Грин поежился и принялся учиться стрелять. Хотя обычно он не одобрял, когда по животным стреляли ради развлечения, пальба по этим волкообразным хищникам не вызывала у него ни малейших угрызений совести. Еще с тех времен когда Грин был вынужден терпеть выходки Альзо, он возненавидел собак со страстью, неуместной для цивилизованного человека. Конечно же, тот факт, что каждая собака на планете терпеть не могла его инопланетный запах и норовила вцепиться в Алана, только усиливал его реакцию. Ноги землянина вечно были покусаны живущими на корабле псами.

Часто корабль шел через траву, которая была высотой человеку по колено. Потом это внезапно переходило в одну из огромных лужаек, на которых трава выглядела тщательно подстриженной. Они по-прежнему вызывали у Грина желание разгадать эту загадку, но все, чего ему удавалось добиться от своих спутников, было лишь разнообразными побасенками о вуру, травоядном животном размером с два корабля, составленных вместе.

Однажды им попался остов потерпевшего крушение судна. Обгорелый корпус валялся на земле, и то тут то там сверкали на солнце кости. Грин удивился, куда делись мачты, колеса и пушки. Ему объяснили, что их забрали кочующие по степи дикари.

— Они используют это для собственных кораблей, но на самом деле это всего лишь большие платформы с парусами, плоты, — сказала Арма. — Они устанавливают там навесы, делают костровую площадку и отправляются на этих плотах на охоту. Впрочем, некоторые из дикарей пренебрегают плотами и селятся на блуждающих островах.

Грин улыбнулся, но ничего не сказал, чтобы не обижать тех, кто в эти истории верил, в том числе и Арму.

— Тебе не часто придется видеть следы кораблекрушений, — продолжала она. — Не потому, что они случаются редко, вовсе нет. Из десяти кораблей, уходящих в дальнее плавание, возвращаются лишь шесть.

— Так мало? Тогда я поражаюсь, как при таком количестве несчастных случаев находятся желающие испытывать судьбу и рисковать жизнью.

— Ты забываешь, что тот, кто возвращается, становится намного богаче, чем был до отплытия. Посмотри на Мирана. Он платит большие налоги в каждом порту, в который заходит. Он платит еще большие налоги в родном порту. Он должен делиться с членами своего клана, хотя ему причитается десять процентов прибыли с каждого груза. И несмотря на все это, он самый богатый человек в Квотце, даже богаче герцога.

— Да, но человек, который так рискует лишь из слабой надежды на удачу, — просто дурак, — возразил Грин, но тут же запнулся. А в конце концов, по какой причине викинги приплыли в Америку, а Колумб — в свою Вест-Индию? Что толкало сотни тысяч землян подвергать себя риску перелета через межзвездное пространство? Хотя бы его самого? Он оставил постоянное, хорошо оплачиваемое рабочее место на Земле, место специалиста по морским пищевым культурам, и отправился на Пашовер, планету в системе Альбирео. Он собирался пару лет поработать там, потом подать в отставку. Если бы не этот несчастный случай!..

Конечно, некоторых пионеров вела в путь не жажда наживы. Существует еще такая вещь, как любовь к приключениям — впрочем, тоже не совсем бескорыстная. Даже перед мысленным взором искателей приключений маячило затерявшееся в глуши Эльдорадо. Алчность завоевала куда большие территории, нежели любознательность.

— Можно подумать, что остатки кораблей все равно должны попадаться часто, хоть степь и широка, — продолжила Арма, прервав размышления Грина. — Но их очень быстро растаскивают дикари и пираты.

— Ма, извини, что я перебиваю, — подал голос Гризкветр. — Я тут слышал, как один матрос, Зууб, говорил об этом. Он сказал, что однажды видел корабль, ограбленный, как он предполагал, пиратами. Это было в трех днях пути от Йешкайавача, кварцевого города на дальнем севере. Зууб сказал, что их корабль провел неделю в Йешкайаваче, потом вернулся тем же путем. Но разрушенного корабля на прежнем месте не было.

