…В день зачисления в институт прибыли не только сами поступавшие, но и их родители. Коридоры вуза были переполнены, даже на улице около здания, где работала приемная комиссия, собралась 6ольшая толпа. Родителей Ивана, конечно, здесь не было. Он приехал издалека да и не нуждался в данной ситуации в поддержке родных. Уверенным шагом подошел он к доске объявлений, где висели списки поступивших, но, к большому удивлению, своей фамилии в них не обнаружил. - Вероятно какая-то ошибка, - подумал он и направился в приемную комиссию. Но здесь с ним долго не церемонились.

- Обращайтесь к декану: он все решает! - последовал совет секретаря.

Декан тоже не стал растрачивать свое драгоценное время.

- Да, вы действительно набрали достаточно баллов, - сказал он, - но помимо вас такое же количество набрали и многие другие. Поэтому мы приняли в институт преимущественно членов партии, спортсменов и тех, у кого имеются Почетные грамоты. У вас таковых нет, а потому и не взыщите!

Вот уж был поистине «гром среди ясного неба»! Полная катастрофа! В тот же день Иван покинул институтское общежитие и уехал домой.

Родители, узнав о произошедшем, расстроились. - Все твой язык, сынок! - сказала мать. - Так случилось потому, что мы - простые люди! - сказал отец.

Иван же, продолжая сохранять розовые иллюзии, из всех мнений и оценок случившихся событий принял к сердцу лишь одно: действительно, тот вуз был не по его социальному положению. - Я забрался слишком высоко, но справедливость, в общем-то есть, и поэтому нужно еще лучше готовиться к поступлению в другой институт, рангом пониже! - решил он. - А пока следует, действуя в соответствии с советскими традициями, пойти на работу и готовиться к очередным экзаменам.

Итак, Иван Зайцев - грузчик цеха «товаров народного потребления» небольшого завода.

Надо сказать, что завод, на который он «вне конкурса» поступил, располагался в городке Стручкове, где и проживал наш герой. Городок был маленький, и почти все его жители кормились от упомянутого завода.

Здесь Иван сумел постичь основные, неписанные, каноны советской жизни: никогда никому не доверяйся, не верь ни во что, во всех трудностях и бедах надейся только на самого себя. - Не предают только деньги и книги! - сделал вывод он.

С первых же дней работы на заводе стало ясно, сколь соответствует коммунистическая пропаганда реальной жизни. Энтузиазм рабочих был столь «велик», что Иван порой просто не мог сдерживать громкий смех. Например, довольно обычным в практике рабочих фактором была сдача в отдел технического контроля по нескольку раз одних и тех же изделий. Причем этот механизм был настольно изощренно разработан, на это затрачивалось столько энергии, что проще было бы изготовить новое изделие. Отлынивание от работы, лодырничество являлись предметами гордости. На вопрос, как работается, друзья отвечали друг другу: - А ни хрена не делаю!

И это звучало как хвастовство.

Приписки в документах, отражавших трудовой вклад, все росли и росли. Очень часто старшие рабочие получали надбавку за счет молодежи, которой по нарядам занижалась выработка.

Это не могло не возмутить Ивана. Как обычно, он решил добиться справедливости. Сначала написал заявление начальнику цеха, затем пошел к нему на прием. Ничего не помогало. Тогда он «окончательно настроил против себя коллектив», побывав на приеме у директора завода.

Директор завода, выслушав молодого рабочего, был возмущен «такими безобразиями», позвонил начальнику цеха и потребовал немедленного «наведения порядка».

Порядок был наведен тем, что Ивана Зайцева перевели в другой цех как «разгильдяя и склочника». Дополнительно он еще оказался должен цеху, из которого выбыл, некоторую сумму, хотя, по своим подсчетам, заработал за это время немало.

В другом цехе его приняли настороженно. Теперь он уже работал в качестве ученика слесаря. Не имея элементарных навыков, зная теперь, что ничего в этом мире доказать нельзя, Иван «смирил гордыню», скромно отбыл ученический срок, по истечении которого стал самостоятельно трудиться слесарем до следующего лета, когда наступило время снова поступать в вуз.

