- Рома, что с тобой? - ласково спросил Лазерный.

- Да я…тут…в общем…Не хотел я, чтобы вся рота надо мной смеялась! - заплакал Набиуллин. Из его глаз потекли крупные слезы.

- Эй, иоп вашу мать! - закричал Чистов. - Срочно зовите сантехников! Нужно перекрыть воду!

- Ну-ка, помогите! - сказал Крючков и стал поднимать Набиуллина. Зайцев подбежал к пострадавшему и схватил его за плечо. Совместно они вывели «молодого» воина в коридор.

- Положим в постель? - спросил Зайцев.

- Погоди ты с постелью! - отмахнулся Крючков. - Давай-ка заведем его в канцелярию. Надо разобраться: дело-то нешуточное!

Набиуллина затащили в канцелярию и посадили на стул.

- Ну, как, Рома, тебе лучше? - спросил Иван.

- Лучше, - кивнул головой «молодой» воин. - Вот только холодно.

- Так ты же весь мокрый с головы до ног! - воскликнул Крючков и повернулся к Зайцеву. - Ты покарауль его тут, Иван, а я схожу сейчас к Гундарю!

- Ладно! - буркнул Зайцев.

- Что случилось, Рома? - спросил Иван, когда они остались одни. - С чего это ты решил себя угробить?

Набиуллин промолчал и опустил голову.

Из коридора доносился топот солдатских ног: беготня там все еще продолжалась. Скрипнула дверь, и вошел Шорник. - Слава Богу, - пробурчал он, - что наконец-то перекрыли воду! Этот мудила, - Шорник махнул рукой в сторону Набиуллина, - выломал верхнюю трубу! Решил, видите ли, повеситься на ней…Использовать, так сказать, как опору! Вот придурок! В тебе же весу, наверное, больше сотни килограммов! Или непонятно было, что труба такую тушу не выдержит?!

- Непонятно, - промямлил Набиуллин.

- Так почему ты решил повеситься, Ромка? - перешел на ласковый тон Шорник. - Неужели «старики» тебя так замучили? Или тебе у нас плохо живется?

- Нет, мне живется хорошо, и «старики» здесь не при чем! - замахал руками незадачливый повар.

- Так в чем же дело? Ты понимаешь, что будет роте, если эта история выйдет наружу? Ведь Политотдел обвинит во всем «стариков», как-будто они создали в роте «неуставные отношения»! Понимаешь, что в роте случилось «чепе»?

- Понимаю…Я не хотел, - заныл «молодой» солдат.

- Так что, тебя кто-то из ребят в петлю засунул?

- Нет, я сам…

- Почему?

- Ладно, я скажу, - вновь заплакал Набиуллин. - Помнишь, вчера на вечерней поверке Розенфельд говорил про онанизм?

- Ну, так что?! - закричали в один голос Шорник и Зайцев.

- Ну, так это я…верней про меня говорил «папа», - простонал побагровевший от волнения «молодой» воин. - Я просил Гундаря, пидараса, не говорить никому…

И Набиуллин сбивчиво рассказал о том, как он, воспользовавшись отсутствием в последнее время в казарме солдат, занялся в умывальнике онанизмом. - Ничего не могу с собой поделать! - прервал свое повествовние «молодой» солдат и заплакал. - Фуй у меня все время стоит! И так повернешься и этак, а он все торчит и торчит…Что мне делать? Не могу нормально ни работать, ни служить?

- Дальше! Что было дальше? - потребовал Шорник.

- А дальше…В умывальник зашел Гундарь, а я как раз спустил…Ну, а он как захохочет! Я страшно перепугался!

- Продолжай! - заорал в нетерпении Шорник.

- Ну, я подбежал к Гундарю, штаны все запачкались. - Леня, - говорю, - не говори никому, умоляю, не говори! Позору не оберешься!

- И что Гундарь? - спросил Иван.

- Гундарь сказал: - Ставь бутылку, онанист иобаный! Иначе разнесу по всей роте! - Ну, я достал деньги, а он: - Ты мне бутылку ставь! Зачем мне нужны твои деньги? - А где я ее возьму? В самоволку я не хожу, дороги в магазин не знаю…Да и кто мне продаст бутылку?

- Короче, ты бутылку не поставил? - спросил Зайцев.

- Нет. Я пообещал, что куплю, но не успел. Хотел завтра сбегать, да вот Розенфельд узнал обо всем…- И Набиуллин снова зарыдал.

