Точно. Мама меня начнет учить уму-разуму, слушать это невозможно, а всего ей не объяснишь. Человек, всю жизнь проживший в оранжерее, даже не может представить себе мою ситуацию. А Сережка молодец. Куда только он работать идти собирается? Я его спросила, и получила ответ:

— Иван устроился в «Корбину» Интернет людям устанавливать. Зовет в напарники. Будем работать по вечерам, после учебы. Там заработки вполне приличные. Ничего, мать, на твоей шее я сидеть не буду.

Все-таки хороший у меня сын. После всего, что я сегодня пережила, так приятно оказалось убедиться, что хоть в одном я не промахнулась: вырастила хорошего человечка.

Утро следующего дня я начала с составления резюме. Потом пошарила в Интернете, нашла несколько подходящих вакансий и разослала составленную автобиографию. Подумала, что этого недостаточно, и разослала письма о том, что ищу работу, всем своим знакомым и бывшим клиентам. Единственный, кого я обошла вниманием, был Григорий Костантинович.

Первым позвонил Димка. Он был потрясен. Посочувствовал, поахал, поохал, но чем он может мне помочь? Это не его сфера. Предложил денег. Я отказалась.

Потом позвонил Каплевич. Для него эта новость тоже была потрясением. Пообещал узнать о возможности устроить меня в своей фирме. Это уже кое-что. Толя — человек порядочный, слов на ветер бросать не будет.

К концу дня отозвались почти все. Многие пообещали помощь.

А в следующие дни все они звонили с извинениями. Никто ничем помочь не может. Местов, как говорится, нет.

На мои резюме отозвались три фирмы, как выяснилось — кадровые агентства. Они назначали мне собеседование, потом перезванивали и собеседование отменяли.

Последним позвонил Каплевич.

— Надежда Николаевна, я предложил Вашу кандидатуру в качестве начальника аналитического отдела. Сначала все ухватились, а потом… Ну, в общем, наш совет директоров отказал. На них было оказано давление. Вы знаете, кто это мог быть?

— Знаю, Толя. Спасибо тебе.

— Не за что, я ведь Вам не помог, и мне очень жаль, Вы были бы лучшей кандидатурой на это место, а мне было бы приятно с Вами работать. Но Вы не отчаивайтесь, ситуация еще изменится. Пройдет месяца три, и я снова подниму это вопрос.

Я снова поблагодарила. Если Егоров даже на его компанию оказывает давление, мне ловить нечего. Буду пока уроки давать.

Звонок Каплевича оказался той последней соломинкой, которая сломала спину верблюду. Он полностью выбил меня из колеи. Мозги отказались сотрудничать, наступил какой-то умственный ступор. Чтобы как-то отвлечься, я вытряхнула все шмотки из шкафа и стала их разбирать. Когда складывала белье, мне на глаза попалась упаковка прокладок.

Стоп!

Когда у меня в последний раз были месячные? Я прикинула в уме, да так и села. Одно из двух: либо у меня наступил-таки климакс, либо… Да нет, не либо. Скорее всего, я все-таки беременна. Вот уж действительно, ни фига себе!

В таком деле нужна полная ясность. Пришлось встать и позвонить Наталье. Я ей не стала говорить ничего по телефону, просто напросилась на очередной осмотр. Она велела срочно приезжать, благо, у нее сейчас консультативный прием, а народу никого.

Через полчаса я была уже у нее в кабинете. Она послала меня на УЗИ, после чего обрадовала:

— Ты вовремя пришла, подруга, хорошо, что не опоздала. 11–12 недель, еще можно сделать аборт. Давай я тебе направление напишу. Сдашь анализы и придешь в четверг. Я с Поляковым договорюсь, сделает в лучшем виде.

— Наташ, я подумаю.

— Чего тут думать! Тебе сорок пять! Ты что, в этом возрасте рожать собралась?!

— Рожают же люди.

Она всплеснула руками и вывалила на меня все соображения против рождения детей в таком, как она выразилась, преклонном возрасте. Напомнила про моих двух уже имеющихся и про то, что мужа у меня нет, а в моем возрасте работать и растить малое дитя — не обычное дело, а неподъемный труд.

