Помнится, вы, Збигнев, — Президент взглянул на Бжезинского, — предлагали большой проект дестабилизации на южных границах Советов. Все выглядело красиво, не спорю, но что мы видим в итоге? Переворот в Пакистане провалился, как и левый заговор в Афганистане, который, по вашему утверждению, вместе с активизацией исламистов должен был дестабилизировать эту страну при поддержке дружественного нам режима в Пакистане. А на деле дружественные Советам режимы Бхутто и Дауда только укрепились, а те, на кого мы делали ставку — наоборот, разгромлены! И влияние русских в Кабуле и Исламабаде только усилилось! Кто должен отвечать за это?
— Мистер Президент, — ответил Бжезинский, — события в Пакистане и Афганистане действительно пошли не так, как мы рассчитывали. Но я не думаю, что тут есть наша вина. В таких делах присутствует большой элемент случайности. Возможно, о заговорах сумели пронюхать спецслужбы Дауда и Бхутто, возможно, среди заговорщиков имело место быть предательство. Среди этих восточных людей предавать и подставлять друг друга ради денег или карьеры — самое естественное дело уже не одно тысячелетие…
«Можно подумать, у нас не так» — усмехнулся про себя Тернер, но высказывать это вслух, разумеется, не стал.
— Возможно и русские узнали о заговорах, — продолжал Бжезинский, — и сообщили местным правительствам, хотя никаких доказательств этого нет. В случае с Пакистаном это понятно — Бхутто для них однозначно выгоднее, чем дружественный нам режим, поддерживающий исламистов. А в случае с Афганистаном у русских, похоже, нашелся кто-то умный и решил, что лучше сохранить идейно не очень близкого Дауда, поддерживающего порядок в стране, чем рисковать, поставив на авантюру с единоверными коммунистами. Русские в таких случаях говорят: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе» или «от добра добра не ищут». Хотя, такое решение необычно для Советов с их идеологизацией.
— Интересные у них поговорки, — сказал Картер, — и неглупые. Надеюсь, Збигнев, вы мне подготовите подборку? На будущих переговорах с русскими они пригодятся. Говорят, поговорки отражают психологию соответствующего народа, и вообще… Впрочем, сейчас речь о другом. Как мы можем исправить ситуацию?
— Это будет трудно, мистер Президент, — признался Бжезинский. — Бхутто и Дауд, воспользовавшись этими заговорами, полностью разгромили своих противников. Причем особенно безжалостно расправились с исламистами. Как-будто поняли, что на перспективу это самые опасные их враги. Практически все лидеры исламистов перевешаны или расстреляны. Только Маудуди в Пакистане не тронули, видимо потому что из него песок сыпался, недавно он и сам помер. Что касается наших действий, то в Пакистане я предлагаю сделать ставку на суннитов, составляющих две трети населения, настраивая их против правительства шиита Бхутто, а также на пенджабцев — это самый крупный народ Пакистана, доминирующий в армии, а Бхутто — выходец из Синда, не столь влиятельного. Правда, Бхутто подстраховался и создал верную ему жандармерию из религиозных и национальных меньшинств, а также отрезал от провинции Пенджаб южную часть, ослабив влияние пенджабцев в стране. Так что быстрый успех тут вряд ли возможен.
«Ну конечно, — снова подумал про себя директор ЦРУ, иронически поглядывая на „дятла Вуди“, как за глаза звали Бжезинского в Вашингтоне за внешнее сходство с персонажем диснеевского мультика. — Как говорят на том самом Востоке, к тому времени или ишак сдохнет или падишах».
— Что касается Афганистана, — продолжал Бжезинский, — то тут надо попытаться поднять национальные меньшинства против пуштунского правительства Дауда. Для нас тут интересно, что эти меньшинства обитают в основном на севере, у русской границы, и большинство среди них составляют таджики, узбеки и туркмены, живущие и в Советском Союзе. Так что если там начнется заваруха — у русских вряд ли получится остаться в стороне. Правда, — Бжезинский скривился, — тут тоже нужна долгая работа и, честно говоря, успех совсем не гарантирован.
