- Понимаю, - ответил Иван. - Но причем здесь я?

- Я вот тут поговорил с товарищем Потоцким, - ответил Розенфельд. - Ну, и, кроме того, побеседовал с твоими ротными товарищами. Все считают, что ты обладаешь хорошими организаторскими способностями. Поэтому я хочу, чтобы ты занялся организацией концерта, и мы заняли первое место в конкурсе самодеятельных коллективов, понимаешь?

Иван задумался. Такими вопросами ему еще никогда не приходилось заниматься.

- Но я ведь не музыкант и даже не певец? - возразил он. - Разве я смогу добиться хороших результатов, не имея необходимого опыта?

- Если захочешь - всего добьешься! - воскликнул Розенфельд. - Сам пойми, ну, кого я поставлю руководить ребятами? Не Козолупа ведь?

- Ну, Козолуп, допустим, дурачок! - возмутился Зайцев. - Но неужели в роте нет других, более толковых ребят? Возьмите литовцев или латышей! Они и певцы и музыканты! А Балкайтис даже учился в консерватории! Пусть вот кто-нибудь из них и организует концерт!

- Ты не понимаешь, чего я хочу! - рассердился командир роты. - Я не собираюсь заставлять тебя петь или играть на каком-нибудь инструменте! Твое дело - организовать их, понимаешь, организовать! Значит, нужно будет составить план, какие мероприятия или номера будут входить в концерт. Сходи в клуб, возьми образцы таких планов и сделай свой. Переговори с ребятами, выяви самых способных. Собери из них хор. Может найдется кто-нибудь, кто хорошо читает стихи. Москвичи умеют играть на электрогитарах. Словом, сам организуй это дело!

- Вот так да! - покачал головой Иван. - Да вы возлагаете на меня невыполнимую работу!

- Коль справился с продовольственными вопросами, то справишься и с этим! - решительно сказал Розенфельд и пошел к выходу. - А если что надо будет, обращайся ко мне. Я всегда помогу!

И он торжественно удалился, оставив Ивана в состоянии полного оцепенения.

- Послушай, товарищ Зайцев, - сказал, глядя на его отупевшее лицо, Потоцкий, - поверь, я тут совершенно не при чем! Розенфельд абсолютно ни о чем со мной не советовался. Не думай, что я навязал тебе эту работу! Он говорил со мной совсем о другом!

- Да я на вас и не думаю, товарищ лейтенант, - пробормотал Зайцев. - Если Розенфельд что задумает, от него непросто отделаться! Полагаю, что придется заниматься этой чертовой самодеятельностью. В конце концов, если это в человеческих силах, почему бы мне и не справиться?

- Справишься, я тоже так думаю, - кивнул головой начпрод. - Ничего страшного не происходит. Возьмешь образец плана. Составишь свой. Подыщешь ребят. И - все в порядке!

- Да, пожалуй, - согласился Иван. Будущее уже не казалось ему таким мрачным.

Вечером после ужина он пошел в клуб.

В вестибюле расхаживали рядовые Карчемарскас и Середов.

- Йонас, - обратился к своему сверстнику Иван. - У тебя есть планы проведения концертов?

- Зачем тебе?

- Да вот Розенфельд заставил меня заниматься организацией художественной самодеятельности к празднику двадцать третьего февраля!

- Тебя? - окинул его острым взглядом с головы до ног Карчемарскас.

- Да, меня! А что, не нравится? - усмехнулся Иван.

- Чего мне не нравится? Команду дали, так выполняй! Есть тут у меня пачки разных бумаг. Пойдем. Будешь разбирать, какая тебе там подойдет!

И они пошли в клубную кладовку.

Зайцев без особого труда отобрал несколько различных планов проведения концертов. Нашел он и папку с «литературным монтажем» - сборником стихов о революции, войне и трудовых буднях советских граждан - предназначенным для публичного чтения поочередно специально отобранными воинами.

- Этого вполне достаточно, - сказал он Карчемарскасу. - Дай мне только какой-нибудь пакет.

Товарищ достал из стола бумажную папку и протянул ее Зайцеву: - На, бери!

- Спасибо! - поблагодарил Иван. - Когда подготовим концерт, я все верну.

Он уже собрался идти в штаб, как вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: - А что если я зайду на насосную и посмотрю, как там устроились Балкайтис и Кикилас? Тут ведь недалеко, сразу же за «капепе»?