- Послушай, Рома, - успокоил его Шорник, обнимая за плечи. - Не надо тебе ходить в самоволку и ставить этому гандону пузырь. Ты лучше отдай эти деньги мне, и мы со «стариками» выпьем за твое здоровье.

- Ладно, - кивнул головой Набиуллин. - А вы не будете смеяться надо мной?

- Из-за чего? Что ты пытался повеситься? - мягко, дружелюбно спросил Шорник.

- Нет, из-за того, что я дрочил! - всхлипнул «молодой» солдат.

- Вот дурачок! - улыбнулся Шорник. - Да мы все занимаемся онанизмом! - Зайцев вздрогнул.

- Как, разве и вы занимаетесь? - удивился Набиуллин и уставился широко раскрытыми глазами на сержанта.

- Что ж поделаешь? - вздохнул Вацлав. - Иных способов удовлетворения полового влечения у нас нет!

- Но ведь никто про вас не знает?! - вскричал незадачливый повар. - А обо мне по всей части пойдут слухи!

- Не пойдут, - успокоил его Шорник. - Не столь уж важная это тема! А в роте этим никого не удивишь. Вон, я вчера застал в туалете Кабана за тем же занятием. Ну, и что? Он повернулся ко мне лицом, улыбнулся и только сильней заработал рукой!

- Так что, выходит, тут ничего такого нет? - обрадовался Набиуллин.

- Все это абсолютно нормально, - заверил его Шорник. - Давай деньги и будем считать, что ничего не произошло.

В это время в канцелярию вошел Гундарь с пачкой сухого белья. «Молодой» воин стал переодеваться.

- Зачем ты, гандон, разболтал про него?! - укорил каптерщика Шорник. - Видишь, к чему привел твой длинный язык?

- Да ничего я никому не говорил! - возмутился Гундарь. И что тут такого? Кому нужно знать такое про Ромку, когда чуть ли не все этим занимаются?

И он, забрав мокрое белье, вышел с обиженным видом в коридор.

- Ну, видишь, сынок, твои опасения совершенно безосновательны! - сказал Шорник «молодому» солдату, принимая от него деньги.

- Вижу, - грустно ответил тот.

- Не болтай никому про случившееся! - лицо Шорника побагровело. - Мы постараемся замять эту историю с повешением. Но только смотри, чтобы больше ничего подобного не было! Если еще кто-нибудь тебя обидит, скажешь мне! Понял?

- Понял!

Г Л А В А 7

«Г О Л Ь Н А В Ы Д У М К И Х И Т Р А»

Никаких слухов о Набиуллине по воинской части не распространилось. Даже Потоцкий ничего не знал. Начпрод был очень доволен, что Зайцев быстро и оперативно справился с отчетами. Уже на следующий день документы были отосланы через секретную часть в Москву.

Опять наступил период спокойной и монотонной жизни. Обычный распорядок дня нарушался лишь эпизодически: когда стрелка ротного термометра падала ниже двадцати градусов, на «зарядку» воинов не отправляли. Как и полагается, в первые дни января почти вся рота переболела гриппом.

Грипп - это заболевание, против которого была совершенно бессильна советская медицина. Впрочем, и современная, российская. Никаких санитарных кордонов, никакой реальной профилактики страна не знала и не знает. Основными лекарствами против гриппа в стране являются многочисленные антибиотики и аспирин, которые лишь удлиняют течение болезни и отравляют человеческий организм. К тому же, в медпункте воинской части редко бывали даже антибиотики. При наличии высокой температуры заболевших помещали в лазарет, где они отлеживались в грязных, пропитанных чужим потом постелях. После чего через неделю их выписывали и возвращали в свою роту.

Примерно таким же образом лечилась ангина. И хотя воины по три раза в день полоскали горло раствором фурацилина, болезнь обычно заканчивалась также через неделю, и пациенты, поплевавшись кровью, постепенно за счет силы молодого организма изживали болезнь.

Вся жизнь советских людей представляла собой медленную, мучительную агонию. На одной шестой части Земли, фактически, был проведен наглядный для других стран и народов эксперимент по естественному отбору. И это при общей ухудшавшейся изо дня в день экологической обстановке! Загрязнение окружающей среды приняло такой размах, что даже в Москве, столице огромного государства, в большинстве районов воздух был настолько пропитан выхлопными газами автомашин и дымом заводских труб, что ее жителям впору было выходить на улицу в противогазах.