В период подготовки наступления I армией 25-я дивизия продолжала вести бои двумя бригадами, нанося главный удар силами 73-й бригады и 25-го кавдивизиона на заходящем правом фланге в направлении станции Переметное, форпост Чаганский (Большой Шаган). Противник оказывал сильное сопротивление, действовал ожесточенно. В хуторе Круглоозерный удалось отбить большую группу пленных красноармейцев, которых казаки зверски истязали, отрезали уши, языки, вырезали на теле звезды, готовились всех расстрелять.

Наступление шло медленно, приходилось брать с боем каждый хутор. Некоторые части под сильными ударами противника вынуждены были отходить. Не хватало боеприпасов. Стояла сильная жара, люди и животные страдали от палящего солнца и зноя. Воды в степях не было, ее вынуждены были привозить и той не хватало даже на приготовление пищи. Население уходило с белогвардейцами. Колодцы заражались, забивались разлагавшимися трупами животных.

В одном из донесений того времени 73-й бригады говорилось: «Проезжая от самой границы (Уральской области. — Авт.) до Уральска, встречаешь одну и ту же картину: при входе в какой-либо поселок жителей почти нет, весь скот угнан, хозяйство разбито, все машины, как-то: косилки, молотилки и т. п. — в большинстве попорчены. В некоторых поселках встречаются жители из крестьян, живших в батраках у казаков. По их словам, есть много засеянного хлеба. Хлеб этот убирать некому и не на чем»[641].

В другом донесении о состоянии частей той же бригады сообщалось, что боеспособность и настроение хорошие, но снабжение ненормальное, присылают негодный к употреблению хлеб. Партработа из-за боев ведется плохо, газеты поступают редко и в малом количестве[642].

По мере удаления от Уральска в степи войска все больше нуждались в материальной и моральной поддержке. Газета «Известия Балаковского уисполкома» 24 августа 1919 года сообщала, что исполкомом Балаковского уездного Совета от «доблестного командира одной из лучших дивизий» товарища Чапаева получено письмо, где говорилось, что 225-й Балаковский полк формировался из пролетариата Балакова и его уезда, имеет в своих рядах достойных красноармейцев и командиров.

В боях с уральскими казаками, белочехами и колчаковцами он показал себя примерным полком Красной Армии и награжден Центральным Исполнительным Комитетом Почетным Красным знаменем. Пролетариату и советским работникам Балакова и уезда следует помнить, что слава полка — их слава, и оказывать возможную поддержку своему полку. С Иваново-Вознесенским и Сызранским полками исполкомы и трудящиеся Иваново-Вознесенска и Сызрани поддерживают связь, оказывают им помощь. Собрали и прислали в полки инструменты для духовых оркестров, снабдили штабы пишущими машинками, шапирографами, дали литографию. Балаковцы же как будто забыли о своем полке — своем детище и гордости. Воины полка с завистью смотрят на иваново-вознесенцев и сызранцев.

Обращаясь с письмом с поля битвы, Василий Иванович просил помочь полку оркестром, пишущими машинками и всем, чем возможно, для победы над врагами.

Балаковский исполком удовлетворить просьбу «доблестного Балаковского полка и его вождя, наводящего ужас на белогвардейцев», был не в состоянии. Но через газету призвал трудящихся откликнуться на обращение. 31 августа газета уже сообщала о подарке полку конной амуниции от Никольско-Казаковской волости и содержании письма трудящихся[643].

Основные усилия противник сосредоточил на тракте к югу от Уральска и в районе хуторов Турсенин, Усиха, Журавлев, где происходили особенно ожесточенные бои. Здесь действовали части 1-го корпуса генерала Савельева с артиллерией и броневиками, наносившими в открытой степи большой урон наступавшей пехоте. Действуя против сильного и активного противника всего двумя бригадами, оставив при этом один полк 74-й бригады на защите Уральска, Чапаев требовал от командиров бригад иметь резервы: на каждый батальон — роту, на каждый полк — резервный батальон. К 20 июля с большими потерями и лишениями задача дивизии была выполнена— район радиусом в 40 километров к юго-западу от Уральска освобожден.

