Камлен повернулся к ней, легким движением руки указывая вперед и предлагая ей выйти из камеры. Колдунья без колебания последовала молчаливому предложению, сдержав желание обернуться. Не стоило сомневаться, что больше она никогда не увидит Лейсану, по крайней мере, по эту сторону. Князь шагнул следом, и тяжелая дверь с легким шелестом встала на место, повинуясь слаженным движениям главного стража темницы, который встретил своего повелителя глубоким поклоном, отступив в сторону, пропуская их. Они поднялись лишь на один лестничный пролет, когда хрипловатый голос мужчины, неожиданно глухо прозвучавший за спиной, заставил ее резко остановиться.

— Из-за этого ты не хотела, чтобы я присутствовал при вашей встрече?

— Нет. Я не знала, что Лейсана узнала правду обо мне…

— Ты знаешь ее?

— Да. Она долгое время была приближенной к Главе Ордена колдуньей, которая по негласному приказу убирала неугодных ему людей и магов. Но о том, что она — нагиня, мне ничего не было известно.

— Как она смогла узнать, кто ты?

— Ты умирал вовсе не от яда, который, как считали Лим и Лот, остался в твоем теле. Она не только ранила тебя при нападении, но и подвергла проклятию, широко известному только среди нагов. Я узнала о нем из дневников своего учителя, и только это знание помогло мне спасти тебя.

— Но у тебя могло не получиться снять проклятие.

— В этом случае ты умер бы в страшном и мучительном, истязающем как тело, так и дух, сне, не приходя более в себя.

— Но ты не стала так рисковать…

— Да, не стала, — Яснина резко обернулась к застывшему за ее спиной мужчине, не понимая, к чему он клонит. Она видела, как внизу, у подножия лестницы останавливается стражник. Заметив их, он знаком велел другим не подходить, и сам отошел назад, выходя из поля ее зрения. Она повернула голову в сторону князя, встречая его потемневший взгляд, в котором не было ни страха, ни обвинения. Она не была удивлена отсутствию первого чувства, потому что всегда знала, что даже будучи простым человеком, лишенным любой магической силы, он нисколько и никогда не боялся ее. А вот то, что он ни в чем не обвинял ее, поражало.

— Она узнала о том, что ты — фейхара из-за того, что ты сняла ее проклятие?

— Разрушила, не сняла. Но в целом, да. Я не учла, что простому магу это не под силу, поэтому не подумала о том, что это могут заметить.

— В скором времени она умрет, унося эту тайну с собой. Я запрещу стражникам входить в камеру. Именно для таких случаев среди них служит глухонемой слуга, который позаботится, чтобы у пленницы было все необходимое, но не сможет вступить с ней в разговор. А без магии она лишена возможности рассказать хотя бы что-то…

— Ты беспокоишься о том, что она способна открыть правду обо мне остальным? Разве тебя не должно волновать другое?

— Что же, например? — В голосе мужчины зазвучала сталь, выдавая, насколько сильно он напряжен.

— Рядом с тобой стоит фейхара. Ты же знаешь, кто это, не так ли?

— Этим утром эта самая фейхара проснулась в моих объятиях. Так что, да, Яснина, я знаю, что собой представляет маг, черпающий силы из другого, Темного Истока.

— Разве для тебя не имеет значения, кто я на самом деле?

— Значение имеет только то, кем ты была все это время. Ты всегда была ею, но скрывала это от всех. Что изменилось сейчас? Лишь то, что я теперь тоже посвящен в твою тайну, не так ли? Но сама ты из-за этого ничуть не изменилась. Думаю, нам лучше продолжить этот разговор в другом месте…

Яснина заставила себя отвернуться, чтобы продолжить подъем по лестнице, круто уходящей вверх. Она с такой силой сжимала тонкий шелк платья, приподнимая его над полом, что ясно слышала легкий треск материи, которая грозилась порваться от ее хватки. Она была сбита с толку и растеряна. И это злило ее, выводя из себя. Почему ему с такой легкостью каждый раз удается перевернуть все с ног на голову, ставя ее в тупик своими выводами? Она не могла не согласиться с тем, что его доводы просты, логичны и разумны: она действительно все это время была фейхарой, темной колдуньей, разница была лишь в том, что знала об этом только она сама. Он все понял верно, вот только принял слишком спокойно, что не переставало удивлять ее. Она с трудом сдерживала желание остановиться, повернуться лицом к мужчине, который спокойно шел позади нее и потребовать ответы на свои вопросы. Колдунья искренне не понимала, каким образом он все делает так, что именно она остается в полном неведении относительно происходящего, даже если оно напрямую касается ее, как сейчас.

