Устало потерев пальцами переносицу, Яснина сдула лезущие в глаза волосы, раздуваемые расшалившимся ветерком, увлеченно играющим пышными и легкими прядями. Поколебавшись короткое мгновение, она преобразовала листы пергамента в изящную брошь, напоминающую дубовый листок и приколола ее к широкому, отложному воротнику платья. Уничтожить бумаги, содержание которых она с легкостью запомнила и могла воспроизвести практически дословно, она всегда успеет и позже. Она не узнала почерк, которым была написана часть записок, но это ничего и не означало, ведь таинственным нанимателем мага мог оказаться любой столичный член Ордена. Все указывало на то, что этот человек обличен огромной властью и обладает достаточно большим могуществом, чтобы с легкостью проворачивать свои дела на землях сразу трех государств. Вот только она не понимала, что получали от всего этого участвующие в заговоре маги, и не видела никакой явной выгоды от переселения к ним смертельно опасных тварей, к тому же настроенных весьма недружелюбно по отношению к местным жителям, которых, должно быть, очень сложно удержать под жестким контролем.

Колдунья склонила голову набок, внимательным и испытывающим взглядом провожая спины двух высоких мужчин, одетых в простые льняные рубахи и широкие штаны, подвязанные цветными, расшитыми поясами. Красные сапоги весело месили грязь под ногами, но громко переговаривающиеся собеседники не обращали на это внимания, что-то оживленно обсуждая и переходя на ожесточенный спор. На противоположной стороне пухленькая женщина в цветастом пестром платье лениво выбивала пышный ковер длинной палкой, взмахивая ею больше для вида, нежели для дела. Пыль, осевшая на ярком ворсе, интересовала ее куда меньше, чем воркующая с предметом сердечной привязанности возле соседней высокой калитки молоденькая девушка, смущенно опускающая глаза под шутками старающегося изо всех сил такого же юного паренька. В воздухе плыли легкие дымки, вырываясь из печных труб, в одном из дворов надрывно лаяла собака, в другом — плакал ребенок. Все было так, как и всегда: жизнь медленно и плавно текла в привычном русле по строго заведенному порядку, который не потревожила никакая посторонняя сила. Ее не могло не радовать то, что в своих замыслах неведомые враги обошли стороной простых жителей Литоры, не затронув их, но еще больше начинал мучить другой вопрос. Зачем же тогда им понадобилось держать в столице такую силу, которая всегда была бы у них под рукой? Если они не собирались развязывать войну, тогда что их интересовало?

Яснина оторвалась от стены, встряхнув пару раз онемевшей от неудобной позы рукой, на которую опиралась. Она знала, кто лучше всех в столице сможет пересказать гуляющие по городу даже самые невероятные сплетни и слухи, а также поведать о витающих в народе настроениях. Колдунья улыбнулась уголками губ: к тому же в «Серебряной лане» подавали восхитительную, отменно приготовленную на ароматном пару рыбу и лучшее в Литоре белое вино, настоянное на травах. Только вспомнив о еде, колдунья наконец-то осознала, как сильно успела проголодаться. Покидая ранним утром, едва заря забрезжила на небе, гостеприимный дом Ольжаны, колдунья успела выпить топленого молока с куском белого, только вынутого из печи румяного хлеба, торопясь продолжить путь. А теперь обделенный вниманием голодный организм, раздразненный аппетитными образами, настойчиво требовал от хозяйки решительных действий.

Поплутав немного по узким улицам и переулкам, она выбралась в центральную часть города, где по обе стороны от каменной дороги возвышались высокие, облагороженные дома с затейливо украшенными лепниной и декоративной резьбой изящными фасадами. Здесь было намного меньше прохожих, зато значительно больше экипажей с откидным верхом и карет, неторопливо и плавно двигающихся по улице. Яснина быстро прошла мимо столпившихся у ювелирной лавки молодых людей, с любопытством провожающих ее долгими взглядами и перешла улицу, минуя пышно цветущий, небольшой парк с мраморными фонтанчиками и каменными статуями, искусно расставленными среди клумб с яркими цветами и красиво подстриженных зеленых кустов. Сразу за ним, немного в стороне от жилых домов, расположилась большая таверна, занимающая роскошное двухэтажное здание из кремового камня, облицованного белым мрамором, над входной дверью которого была прибита яркая, привлекающая внимание вывеска с изящной, затаившейся среди веток цветущего жасмина серебристой трепетной ланью.