Шипово-Деркульская группа (50-я дивизия) к наступлению была не готова. До ее готовности правее 25-й дивизии приказано было наступать 22-й дивизии, которая действовала слабо и наступала всего одной бригадой. Бригада эта, отстав, обнажила правый фланг 25-й дивизии, затем и вовсе была отведена командиром 22-й дивизии в западном направлении. Этим не замедлил воспользоваться противник и нанес удар по правофланговому полку 25-й дивизии. Телеграммой командующему армией Чапаев сообщил: «Вследствие оставления 191-м полком 22-й дивизии Турсенина, противник перебросил свои силы в Турсенин, повел в 12 часов наступление с фланга и атаковал 7-ю роту 219-го полка, находящуюся в резерве. Забрал 100 человек в плен, около 50 человек зарубил. Выбыло из строя 4 орудия. Огнеприпасов нет. Положение очень серьезное. Прошу немедленно указать начдиву-22, чтобы он занял пункты, указанные в вашем приказании»[644].

Члену Реввоенсовета Южной группы В. В. Куйбышеву Чапаев докладывал о случаях нечеткого управления со стороны командующего и штаба IV армии. Так, приказом № 1163 командарм требовал перейти 25-й дивизии в наступление 22 июля на колонию Ермольцево, хутор Саратовец, тогда как эти пункты были ею взяты еще 16 июля. Василий Иванович привел ряд других фактов, свидетельствовавших о незнании штабом армии обстановки, состояния и численности 25-й дивизии и плохой ей помощи. В. В. Куйбышев поблагодарил Чапаева, сказал, что его доклад ценен и по нему будут приняты меры. Передал привет воинам дивизии[645].

Бойцы дивизии терпели жестокие лишения. Кроме больших потерь в боях, особенно в 73-й бригаде, много человеческих жизней уносили тиф и дизентерия, вспыхнувшие в полках. Красноармейцы были без белья, оборваны, разуты, с истертыми в кровь ногами, плохо питались, но стойко переносили все неимоверные тяготы и геройски шли в бой.

С началом тяжелых боев южнее Уральска Чапаев подписал приказ, в котором говорилось: подошла горячая пора уборки хлебов, по убирать их некому и нечем; надо проникнуться сознанием того, что врагов революции можно победить только при наличии хлеба; между тем войсками много крестьян с подводами отрывается от дела неоправданно. Целые обозы тянутся с ненужным имуществом: роялями, пианино, граммофонами, кроватями, матрацами и другими. В предстоящем походе по безводной степи будет нужна каждая повозка под самое необходимое — боеприпасы и продовольствие. Поэтому приказывалось весь скарб сдать в интендантские склады. Особенно обращалось на это внимание начальника санитарной службы дивизии и требовалось навести порядок в подчиненных ему медпунктах и в полевом госпитале.

В приказе предлагалось возимые на 50 подводах декорации культпросветотдела, а также несколько человек оставить в Уральске для обслуживания населения.

Д. А. Фурманов приказ не подписал. Поступок Чапаева назвал подлым, направленным на развал работы политотдела, обратился телеграммой в Реввоенсовет и политотдел Южной группы с предложением «вовремя одернуть, воспретить самодурство». В Реввоенсовете Южной группы сочли действия Чапаева правильными и необходимыми. Предложили распоряжение об оставлении культпросветимущества подписать не Чапаеву, а ему, Фурманову.

После этого конфликта Д. А. Фурманов сообщил, что по выезде из Самары отношения с Чапаевым хорошие, чуждые склок и споров, вполне достаточные для работы. «Однако, — подчеркивал он, — все мои выводы и предложения относительно начдива, высказанные т. Фрунзе, остаются для меня непоколебимыми». Выразил далее намерение «все внимание с личности Чапаева перенести на дивизию, объезжать части и помогать их работе. А к начдиву я приставлю своего помощника т. Крайнюкова, отнюдь не прерывая тесной связи с начдивом и штабом»[646].