Даже кости матросов куда-то исчезли. И еще Зууб сказал, что это напоминает ему одну историю, которую он слышал от своего отца, еще когда был маленьким. Он говорил, его отец рассказывал, что однажды их корабль едва не въехал в огромную дыру, не отмеченную на карте. Она была большой, не меньше двухсот футов в поперечнике, а вокруг была нагромождена земля, как возле кратера вулкана. Сперва они подумали, что это он и есть, хотя никогда не слыхали, чтобы в Ксардимуре встречались вулканы. Потом они встретились с кораблем, экипаж которого видел, как эта дыра появилась. Они сказали, что это была огромная падающая звезда...

— Метеорит, — прокомментировал Грин.

— ... и именно она пробила эту дыру. Ну, это объяснение было не хуже любого другого. Но самое удивительное то, что, когда они проходили там месяц спустя, дыра исчезла. Она была забросана, заровнена, и сверху росла трава, будто здесь и не было никогда никакой дыры. Как ты можешь объяснить это, приемный отец?

— Есть многое в небе и на земле, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам, — безразлично ответил Грин, не слишком заботясь о точности цитаты.

Арма и мальчик недоуменно заморгали.

— Горацио?

— Неважно.

— Этот матрос сказал, что, может быть, это дело рук богов, которые работают втайне по ночам и следят, чтобы степь оставалась ровной и свободной от препятствий, чтобы истинные почитатели богов могли путешествовать по ней и получать прибыль.

— Неужели чудеса рационализации никогда не прекратятся? — вздохнул Грин.

Он встал с груды шкур:

— Мне пора на вахту.

Грин поцеловал Арму, служанку, детей и вышел из-под навеса. Он пошел через палубу, обдумывая, какое впечатление произвел бы на Арму рассказ о его происхождении. В состоянии ли она усвоить мысль о множестве других миров, удаленных друг от друга на такое расстояние, что человек может идти миллион лет и не пройти даже половины пути от Земли до этой планеты? Или она автоматически отреагирует так же, как большинство ее земляков, и будет думать, что он — демон в человеческом обличье? Для нее более естественным будет второй вариант. Если смотреть объективно, это более правдоподобный исход такого разговора, с учетом полного отсутствия у Армы научных знаний. Намного более вероятный.

Что-то стукнуло погруженного в размышления Грина, и он машинально извинился по-английски.

— Нечего обзывать меня на этом твоем тарабарском языке! — огрызнулся Гразут, толстый маленький арфист.

Рядом с Гразутом стоял Эзкр.

— Он думает, что может топтаться по тебе, Гразут, потому что он оскорбил твою арфу, и это сошло ему с рук, — с кривой ухмылкой сказал матрос, подстрекая барда к действиям.

Гразут надул щеки, побагровел и засверкал глазами:

— Я не всадил свой кинжал в этого сына иззот только потому, что Миран запретил дуэли!

Грин посмотрел на одного, потом на другого. Очевидно, эта сцена была заранее отрепетирована и не сулила ему ничего хорошего.

— Уйди с дороги, — надменно сказал землянин. — Ты нарушаешь дисциплину на корабле. Мирану это не понравится.

— В самом деле? — сказал Гразут. — Ты думаешь, Мирана сильно беспокоит, что с тобой случится? Ты паршивый матрос, и мне противно называть тебя братом. Я плююсь каждый раз, когда мне приходится разговаривать с тобой, брат!

И Гразут действительно плюнул. Стоявший с наветренной стороны Грин почувствовал, как слюна течет по его ноге. Он начал закипать:

— Убирайся с дороги, или я доложу о тебе первому помощнику, — твердо сказал Грин и пошел прямо на них. Они посторонились, но Алан словно чувствовал, как нож входит ему в спину. Конечно, они были не настолько глупы, — за такое трусливое преступление их бы покалечили и вышвырнули с судна. Но эти люди были достаточно вспыльчивы, чтобы заколоть его в припадке ярости.

Только взобравшись по веревочной лестнице на марсовую площадку, Грин избавился от режущих ощущений в спине.

В этот момент Гразут крикнул:

— Эй, Грин! Прошлой ночью мне было видение, настоящее видение! Мне явился мой бог — покровитель! Он объявил, что будет рад вдохнуть запах твоей крови, которая прольется на палубу, когда ты свалишься с мачты!