Она с трудом дождалась того момента, когда они подошли к его покоям. Слуги, неподвижно стоящие по обе стороны дверей до этого момента, склонились в глубоких поклонах, открывая их перед ними. Едва переступив порог и сделав несколько шагов вглубь комнат, она резко обернулась, вскидывая голову. Ее карие глаза потемнели от ярости, хотя сама Яснина не могла объяснить, почему испытывает именно это чувство. Скорее всего, из-за того, что опять была обманута в своих ожиданиях. Она ждала от него чего угодно, любых обвинений, но не этого ледяного спокойствия и непробиваемой уверенности. Камлен стоял немного в стороне, сложив руки за спиной, и с каким-то непонятным интересом смотрел на нее. В уголках его губ затаилась легкая улыбка, которая и стала последней каплей, истощившей терпение колдуньи. Она на мгновение закрыла глаза, позволяя силе вырваться наружу, окутывая ее темным, туманным и непроницаемым облаком. Когда густая извилистая тьма сошла вниз, расстилаясь легкой дымкой у ее ног, вместо колдуньи стояла фейхара в своем истинном облике. Яснина склонила голову на бок, позволяя усмешке скользнуть по губам. Она чувствовала неприятное головокружение и тянущую боль в теле, как бывало всегда после превращения, но не собиралась показывать этого.

— Почему-то мне кажется, что ты не знал, что представляют собой фейхары. Я права, не так ли?

Она думала, что он отшатнется в отвращении, ведь и сама она ненавидела свое отражение, но он смотрел на нее с совершенно непроницаемым выражением на лице, даже его глаза оставались безучастными, не выдавая ни малейших чувств или эмоций, что еще больше злило колдунью. Она просто ждала, что он наконец-то прозреет, увидит, демоны его раздери, кто на самом деле стоит перед ним. А он просто смотрел на нее, изучая ее долгим взглядом, никак не выказывая своих мыслей по поводу ее превращения.

— Почему твои глаза изменились?

Что? Она отказывалась верить своим ушам. Только что на его глазах она превратилась в легендарного монстра, которым пугали непослушных детей, а все, что его интересовало, это почему ее глаза стали другими?

— Фейхары — охотники по своей сути, — слова давались ей с большим трудом, потому что в истинном облике ей не требовалась речь, чтобы общаться с себе подобными. Они зачастую обходились мыслями, напрямую передавая их собеседнику. Тирон не любил разговаривать, предпочитая телепатическое общение, но уступал ее желанию обмениваться фразами вслух. Яснина всегда отшучивалась, скрывая от него простую правду — она боялась, что забудет речь, которой ее научил наставник, — наше зрение подстраивается под окружающую нас обстановку. Оно позволяет видеть даже в кромешной тьме или, наоборот, под ослепительным светом. Фейхара невозможно ослепить, когда он находится в своем истинном облике и тем самым сбить со следа.

— Разумно. А для чего тогда нужен этот наряд? — Он движением руки указал на ее грудь, едва прикрытую полоской черной кожи, которую удерживали толстые золотые цепочки.

Яснина растерялась от его слов, теряя концентрацию. Ее глаза стремительно темнели, а зрачки втянулись обратно, превращаясь в обычные человеческие.

— Причем здесь это? — В ее голосе звучало неприкрытое изумление.

— Ты превосходно контролируешь себя, — он задумчиво хмыкнул, — чего же ты хотела добиться своим неожиданным превращением?

— Любой нормальный человек испытает какие-то чувства, если рядом с ним окажется фейхар. Я не понимаю, как ты можешь так спокойно и равнодушно воспринимать происходящее.