Я тупо сидела и не слушала. Все правильно, сейчас время еще не упущено, самое разумное было бы сделать аборт и забыть. Забыть обо всем, что было. Навсегда. Но я вспомнила, что дала слово. Поклялась детьми. Поклялась Анри, что если Бог даст, я рожу от него ребенка.

Все кончено, но от клятвы меня никто не освобождал. Я дала ее добровольно, и сдержу.

И я заревела белугой.

Наташка совершенно не была к этому готова. Она начала меня успокаивать, дала валерьянки, велела идти домой и хорошенько подумать. Кое-как удалось ей меня привести в норму и выпроводить.

Дома я нашла в кармане направления. Ну, Наталья! Засунула-таки! Выбросив их в помойку, чтобы отрезать себе путь к отступлению, я снова заревела. Что теперь делать? И как сказать об этом Сереже и родителям? Как мой парень воспримет, что у него появится вдруг маленький братик? Или сестренка? А мама? Она на стену полезет, потому что я буду держать ее на расстоянии и не дам выдернуть себе все нервы по одному и пучками. Папа, как всегда, меня поддержит, но тихо, молча. Придет, все, что нужно для младенца, принесет и организует. О Кате я старалась не думать.

Следующие три недели прошли в странном состоянии. Я вставала, убиралась, ходила в магазин, готовила еду, и все это как автомат. Мысли в голове не формировались. Нельзя сказать, что я ни о чем не думала. Вихрь каких-то обрывков кружился в мозгах, сбивая с толку. Картинки, образы, отдельные слова сталкивались и разбегались, не складываясь ни во что законченное. Даже читать мне было сложно, я просто перестала понимать письменную речь. Мне звонили, я не брала трубку, со страхом представляя, что не смогу толком ответить ни на один самый простой вопрос. Организм защищался от любых воздействий извне.

Помог, как ни странно, Сережка. Он вдруг принес диск и вручил его мне со словами: «Мать, вот тебе работа. Одному парню из нашего института надо диплом посчитать. Заплатит прилично, долларов пятьсот». Я тупо покивала и взяла диск, в ужасе от того, что не могу выполнить эту работу, и не в состоянии объяснить это родному сыну.

Села за компьютер, открыла файлы, посмотрела, и о чудо! Все было ясно и понятно. Оказывается, я не могла думать ни о чем, кроме математики. Она меня, родимая, успокаивала и лечила. Любимые, родные формулы, матрицы, таблицы и графики не подвели! За два дня я посчитала все, даже удалось применить одно экзотическое, но очень изящное преобразование. Работа получилась — загляденье.

Я еще не успела передать ее заказчику, как вдруг пришла моя дочь. Пришла в субботу, в середине дня, когда Сережки не было дома. Он в это время всегда на тренировке. Чмокнула меня в щеку и заговорила, как ни в чем не бывало. Не расспрашивая о моих делах, доложилась, что с Ленкой они живут дружно, ее дядя — хороший мужик, платит нормально, по уговору, и со следующего месяца обещал прибавку. В институте все хорошо, ей с этого года платят повышенную стипендию. Мальчики вокруг увиваются, но, ты же понимаешь, мне никто не нужен.

Она так щебетала, а я смотрела на нее и мучительно думала: что же тебе надо, девочка моя?

Катерина заметила мой напряженный взгляд и остановилась.

— Мама, я пришла к тебе серьезно поговорить.

— Ну вот, с этого и надо было начинать. Что случилось?

— Мама, ты помнишь, я прошлой весной участвовала в конкурсе?

— Ты, по-моему, участвовала не в одном конкурсе, а, по меньшей мере, в трех.

— Ну вот. В одном из них я победила.

— Я тебя поздравляю.

— Не иронизируй. Теперь мне нужна твоя помощь. Денежная.

— А что случилось-то? Сколько денег тебе нужно?

— Мама, я выиграла конкурс, а призом в нем — учеба в Соединенных Штатах, в Гарварде по моей специальности. Ты понимаешь, какой это для меня шанс?

— Понимаю. Я не понимаю другого. Когда ты узнала, что этот приз — твой?

— Летом. Еще в июне.

— То есть, до нашей поездки в Бельгию.

— Даже до того, как Эрик приехал сюда, в Москву.