Первую половину следующего дня Фаркаши посвятил своим торговым делам, потом у себя в номере долго просматривал газеты, пока не стемнело. Вышел, заглянул в несколько лавок. На этот раз «проверялся» особенно тщательно: тот тип в шляпе не выходил из головы. Убедившись, что «хвоста» нет, взял извозчика, проехал несколько кварталов и дальше пошел пешком. Когда подошел к уже знакомому дому на окраине, было совсем темно. Одно окно, забранное занавеской, слабо светилось. Осторожно постучал. Серджиу крепко пожал ему руку и прошептал:

— Они здесь!

Думитру Затыка и Николай Потынга сидели за столом с тарелками с брынзой, кусками вареного мяса и другой снедью. Графин красного вина был наполовину опорожнен. Фаркаши недовольно покосился на графин. Серджиу заметил этот взгляд:

— Вы уж извините, товарищ, — сказал он, — так уж получилось. Они ведь там, — он кивнул на своих гостей, — совсем оголодали. Ну и решил их угостить.

— Оголодали? — Фаркаши чуть улыбнулся, чтобы разрядить обстановку. Верно говорит? — он уже обращался непосредственно к Думитру и Николаю.

Оба смущенно кивнули.

В комнате воцарилось молчание. Фаркаши выразительно взглянул на хозяина дома. Серджиу понял его без слов.

— Я, пожалуй, пока во дворе побуду, — и вышел.

Оставшись наедине с парнями, Фаркаши произнес:

— Вам шлет привет дядя Георгий и просит передать, что у него все в порядке, он вас помнит.

— Значит, нога у старика уже не болит, — Думитру в упор посмотрел в глаза Фаркаши.

— Не болит, мои дорогие, совсем не болит! Ну, рассказывайте подробнее.

Думитру озадаченно взглянул на Николая, ища у него поддержки.

— А что вас интересует? Не знаю даже, с чего начать.

— Начинай с самого начала! — Фаркаши ободряюще улыбнулся. — А дальше как-нибудь разберемся.

Думитру, как вскоре понял Фаркаши, оказался рассказчиком неважным. Не умея отделить главное от второстепенного, он тонул в излишних подробностях, уходил в сторону, и Фаркаши приходилось прерывать его наводящими вопросами. «Совсем, как на школьном экзамене». Сходство с экзаменом дополняли «подсказки», которые иногда делал Николай. Вместе с тем, что с удовлетворением отметил про себя их «экзаменатор», свой главный экзамен оба выдержали с честью. Говорят не очень складно, зато ребята смелые, сообразительные, много успели подметить и запомнить. Молодцы! Фаркаши как бы изнутри увидел многое, о чем умалчивали газеты, и ему стало совершенно ясно: вся эта история с побегом за Днестр инсценирована вражеской агентурой.

Рассказанное Думитру и Николаем подтвердило и дополнило сведения, которые удалось раздобыть коллегам в Протягайловке. Он попросил Думитру повторить во всех подробностях все, что тому говорил Симион о Марчеле, и пришел к выводу: этот человек и был главным.

— А где сейчас Григорий Мугурел?

— Не знаю, мы его не видели, — ответил Думитру.

— А Марчел и сейчас вместе с беженцами живет? Что он делает?

— А что ему делать? — удивился Думитру. — Шныряет туда-сюда, болтает, что все будет хорошо. Иногда пропадает где-то, приходит с опухшей мордой. Злой, глаза красные. Не иначе, как после сильного перепоя. Не любят его у нас, особенно Симион.

— А почему именно Симион?

— Кто его знает. Симион вообще не рад, что попал в эту историю. Он же не кулак и даже не середняк. Говорит, по пьяному делу перешел. Думаю, можно ему верить, он парень неплохой… когда трезвый, конечно. Симион говорит, что через него, значит, через Марчела, все получилось… с переходом этим. Сдается мне, что Симион что-то знает о Марчеле, но скрывает, боится его. Ну и вино, мол, виновато.

— Стало быть, вино виновато? — повторил Фаркаши. — А вы сами как думаете?

Парни молчали, не находя ответа.

— Тогда я отвечу. Вино само по себе не может быть ни правым, ни виноватым. За все отвечает сам человек. В первую очередь. А потом уже обстоятельства. Однако вернемся к делу. Значит, Симион раскаивается в своем поступке? А еще есть такие… раскаивающиеся?