Эта мысль пришлась ему по душе. Зайцев вышел из клуба, открыл дверь контрольно-пропускного пункта и приблизился к металлическому заграждению, державшему вращающуюся дверь. Справа от этой двери располагалось окошечко комнаты помощника дежурного по части. Для того чтобы выйти из части, нужно было, чтобы дневальные нажали на рычаг, и металлическое заграждение открылось.

Иван заглянул в окошко. - Откройте дверь! - попросил он дневальных, курсантов учебной роты, сидевших у рычага.

- Куда вы идете? - спросил один из них.

- На насосную. Проверять, как там дежурят солдаты роты! - соврал Зайцев.

Раздался металлический треск.

- Проходите! - сказал дневальный.

Иван вышел на улицу и направился к небольшой будке - насосной станции.

Она представляла собой небольшой кирпичный домик, круглый в сечении, с шиферной крышей. - Говночистка! - подумал Иван, вспомнив, что именно так в разговорах называли подобные сооружения у него на родине.

Подойдя поближе, он толкнул дверь и вошел внутрь. В нос ударил сильный, отвратительный до тошноты запах мочи и экскрементов. В голове загудело от сильного шума, издаваемого работавшими насосами.

В глубине станции под лестницей, рядом с кучей экскрементов, сидел на небольшой лежанке Балкайтис и, освещаемый яркой электролампочкой, читал книгу.

На появление Зайцева он никак не отреагировал.

- Эй! Антониус! - заорал Иван. - Я пришел посмотреть, как ты тут живешь!

Балкайтис поднял голову, улыбнулся и что-то прокричал в ответ.

- Поднимись наверх! - вновь крикнул Зайцев. - Тут ни хрена не слышно!

Балкайтис скорее понял по движению рук Ивана, чем по звукам, что он говорит, и стал подниматься вверх по железной винтовой лестнице.

- Пойдем на улицу! - прокричал Иван, когда Балкайтис приблизился к нему.

Они вышли наружу, и шум сразу же прекратился.

- Как ты тут работаешь? - удивился Зайцев. - И звук, и запах…С ума можно сойти!

- Может зайдешь, и мы посидим внутри? - спросил Балкайтис. - Здесь не так уж плохо, как тебе кажется. Ко всему можно привыкнуть!

- А что ты тут делаешь?

- Да вот слежу за показаниями приборов, чтобы не случилось аварии.

- А разве тут бывают аварии?

- Пока, слава Богу, не было.

- Я пришел просто посмотреть, - с грустью сказал Иван, - как ты тут работаешь. И ты знаешь, я не в восторге!

- Если бы ты поработал на свинарнике, - возразил Балкайтис, - ты бы воспринял эту насосную, как курорт. Вот там было действительно тяжело! Здесь единственное, что плохо, так это визиты нашего начальства. Вот, к примеру, сегодня к нам нагрянули наши друзья Прохоров и Коннов.

- А что они у вас делали?

- Проверяли чей-то донос!

- Не может быть! А что на вас донесли?

- Кто-то им сообщил, что у нас тут на стенах развешана порнография!

- Да ну?

- Вот, смотри, - Балкайтис открыл дверь, и вновь раздался сильный шум. - У нас здесь висела вот эта картина…- Он показал разорванную пополам репродукцию из журнала «Огонек».

- Так это же знаменитая картина Джорджоне - «Спящая Венера»! - воскликнул Зайцев.

- Да, и притом из известного советского журнала, - кивнул головой Балкайтис. - Но Прохорову было бесполезно все это объяснять! Он только разозлился и стал орать, что мы совсем обнаглели и развели здесь антисоветчину! - Балкайтис почти кричал, потому что разговору мешал шум работавших насосов.

- Но ты сказал бы, что это из «Огонька»! - возразил Иван.

- Да ты что! Они даже слушать меня не стали! - Буржуазное мракобесие! - кричал Коннов. - Западная пропаганда! - вторил ему Прохоров. В общем, они разорвали картину и ушли совершенно разгневанные, пригрозив, что если они еще раз увидят что-нибудь подобное, то примут к нам с Кикиласом самые серьезные меры!

Зайцев осмотрелся и увидел на стене у самого входа в насосную небольшую картинку. - А, знаменитый автопортрет Леонардо да Винчи! - воскликнул он. - Я помню его еще со школьных лет по учебнику истории!