налог? — Он потер глаза. — Император должен знать, что мы не сможем заплатить так скоро после предыдущего сбора. Страна разорена.

— Что ж, теперь мы понимаем, почему император был так щедр и вернул Геран геранцам.

Они уже обсуждали это и решили, что их предположение — единственное объяснение столь неожиданному решению. Раньше доходы Герана шли в карман валорианских аристократов-колонистов. Затем случилось Первозимнее восстание, и император издал свой указ, приказывая аристократам вернуться в столицу. Потеря ими земель была названа военным ущербом. Теперь император получил возможность истощить Геран налогами, воспротивиться которым народ не мог. Богатства полуострова направлялись прямиком в императорскую казну.