— Хватает… Люди говорят промеж себя: златые горы обещали, а что получилось? Ни кола, ни двора. Жизем впроголодь. Слух прошел, будто бы землю дадут только кулакам, а остальных на улицу выкинут. Большое недовольство. Я так думаю, — сказал Думитру, — многие бы с радостью вернулись обратно, да боятся. Эти ведь… ну наши хозяева, или как их там, твердят: кто вернется — того большевики расстреляют или в Сибирь сошлют.

Фаркаши взглянул на часы, удивленно покачал головой: время приближалось к полуночи.

— Вот что, ребята, пора расходиться. Спасибо вам за то, что сделали, но еще предстоит поработать. Слушайте меня внимательно. Первое: разъяснять, только осторожно, что тем, кто возвратится домой, ничего не будет. Им вернут и дома, и все остальное. Только осторожно, с умом, знать того, с кем говоришь. Понятно?

Думитру и Николай понимающе кивнули.

— Второе: постарайтесь узнать у Симиона, что именно он скрывает и почему так ненавидит Марчела. Видимо, у него есть на то причины. Хотелось бы знать, какие именно? И вообще, постарайтесь сойтись с Марчелом поближе. Значит, пьет этот Марчел?

— Еще как! Особенно за чужой счет, — подтвердил Думитру.

— Вот это и можно использовать.

— Это как же? — удивился Николай. — Неужто пить с этим гадом?

— Вот именно.

— У нас и денег нет на угощение.

— С этим уладим. — Фаркаши достал из кармана деньги и отсчитал несколько купюр. — Пока хватит. Если спросит, откуда деньги, скажите, заработали на разгрузке вагонов. Ведь ваши там подрабатывают, не так ли?

— А зачем все это? — спросил Думитру, не притрагиваясь к деньгам.

— Надо, мои дорогие помощники. Мне крайне необходимо с ним познакомиться. Сделаем так… Куда они могут его пригласить? — обратился он к Серджиу. — Я имею в виду локал[28] попроще.

— Пожалуй, «Под липами» сойдет.

— Завтра вечерком я загляну туда. Если меня увидите, то очень удивитесь, будто встретили старого знакомого. Я — бывший работник заготконторы, с которым вы познакомились в Тирасполе. Георгий Петрович, фамилию не знаете. В селе вашем, в Протягайловке, я никогда не бывал. Вы меня знаете только по Тирасполю. Я сначала вас не узнаю, и вы должны сказать, что приходили в заготконтору по своим делам и меня запомнили. Если завтра вечером в локале вас не застану, приду послезавтра. Все ясно?

— Честно говоря, не совсем, — пробормотал Думитру. — Однако постараемся сделать все, как вы говорите.

— Вот и отлично, — Фаркаши ободряюще улыбнулся, хотя и ему далеко не все было ясно. Он начинал весьма рискованную игру, которая, по-видимому, стоила свеч.

Локал «Под липами» никак не соответствовал своему поэтичному названию. Не успел Фаркаши до конца открыть дверь, как в нос ему ударил специфический запах табачного дыма, горелого мяса, прокисшего вина. Он медленно продвигался по слабо освещенному залу между столиками, пока его не окликнул Думитру:

— Георгий Петрович, неужели это вы?

Он обернулся и увидел стол, за которым сидели Думитру, Николай и третий, незнакомый. Думитру встал, направился к Фаркаши, и громко произнес:

— Вот так встреча!

— Простите, молодой человек, — холодно сказал Фаркаши, — я вас не знаю.

На лице парня промелькнуло недоумение, эти слова не вписывались в «сценарий», однако он не растерялся:

— Мы же давно знакомы. Еще по Тирасполю, мы к вам в заготконтору приходили.

— Кажется, начинаю припоминать. Если не ошибаюсь, вы из Протягайловки? На неправильный налог приходили жаловаться.

Фаркаши искоса взглянул на стол, за которым сидели спутники Думитру, и убедился, что Марчел внимательно прислушивается к разговору.

— Вот именно. Таким налогом обложили, что и вспоминать страшно, по миру пустили большевики, — Думитру все больше входил в свою роль. Спасибо вам, Георгий Петрович, помогли тогда. Присаживайтесь к нам, посидим, если, конечно, не брезгуете.

Фаркаши немного поколебался и согласился: