— Что ты находишь романтичным? — спрашивает она.

— Когда девушка произносит «секс» или «член», — ухмыляюсь я.

Она упирается руками мне в грудь и отталкивается. Понимаю, что уже проиграл эту битву, поэтому не могу ничего с собой поделать.

— Я знаю, что ты находишь романтичным, — говорю я, немного смещая ее вес, так как прямо сейчас она сидит на моем члене — и не самым удобным образом.

— Бьюсь об заклад — не знаешь, — говорит она, прищурив на меня глаза и склоняя голову к спинке сиденья, выступающей сейчас в качестве стены.

— Романтика для тебя — это нестандартная ситуация, когда дождь поливает сверху, а мы делаем вид, что над нами сияет солнце; или, когда мы стоим на берегу залитого лунным светом океана, а вокруг нас разбиваются волны. И, конечно, после этого обязательные проводы тебя до дома, и ты знаешь, что нужно сказать «до свидания», хотя на самом деле хочется сказать «здравствуй».

— Ты хороший, Джегз. Ты все это знаешь, да?

— Пора вылезать, — говорю я, ущипнув ее за щеку. — Ураган закончился.

Саша прижимается ко мне чуть сильнее и выглядывает из окна за моей спиной, вероятно понимая, что может увидеть только землю под автомобилем. Затем она поворачивается и пытается пробраться к единственному выходу, но я иду ва-банк, хватая ее за руку и заставляя упасть на меня. Обхватываю ладонями ее лицо и похищаю поцелуй, который, мне кажется, она хотела, чтобы я похитил. Ее руки на моей груди слабеют, пальцы переплетаются с материалом моей рубашки. На вкус она, как вишня с мятой — и это самое невероятное сочетание, которое я когда-либо пробовал. Мой язык касается ее рта, желая больше насладиться вкусом, и ее губы раскрываются и охотно подчиняются. Мои руки теряются в ее спутанных волосах, и я ловлю себя на том, что сжимаю ее крепче, чем нужно, но мое чувство к ней невероятно выросло за последние тридцать секунд. Влечение приходит и уходит, симпатичных девчонок пруд пруди, но реальные чувства, которые возникли глубоко в качающих кровь камерах моего сердца — это нечто, чего я не испытывал ни к кому. Это то, чего я не позволял себе испытывать к кому-либо. С восемнадцати лет моя жизнь — это смерть и разрушение, и я никого не хочу втягивать в свои кошмары, которые прячу в темноте внутри себя. Но, может быть, это все может уйти, если одна женщина может постоянно вызывать во мне такие чувства — что-то настоящее, а не создающее видимость.

Ей трудно дышать, как и мне, потому что ни один из нас не вдыхал за последние две минуты. Я мог бы сделать это, несмотря на свои планы, но мне не хочется отстраняться первым. Я бы отдал ей каждый свой вдох.

Проходит еще минута, прежде чем ее губы слегка отрываются от моих, совсем немного, но этого достаточно для того, чтобы самостоятельно дышать. Ее губы все еще разомкнуты, и она, тяжело дыша, смотрит на меня, как будто я только что сделал нечто, чего раньше не делал для нее никто.

— Меня никогда так не целовали, — говорит она со слабым вздохом.

— Я говорил, что ты мне нравишься.

— И ты нравишься мне, — говорит она без всяких слов отвержения.

— Достаточно, чтобы смириться с моей небритостью и татуировками?

Она улыбается — этой Сашиной улыбкой — той, которая обычно предназначалась не мне, но я видел ее раньше несколько раз — той, которая открывает все ее невероятно белые верхние зубы. От этой улыбки мою грудь сдавливает так, как никогда раньше, и я понимаю, что рядом с Сашей чувствую много того, чего не чувствовал никогда.

— Моя машина, похоже, отправится на свалку, — говорит она наконец. Это доходило до нее дольше, чем я ожидал.

— Скорее всего, да, но для этого есть страховка.

— Верно, — говорит она. — Спасибо, что спас меня.

Не хочу говорить ей, что был рад этому — это отстой. Вместо этого опираюсь на локти и оставляю еще один поцелуй на ее припухших губах.

— Оно того стоило, — говорю я ей в рот. — Но нам, наверное, нужно выбираться, пока ты не забеременела здесь.

