Иван выпил солоноватую жидкость. - Спасибо, Юра! - сказал он, поставив мензурку на стол.

- Не за что, с Богом! - ответил санинструктор.

Зайцев ушел в штаб.

В три часа дня он, как обычно, направился по знакомой дорожке к Скуратовскому.

- Ну, Иван, - встретил его тот с радостной улыбкой, - наши дела идут в гору! Товарищ Вицин, просмотрев последние донесения, был очень доволен! Отметил только, что мы, к сожалению, проводим мало профилактической работы. У нас все, в основном, сводится к составлению донесений на антисоветчиков. Но нам недостаточно только выявлять злостные политические измышления. Необходимо беседовать с политически незрелыми людьми и переубеждать их, доказывать их ошибки, постепенно перетягивая болтунов на свою сторону…Вот и наша информация становится однообразной…

- Как же так? - удивился Иван. - Я же писал докладные в соответствии с вашими указаниями? Как вы говорили, так я и делал!

- Да, именно так, - улыбнулся Скуратовский. - Но вот видишь, теперь требования к нам усложнились. Партия требует, чтобы мы разъясняли ошибки!

- А что нового я могу рассказать? - спросил с грустью Зайцев. - Ведь мы уже, кажется, исчерпали почти все темы?

- Нет, мой друг, - молвил с теплотой в голосе майор, - темы в нашей работе неисчерпаемы!

- Впрочем, есть одно высказывание, которое я не записал! - вспомнил Зайцев.

- Какое? Ну-ка приведи!

- Как-то Туклерс, сидя у телевизора во время просмотра фильма о разведчиках, сказал, что вряд ли наши «органы» действуют так ловко, как показано в кино…

- Вот гад! - возмутился Скуратовский.

- Дальше он сказал, - продолжал Зайцев, - что на Западе нет ни одного города, где бы не сидел в тюрьме резидент КГБ. Это, якобы, стало уже чуть ли не данью моде. И каждый мало-мальски уважающий себя мэр того или иного города старается иметь в своей тюрьме хотя бы одного агента КГБ, чтобы показывать его туристам, поднимать свой авторитет и выигрывать очередные выборы…

Зайцев довольно точно передал слова Туклерса, который все это действительно говорил. Но в процессе сочинения заказанных Скуратовским донесений, он просто забыл об этом, ибо брошюры, которых было предостаточно в библиотеке, обеспечивали его солидным материалом для докладных и без приведения подлинных слов антисоветски настроенного человека.

Как оказалось, подлинные слова Туклерса Скуратовского не заинтересовали.

- Ну, это, конечно, клевета, - сказал он, выслушав Зайцева. - Далеко не во всех тюрьмах содержатся наши резиденты. Здесь, конечно, Туклерс «перегнул палку». Видимо, мне самому придется провести с ним профилактическую беседу!

- Каким образом?

- Вызовем его в город. В управление КГБ. А там разберемся!

- Так что, записать мне высказывания Туклерса насчет тюрем и резидентов?

- Нет, не нужно. Такие высказывания нам ни к чему. Хотя Туклерс, конечно, незаурядная личность! Он, оказывается, знает не только лживые буржуазные учения, но и житейскую правду! А сейчас мы лучше запишем запланированную высшим начальством профилактическую беседу. Бери-ка лист бумаги!

Иван склонился над столом и стал под диктовку писать, как он убеждал в совершенных ошибках Туклерса. Большого труда не требовалось для составления такого донесения, потому как Скуратовскй все уже заранее подготовил и теперь зачитывал нужный текст с бумажки. Благодаря этому сообщению, Туклерс, несмотря на свои всеобъемлющие знания буржуазного образа мыслей и «житейской правды», оказался совершенно неспособным противостоять трезвой логике и спокойной, обстоятельной аргументации, предлагаемой Скуратовским.

Например, когда Туклерс «говорил» о преимуществах частной собственности перед государственной, он совсем не приводил подкреплявших его слова примеров. Зайцев «возражал», что «государственная собственность позволяет избежать кризисов перепроизводства, ибо планирование всех сторон жизни исключает производство лишних, ненужных вещей. Все производится в таком количестве, как требуется. Товары на прилавках магазинов не залеживаются, а своевременно раскупаются. Им на смену поступают все новые предметы потребления».