На этот раз молодой человек устремился в город на Неве. Здесь он не сомневался в успехе и приложил все старания, чтобы добиться своего. Поэтому было необходимо отказывать себе во всем: развлечениями юности стали книги и учебники.

Педагогический вуз хоть и был ниже рангом предшествующего, не лишал молодого и честолюбивого человека шансов на дальнейшую учебу и возможную научную деятельность в перспективе, о чем Иван наивно мечтал.

Для того чтобы обеспечить стопроцентную возможность поступления, он подал заявление на платные курсы, ежегодно организуемые при институте, а для этого досрочно уволился с работы и уехал в Ленинград. Здесь Иван познакомился со многими преподавателями, которые вели занятия и работали в местных школах и вузах. Подтверждая сложившееся в народе мнение о ленинградцах, как о людях очень гостеприимных, добрых и общительных, они довольно демократично относились к «людям без статуса», коими в ту пору являлись приехавшие из провинции абитуриенты. С некоторыми из них Иван даже подружился. Преподавателям нравилось, что их слушатель очень прилежен, трудолюбив и любознателен. Не в пример школьным педагогам, они нисколько не смущались от вопросов, которые им задавал Иван. Впрочем, умудренный жизненным опытом, он политики совершенно не касался.

Наступил период вступительных экзаменов, который не был для Ивана трудным. Он как бы чувствовал, что вся его последующая жизнь будет сплошной сдачей экзаменов. Все прошло успешно. Баллов было набрано достаточно. Ознакомившись с его экзаменационным листом, один преподаватель системы очных курсов поздравил своего слушателя с успехом: - Молодец! Скоро встретимся в институтской аудитории!

И опять была эйфория, и опять случился провал.

Все повторилось. В списках поступивших Зайцева не было. Декан с немецким именем и украинской фамилией повторил едва ли не те же самые фразы, которые Ивану уже довелось услышать в Москве. И лишь один убеленный сединами преподаватель института, отозвав обескураженного молодого человека в коридор, откровенно сказал: - Сынок, я знаю, что ты честно и добросовестно сдал все экзамены, но поверь, кто-то очень не хочет, чтобы ты имел образование. Запомни: жаловаться и искать правду у нас бесполезно! Послужи лучше в армии, а там проявишь себя хорошо - и все будет в порядке!

Иван на всю жизнь запомнил эти слова. Хотя трудно было поверить, что случившееся не сон, что зря, впустую, были затрачены лучшие годы юности. Уезжал он домой в состоянии какого-то отупения, с расстроенными чувствами и полным безразличием к чему бы то ни было. Дома же его ждала повестка в армию или «путевка в жизнь».

Г Л А В А 3

О Б Щ А Я С У Д Ь Б А

Поезд дальнего следования вез призывников на действительную военную службу. Ничего необычного не происходило. Простые пассажирские вагоны. Молодые парни в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, одетые в гражданскую одежду, сопровождаемые едва ли не десятком офицеров и сержантов, сидели как обычные пассажиры, хотя любому постороннему человеку было ясно, что везут призывников. Несмотря на галдеж и кажущуюся веселость ребят, достаточно было глянуть на их глаза, чтобы понять всю эту показную браваду: в душах царили смятение и страх! Эти чувства подогревались сопровождавшими.

Так, один сержант, к месту и не к месту, употреблял фразу: - Мы все сделаем, чтобы для вас служба медом не казалась!

Другой беспрерывно бубнил: - Есть! Так точно! Никак нет! (Иван даже в начале усомнился в его психическом здоровье). Постепенно атмосфера начала сгущаться. Чем ближе подъезжал поезд к конечной станции, тем активней становились сопровождавшие. Они медленно (но верно!) превращались из приветливых наставников в хозяев над плотью и кровью многочисленных «гавриков». У них стали появляться фразы: - Молчать, салабон! Что, на полы захотели? Измордуем нарядами!