Саша хихикает и кладет свою голову мне на грудь. Она смеется над моими шутками. Я, должно быть, сплю.

После нескольких минут не очень комфортного отдыха в этом неудобном положении — чего, казалось, я совсем не замечал первые десять минут нахождения здесь — я помог ей открыть дверь, чтобы она смогла выбраться. Когда я вылезаю и оглядываюсь, то обнаруживаю вокруг полную катастрофу. Повсюду полное дерьмо, за исключением кучи металла, одолженной мной у Бэмби, которая плотно застряла у края кювета. По крайней мере, у нас есть колеса. Мы вызовем эвакуатор, как только вернемся. Я осматриваю наш путь и вижу сужение кювета чуть ниже по дороге. Тяну Сашу за собой, чувствуя ее руку, сжимающуюся в моей. Не думаю, что когда-либо держался с девушкой за ручки. Как, черт возьми, я справлялся с одиночеством?

— Мы не должны рассказывать им об этом, — говорит Саша.

— О чем? Кому? Я абсолютно уверен, что все знают об урагане, в который мы попали.

— Нет, не эту часть. Кэли и Танго. Они разрушат это для нас.

Думаю, что склонен с этим согласиться. Они смогут. Они захотят знать все детали, и я знаю, что будет с Сашей.

— Это наш секрет, — говорю я ей, когда мы подходим к сужающемуся участку, ведущему на улицу.

— Подожди, — говорит она, дергая меня за руку. — Прежде чем мы вернемся…

Она стоит передо мной, лицом к лицу, ее макушка едва достигает моего плеча. Иисусе, я знал, что намного выше, но это даже смешно. Не уверен, что так смогу согнуть шею, чтобы дотянуться до ее губ. Сильно не задумываясь о том, что она хотела сказать, я сажусь в кучу мокрой грязи и тяну ее вниз к себе на колени. Она выглядит ошарашенной, поскольку вокруг нас просто плещется грязная жижа. Саше не нравится, но, кажется, она смирилась.

— Ты сказала мне подождать, — напоминаю я ей.

— Да, но…

Я завожу руки за спину, вымазываю их в луже и обхватываю ее лицо ладонями, отчего она начинает визжать и задыхаться.

— Джегз!

— Немного испачкаться тебе не повредит.

Провожу большим пальцем по ее губам, пачкая и их немного. По ее виду могу сказать, этот жест действительно поставил ее в тупик, но, в то же время, она не сопротивляется.

— Иногда красота бывает с грязным ртом.

Я прижимаюсь к ее губам своими, чувствуя, как между ними просачивается грязь. Так горячо, как я и хотел, чтобы это было. Капля грязи сползает ко мне в рот, и я отстраняюсь, быстро сплевывая.

— Что? — спрашивает она озабоченно.

— Это отвратительно. Почему ты позволила мне испачкать твои губы?

Она отпихивает меня назад в лужу и встает, вытирая руки о бедра.

— Во что я вляпалась? — вздыхает она, отходя на сухое место.

— Ты пока ни во что не вляпалась. Просто подожди…

Но я немного взволнован тем, во что сам вляпался.

ГЛАВА 14

Я бы хотела, чтобы последний час моей жизни оказался сном, но это явно не сон, и вряд ли получится стереть его потом из своих воспоминаний. Моя довольно маленькая машинка убита в хлам, а мужчина, сидящий рядом, просто взял и поцеловал меня так, как раньше никто и никогда не целовал. Он заставил мое сердце сделать сальто и все виды кувырков, неизвестных мне ранее. Теперь на его лице сверкает такая идиотская ухмылка, что я все еще хочу ударить его. Это очень неловкий, и тем не менее, осмелюсь сказать, приятный опыт, который у меня случался за последнее время.

Глядя вниз на свои скрещенные ноги, я замечаю, что они полностью покрыты тонким слоем грязи и царапинами. Мой белый пиджак практически черный, и я могу только представить себе, на что похоже мое лицо. Я прихожу в ужас, когда понимаю, что меня может кто-то увидеть в таком облике, но Джегз выглядит не лучше. На самом деле, я откидываюсь назад, чтобы получше разглядеть его — он еще грязнее меня, отчего его глаза кажутся такими ярко голубыми, а зубы просто сверкают своей белизной. Его темно-русые волосы беспорядочно взлохмачены, это так... вау... в нем действительно что-то есть.