Против таких «аргументов» Туклерс не мог устоять.

Что же касается философских проблем, то и здесь «срабатывали» логика и здравый смысл. На тезис Туклерса о «непознаваемости мира» следовал прямой и конкретный ответ Зайцева из советской философии о том, что «мир, безусловно, познаваем, ибо, если бы мы не были способны постичь истину, то как же мы тогда добрались бы до величайших научных открытий»? - Как же мы тогда находим дорогу в лесу, если мир непознаваем?» - «возмущался» Иван.

Против такой убийственной логики Туклерс, естественно, «спасовал».

Написав таким образом пять страниц, Зайцев полностью разгромил буржуазное мировоззрение политически незрелого товарища.

Скуратовский был удовлетворен. - В следующий раз ты постарайся таким же образом переубедить в ошибках Балкайтиса, - посоветовал он Ивану. - А если что-нибудь будет неясно, загляни в библиотеку. Там достаточно литературы о том, как бороться с идеологическими противниками.

Зайцев встал, собираясь уходить, но Скуратовский сделал знак рукой, чтобы он подождал. - Тебе нужны деньги, Иван? - спросил он.

- Нет. А что?

- Да так, - замялся майор. - Видишь ли, ребята часто обращаются ко мне за денежной помощью…И я никогда им не отказываю. Напишешь пару расписок - и все в порядке!

- Каким образом?

- Ну, вот, если тебе нужно получить, скажем, десять рублей, ты напишешь мне две расписки по десять рублей. И я тут же отдам тебе деньги.

- Значит, если я напишу две расписки по десять рублей, вы мне дадите двадцать рублей? - спросил Зайцев, вспомнив свой разговор с Шорником.

- Нет, - отмахнулся Скуратовский. - За две расписки по десять рублей я дам только десять рублей.

- А почему?

- Видишь ли, другие десять рублей нам нужны для различных списаний…Понимаешь, мы не можем не вести учета денег, ведь существует финансовая дисциплина…А если все расходы будут оправдываться расписками, тогда будет полный порядок!

- Но, выходит, что в этом случае я становлюсь платным шпионом?

- Причем здесь шпионы? - рассердился Скуратовский. - Шпионы - это враги! Это те, кто наносят ущерб нашему государству и народу. Агенты ЦРУ, разные антисоветчики, политически незрелые люди - вот кто, так или иначе, являются шпионами! А мы преследуем благородные цели!

- Да, ну а вдруг полковник Вицин предъявит мне претензию, что я получаю такие большие деньги, в несколько раз превышающие солдатское жалованье, а никакой существенной пользы не приношу…

- Брось ты говорить чепуху! Польза, которую ты приносишь, неоценима! Ее не измерить никакими деньгами!

- Но все же получается, что за помощь, которую я оказываю государству, я беру определенную мзду! Это никуда не годится!

- Опять ты за свое?!

- А вдруг найдется какой-нибудь негодяй и заявит на вас, Владимир Андреевич? Что тогда?

Скуратовский побагровел. С минуту он молчал, а затем достал носовой платок и вытер им выступивший у него на лбу обильный пот.

- А что на меня можно написать? Я-то тут причем? - пробормотал он с неуверенностью в голосе.

- Знаете, какие бывают люди? - сказал, едва сдерживая смех, Иван. - А вдруг они донесут, что мы с вами делим выделенные на разведку деньги пополам? Что тогда?

- А ты - умный человек! - сказал после очередной паузы Скуратовский. - Действительно, сплетников и карьеристов у нас хоть пруд пруди! Конечно, нет гарантий, что кто-нибудь из них не додумается до такого рода вещей! Но как ты до этого додумался?!

- Видите ли, - ответил Иван. - Я ведь все-таки занимаюсь хозяйственными делами и часто бываю в курсе всякого рода махинаций. То тут, то там мошенники пытаются стащить то мясо, то рыбу! Как говорится, «голь на выдумки хитра»! Вот и приходится постоянно думать о разных штуках, выкидываемых людьми. Отсюда и подозрение: а не возможно ли такое между нами?