— И, тем не менее, надо попытаться. У вас светлая голова, Збигнев. Однако, — тут Президент помрачнел, — с Ираном действительно вышел грандиозный провал. И это уже серьезно. Возможность напакостить русским на их южных границах — это хорошо, джентльмены, но в крайнем случае мы и без этого проживем. Однако нефть — это НЕФТЬ! И Персидский залив для нас стратегически важен. И что мы имеем? Шах, в поддержку которого мы вложили столько средств, свергнут и сбежал! Это еще полбеды. Помнится, вы, Сайрус, передавали мне мнение Кима Рузвельта о шахе, что в душе он личность слабая и в опасный момент дрогнет. Наш посол в Тегеране Салливан поддерживал эту оценку. Но почему у нас не нашлось никого ему на замену? Например, среди иранских военных или среди исламистов, как предлагал Збигнев?
— Мистер Президент, — сказал Вэнс, — идея военного переворота в Иране была бы мертворожденной. Шах с его параноидальным страхом перед заговорами создал в своих вооруженных силах такую обстановку, что ни о какой консолидации военных и их самостоятельных действиях не могло быть речи.
— Подтверждаю, — вмешался Мейер. — По этой же причине действия шахских войск по подавлению революции оказались неэффективны. Полное отсутствие инициативы и жуткая медлительность и неповоротливость.
Вэнс взглядом поблагодарил генерала за поддержку и продолжал:
— Что касается идеи поставить на исламистов, чтобы не допустить прихода к власти красных, то такой вариант тоже прорабатывался, — госсекретарь взглянул на Бжезинского, — однако по не зависящим от нас причинам не смог реализоваться.
— Кстати, об этих причинах, — сказал Картер. — Я хочу понять, как произошла эта история с Хомейни? И надеюсь, вы мне ответите, Стэн?
Президент в упор посмотрел на директора ЦР:
— Ведь такие вещи в вашей компетенции.
— Тут действительно начинаются загадки, мистер Президент, — сказал Тернер. — Начать хотя бы с фугасов, которыми взорвали Хомейни со свитой. Я разговаривал со специалистами, и они в один голос утверждают, что закладка такого количества фугасов — дело не часов и даже не одних суток. Впрочем, при традиционном арабском раздолбайстве, кто будет обращать внимание на рабочих, роющихся на обочине дороги? Честно говоря, сэр, если бы моим ребятам понадобилось кого-то взорвать, они бы действовали так же. Но тут возникает вопрос: как неведомые диверсанты успели заложить фугасы, если решение о высылке Хомейни было тайно принято иракским правительством вечером 1 октября и передано Хомейни утром 2 ноября, причем уже через три часа Хомейни и компания выехали к кувейтской границе? Если даже была утечка из иракских верхов, то все равно не успеть. Ведь до того заседания правительства Ирака 1 октября, о планах высылки Хомейни знал разве что сам президент Аль-Бакр и хорошо если один-два человека из его ближайшего окружения. Мои агенты натолкнули иракские власти на то, чтобы проверить другие дороги, ведущие из Наджафа. И на дорогах, ведущих в Кувейт, нашли заложенные фугасы!
— Есть подробности? — спросил Картер.
— Есть! — ответил директор ЦРУ. — Вы будете смеяться, сэр, но это НАША взрывчатка и НАШИ взрыватели. Так что в результате мы имеем еще и испорченные отношения с Ираком, сколько ни объясняй, что нашу взрывчатку и взрыватели можно раздобыть в половине стран мира!
— Почему-то мне не смешно, — мрачно заявил Картер, сверля взглядом Тернера. — Еще что-то нашли?
— Нашли, — ответил Тернер, — несколько вещей иранского происхождения, указывающих на шахскую спецслужбу САВАК.
— По-вашему, это люди шаха? — спросил Картер
— Все слишком указывает на это, мистер Президент, — ответил директор ЦРУ, — именно потому я очень в этом сомневаюсь. Но самое интересное даже не это. Заминированные дороги из Наджафа в Кувейт показывают, что диверсанты точно знали, что Хомейни будет выслан из Ирака, причем еще до того, как это решение приняли сами иракцы, и они знали, что Хомейни поедет именно в Кувейт еще до того, как он сам принял такое решение. Но они не знали, по какой дороге он поедет, поэтому подстраховались, заминировав все дороги, ведущие в Кувейт, хотя Хомейни запросто мог уехать в Иорданию, Турцию, или даже в Саудовскую Аравию, Сирию, да просто улететь в любую страну. Но они знали, что он этого не сделает, иначе заминировали бы все дороги из Наджафа.