По улицам ходили их юноши в чёрных брюках и белых рубашках, и они всегда держали в руках Библию.

Ради практики в английском я иногда заговаривал с такими.

Один раз я представился им владельцем шикарного дома, который унаследовал после крушения рейса «Амстердам – Куала-Лумпур», где летели все мои родственники.

– Я в тоске и депрессии, и мне совсем не нужно это богатство! Я – простой художник, рисую пейзажи на берегу озера. Мне хватит и той лачуги, где я держу мольберт и краски.

Они воодушевлялись, и настойчиво тянули меня к себе, но через полчасика я сворачивал эту лавочку. Они шептались между собой, и просили во что бы то ни стало придти завтра. Я клятвенно обещал это сделать, но гордо удалялся в сторону такси.

А иногда я представлялся им весёлым рабочим Джамшутом, который приехал из далёкого Таджикистана с целью заштукатурить весь этот город, от подвала до шпиля самой высокой мечети!

Для этих американцев мы все на одно лицо: таджик ты, или эстонец – один чёрт, все равно ты у них «русский»! Только бы не из Кентукки, этого засилья католичества!

– Но у меня, – продолжал я, намеренно коверкая родные слова, – появились заморочки с регистрацией. Мой гадский бригадир всё никак не может оформить со мной трудовой договор. И всё только из-за того, что я приехал сюда в багажном отделении автобуса! Не поможете ли деньгами, на взятку в службе миграции?

Тогда они кидали мне свою брошюрку, и тут же выпихивали меня наружу пинками, совсем забывая о том, что даже мусульманская душа заслуживает сострадания и помощи!

* * * * *

Меню в ресторане было просто шикарным: вино «Молоко любимой женщины», «Безбилетный пассажир № 2 – нежное каре новозеландского ягнёнка под винным соусом, с помидорами и аджикой», «Тормозной башмак».

На каждой страничке был отпечатан их фирменный лозунг: «Наш вагон-ресторан знает, в чём вкус жизни!»

Иван искал что-то себе привычное, но никак не находил, и я решил ему подсказать:

– Там, на перроне, я видел сыр «Херр Де Мудон», да не догадался его взять. А здесь только фирменные блюда: «Обед Кочегара», это филе из чёрной трески, или «Высоковольтные провода», это спагетти с цыплёнком и беконом. Несчастный цыплёнок совсем не соблюдал правил техники безопасности, вот его и шарахнуло током!

– Что-что?

Я ткнул пальцем в картинку. Иван прочёл, рассмеялся, и заказал это блюдо.

Поедая овощной салат, я машинально пропел:

– Ешь морковку, лук и хрен, будешь как Софи Лорен!

Он отреагировал с явным интересом:

– Это та малолетка, которая победила на конкурсе красоты в 1948 году? София Шиколоне из Поццуоли?

– Да-да, та самая. После этого она снялась в сотне фильмов. Сейчас это уже старушка, но тело своё до сих пор сохранила превосходным: в возрасте 75 лет позировала голой для мужских журналов! Кстати, это родственница вашего Муссолини. Его внучка Алессандра, племянница Софи Лорен, даже была депутатом вашего парламента. И она тоже очень красивая женщина! Довольно активно продвигала идеи своего дедушки.

– Муссолини всегда был любвеобилен, очень нравился женщинам, был хорошим журналистом и сторонником здорового образа жизни. Кстати, он не был крещён. Бенито даже написал как-то один антирелигиозный роман. Он сам никогда не был антисемитом, и вплоть до тридцать восьмого года многие евреи его поддерживали, а некоторые были даже членами фашистской партии. Но когда началась война, всё поменялось. Немцев и австрийцев мы никогда не любили, со времён Гарибальди. В сорок пятом война уже заканчивалась, и когда в нашей деревне узнали, что Бенито вместе с его камарильей убили, все тогда ликовали. Но некоторые, вроде мельника Лакосты, сказали: «А вот Клару Петаччи лучше было бы просто заточить в монастырь, а не расстреливать!»

Он сказал это так, словно видел всё собственными глазами!

– А разве их не повесили головой вниз?