Легко поднявшись по мраморным пологим ступеням, она приветливо улыбнулась пожилому слуге, который сдержанно поклонился ей, расцветая в радостной и счастливой улыбке.

— Давно вы не посещали нас, госпожа, — ворчливо произнес он, старательно маскируя за недовольством теплые нотки.

Колдунья слегка нахмурила тонкие брови, внимательно изучая его высокую, немного сутулую фигуру в белом, форменном костюме, отмечая осторожность и скованность, с которой он двигался.

— Видимо, очень, — уничижительно фыркнула она, подпуская в голос ехидство, — раз кое-кто забыл сказанное мной и опять стоит на сквозняке в сырую и ветреную погоду.

Седовласый, сохранивший следы былой тонкой и благородной красоты, мужчина тяжело покачал головой. — Да разве я могу оставить свое место? Кто же тогда будет приветствовать наших гостей?!

— Насколько я помню, тебе выделили двух расторопных и шустрых мальчишек в ученики и помощники, — старательно пряча улыбку, сказала колдунья, с наслаждением наблюдая за искренним возмущением, вспыхнувшим в выразительных, серых глазах слуги и покрывшим впалые щеки румянцем.

— Вот именно — шустрых. Разве молодежь устоит на одном месте? Эх, — он удрученно взмахнул рукой и сразу поморщился.

Яснина громко рассмеялась, уже не сдерживаясь. Она потрепала мужчину по худому плечу засветившейся алым сиянием рукой и тепло улыбнулась ему, когда тот недоверчиво распрямился, осторожно выпрямляя спину и расцветая в широкой и благодарной улыбке.

— Не представляю на этом месте кого-то другого, поэтому твой радикулит мы подлечим. И все же береги себя…

— Благодарю мою сиятельную и прекрасную госпожу, — мужчина склонился к ее руке в элегантном и безупречном поклоне, прикасаясь прохладными губами к ее пальцам, — правда, не могу вспомнить, в который раз я это делаю.

Колдунья весело фыркнула и, не выдержав, звонко рассмеялась, откинув назад голову и заливаясь глубоким, обволакивающим словно бархат, немного хрипловатым смехом.

— Проходите, госпожа, проходите скорее. А то хозяин мне уже все уши прожужжал о вас. Делает вид, что не беспокоится, а сам каждую свободную минутку бежит к окошку. Вас все высматривал…

Подарив еще одну теплую улыбку слуге, с изящным поклоном распахнувшему перед ней широкие двустворчатые двери, она шагнула внутрь. Когда глаза немного привыкли к мягкому сумраку, царившему в просторном зале, Яснина осмотрелась по сторонам, но кроме нее в приемной никого не было. На высоких стенах, облицованных нежно кремовым мрамором, висели большие картины в светлых тонах и изящные шелковые драпировки. Арочный стеклянный потолок поддерживали тонкие, резные колонны, между которыми вились гирлянды цветов из хрусталя, заливающие помещение приятным теплым и серебристым светом. Несколько оббитых шелком оттоманок и кресел стояли в небольших нишах, а у подножия огромной лестницы, ведущей на второй этаж, были установлены статуи грациозных ланей, словно приподнявшихся в танце на задние ноги, выполненных из отливающего серебром мрамора. Бросив быстрый взгляд на широкую лестницу, устланную белоснежным, расшитым серебряной нитью и шелком ковром, она недовольно поморщилась и не торопливо направилась к одной из двух арок.

Едва она вошла в огромный зал, мягко освещаемый теплым светом многочисленных гирлянд, тянущихся между установленными в центре колоннами, как ей на встречу заспешила невысокая, гибкая девушка в красивом и кокетливом белоснежном платье, лучащаяся радушной и приветливой улыбкой.

— Рада приветствовать вас снова, госпожа, — она присела в изящном реверансе и весело подмигнула ей, — а уж как будет рад хозяин!