– Нет, их сначала расстреляли, всех шестерых. В том расстреле участвовали и англичане из какой-то кошачьей организации «Мяусикс». Потом их мёртвые тела действительно повесили за ноги, а через несколько дней скинули в сточную канаву. Но затем похоронили в общей могиле. А ещё через год, на Пасху, тело дуче выкрали, и где-то спрятали.

– Чем-то мне это напоминает библейский сюжет. Но «Мяусикс» – это совсем не кошачья организация. Это MI-6, вполне серьёзная контора! А откуда, Иван, вы так хорошо знаете русский?

– Сначала изучал у тех графьёв, потом тот военнопленный помог. Он тогда совсем не говорил по-итальянски. А когда я встретил Дамиано, он обучил меня языку очень быстро.

– И каким же образом?

– У него свой метод, он просил никому не рассказывать.

Дамиано предупреждал о его странностях!

И эти дворяне, и этот беглец – неужели они такие долгожители?

Хотя в Италии, с её климатом, солнцем, морем и фруктами, такое совсем неудивительно!

* * * * *

Ресторанный магнитофон крутил отечественную попсу.

Жалкий плач о несчастной школьной любви, в исполнении поп-дивы далеко за пятьдесят, сменился историей о «чашке какао», на которую старая дева пригласила молодого очкарика, в надежде склонить его на совместный поход в ЗАГС.

И вдруг зазвучала итальянская баллада, которая когда-то была супер-хитом.

Это была песня о людях, которые просто трудятся, и каждым утром рано встают, и идут на работу. Они ждут каких-то перемен, но удача всё не торопится к ним в гости. И так проходит вся их жизнь, в ожидании какого-то чуда.

Сильнейший голос вокалиста периодически сменялся длинными пассажами талантливейшего гитариста-виртуоза, и я заслушался этим чудом, совсем позабыв о том, что мой спутник – натуральный итальянец.

Я мельком глянул на него, и изумился до глубины души: он шевелил губами, повторяя слова этой песни, а на его лице появились слёзы.

Когда она закончилась, он ещё долго молчал, сидя с вилкой в руке, и он никак не решался потревожить своего цыплёнка.

Иван явно слышал эту песню впервые!

– Кто это был? – спросил он меня очень тихо.

Я был в шоке!

– С этой песней этот Риккардо занял первое место в Сан-Ремо, это же «Повседневные истории»! Даже у нас, в тогдашнем Союзе, за «железным занавесом», она была невероятно популярной, и ещё лет десять после того гремела по всему миру!

– Просто тогда я был не в Италии. Я был ...., впрочем, это неважно!

Я налил и себе, и ему, ресторанного вермута.

– Давай выпьем, и перейдём на «ты». Хочешь услышать её ещё раз?

– Конечно!

Я подозвал официантку, и сунул ей небольшую купюру:

– Поставьте того итальянца, только на всю громкость. А если кто рыпнется, покажите ему на мой столик!

Она с удовольствием выполнила мою просьбу, но никто и не подумал возразить: эта музыка нравилась всем!

* * * * *

Странно: Иван так подробно рассказывал о событиях семидесятилетней давности, участником которых никак не мог быть, и при этом совершенно не знал актёров и певцов своей родной страны.

Он что-то начал мне путано объяснять, но тут же бросил.

Долго не был в Италии?

Вполне возможно: очень многие итальянцы, в поисках лучшей жизни, разлетелись по всему свету, и у некоторых от родины остались лишь имена, да фамилии.

* * * * *

Иван тихо спал на нижней полке, но с него тихо сползло одеяло.

На его левой руке я увидел точно такой же браслет.

Отсутствие наперсного креста у него меня совсем не удивило: их набожность сильно преувеличена в нашем представлении.

Иван что-то шептал во сне, и я разобрал лишь пару слов на латыни: «Mea culpa».

«Что же ты такого натворил, деревенщина, что даже во сне тебе нет покоя?»

Глава 16. Москва слезам не верит!

Выход с перрона в здание вокзала был перегорожен турникетом, и стоявшие там Омоновцы внимательно рассматривали всех приезжих.

Я моментально выдал Ивану инструкцию:

– Даже не вздумай отвечать здесь по-русски. Ты – простой «макаронник», который здесь ни слова не понимает!