— Ух, какая роскошь! — воскликнула она.

Она поставила поднос на табурет, бросила на пол подушки с дивана и уселась, прислонившись спиной к стеклянной двери. Длинные золотистые волосы в беспорядке падали ей на лицо, рассыпались по плечам. Халатик распахнулся, обнажив ногу до самого бедра.

— Вот это жизнь! Как жаль, что я потеряла работу сейчас, а не когда вы с Лоис были на юге. Я бы приехала к вам. Обожаю солнце!

Удомо взглянул на ее стройную обнаженную ногу.

— Вам не мешало бы одеться.

Джо покатилась со смеху.

— Ну, Майк, не разыгрывайте из себя святошу.

— Мне нужно работать.

— А я вас отвлекаю? — Она, казалось, была в полном восторге.

— Да! — холодно ответил он.

— Разве я вам не нравлюсь?

— Вы мне нравитесь, но мне нужно работать. Можете помочь мне, если хотите.

— Нет, только не сегодня.

— Тогда уходите и не мешайте мне.

Она наблюдала за ним, сдвинув брови.

Он снова принялся печатать, но сосредоточиться уже не мог.

— Майкл! Так вас называет Лоис. Майкл! Она выговаривает это имя, будто поет. Майкл!

Он старался не смотреть на ее ногу, но глаза не слушались его.

— Если вы будете мне мешать, я скажу Лоис.

— Большой, сильный Майкл жалуется Лоис, — насмешливо воскликнула она. — Ну и жалуйтесь на здоровье! А что вы ей скажете? Что если бы у вас этого не было на уме, то и я бы об этом не подумала?

— Неужели вы могли бы предать свою подругу?

— А вы, Майк, неужели вы могли бы предать любимую женщину, да еще ту, которая боготворит землю, по которой вы ступаете?

Она встала. Удомо не сводил с нее глаз. Он чувствовал, что пьянеет при мысли о ее молодом теле, стройных ногах, скрытых теперь халатом, от вида ее золотистых волос.

Она взяла поднос и пошла к двери.

— Джо…

Она обернулась.

— Что вам?

— Лоис — ваша подруга.

— И ваша любовница.

— Не стоит о ней так говорить.

— Но это так.

— Она хороший человек.

— Совершенно верно. Я ухожу.

Он встал и двинулся к ней.

— Поздно.

— Я знаю, что поздно. Вы уже предали ее.

— Почему вы это сделали?

— Потому что я— женщина, потому что я молода, потому что я ей завидую — вы ведь все любите ее, — потому что мне приятно сознавать свою силу и потому что это вы…

Он коснулся ее и почувствовал, что она вся дрожит. Дрожь охватила и его. Он притянул ее к себе одной рукой. Взял у нее поднос и поставил на стул. Она вздохнула, открыла дверь и первая пошла по коридору к себе в комнату. Глаза у нее сияли торжеством. Она переступила порог, повернулась к нему, подняла глаза на него, и ей вдруг стало страшно…

Когда Лоис вернулась домой из школы, оба усердно печатали.

— Господи, эти чертенята были сегодня невыносимы. Как дела, Майкл? — Она нагнулась и поцеловала его в щеку.

— Пойду заварю чай, — сказала Джо Фэрз.

Удомо встал и потянулся.

— Сходим вечером к Мэби. Я сегодня хорошо поработал.

— Не могу, милый. Нужно проверить кучу тетрадок. Но ты иди. Пол будет рад тебя видеть. — Она подошла к письменному столу. — А! Письмо от Эдибхоя. Что он пишет?

— Ничего особенного. Прочти сама. Рассказывает, как доехал.

Лоис взяла письмо и заметила, что ее рука дрожит. Она знала, в один прекрасный день придет вот такое письмо, и он соберется и уедет. Но это будет не скоро. Может, через год, может, и больше. Ну, конечно… Она ухватилась за эту мысль, дрожь в пальцах унялась. Она посмотрела на Удомо с какой-то особой нежностью.

— У тебя усталый вид, Майкл.

— Я много работал.

— Как хорошо, что Джо помогла тебе.

— Жаль только, что она много болтает.

— Она еще очень молода. Не сердись на нее.

— Да нет, в общем, она молодец…

Джо Фэрз вернулась с чаем.

— У тебя вид не лучше, чем у Майкла. Вы что, весь день не выходили из дома?

— Да. — Джо смотрела мимо нее.

Лоис вскользь подумала, что Джо, похоже, чем-то подавлена.

— Сходила бы ты с Майклом к Мэби. Сделайте крюк и пройдитесь парком. Вам обоим не мешает подышать свежим воздухом. А к вашему приходу я приготовлю ужин.

— Я лучше останусь дома, — поспешно возразила Джо. Она взглянула на Лоис и тут же отвела глаза. «Я должна как-то объяснить», — подумала она. — Мне нужно привести в порядок свои платья. Я, наверное, съезжу в Париж на несколько дней.

— Иди, иди, проветришься немного.

Джо лихорадочно искала другую отговорку, но ничего не могла придумать. Встреча с Мэби страшила ее. Он только посмотрит на нее своими большими холодными глазами и сразу обо всем догадается. И что тогда? Да нет, совсем не Мэби она боялась, а Удомо. Или нет? О господи! Она почувствовала, что Удомо наблюдает за ней, и задрожала. Удомо поставил чашку.

— Ну, марш! — сказала Лоис. — Ужин будет готов в девять. Постарайтесь не слишком опаздывать и передайте Полу от меня привет.

Джо Фэрз нехотя встала, надела пальто и вышла вслед за Удомо на улицу, в промозглые вечерние сумерки.

В эту ночь Джо Фэрз долго не могла уснуть. Пол ничего не заметил. У него были гости, и он не вглядывался в нее. А Удомо? Она уже и в мыслях не могла называть его Майком. Удомо, Удомо, Удомо. Завтра утром она уедет в Париж. Очень жаль, что она уезжает и не сможет печатать восковки, — вот и все, что он сказал ей, когда они шли через парк. Она готова сделать все, что угодно, только бы он не смотрел на нее, как на самую последнюю дрянь, только бы не чувствовать себя последней дрянью. Лоис ничего не поняла, ни о чем не догадалась. Ничего не поняла и ни о чем не догадалась. Но ведь я же люблю его! Мерзкая тварь! Нашла в кого влюбиться! У детей есть матери. У меня нет. Будь у меня мать, я бы уткнулась ей в колени и выплакала свое горе. У всех есть матери. У меня был только отец, он женился на другой, и та женщина сделала все, чтобы я ушла из дому. Жалкая, грязная потаскушка — говорят его глаза! Боже мой! Разве так плохо — хотеть быть любимой? Любишь, любишь всем сердцем, а в ответ читаешь в его глазах, что ты — жалкая, грязная потаскушка! Мамочка милая, которую я никогда не знала…

— О боже!

Она откинула одеяло, надела халат и пошла в ванную. Мертвая тишина стояла в доме. Полоски света под их дверью не было. Она ощупью нашла в темноте аптечку. Можно обойтись и без света. Взяла флакон. Нет, без света все-таки не обойдешься. Повернула выключатель. Налила в стакан воду, положила в рот таблетку и запила. «Теперь-то уж усну, — решила она, — крепко, до утра». Вернулась к себе в комнату и легла в постель. Грелка остыла, и она выкинула ее. Поплотнее укуталась в одеяло и закрыла глаза. Но все равно заснула не скоро.

В соседней комнате лежала Лоис и думала: что-то сегодня было не так. Может, Майкл стал охладевать к ней? Может, она допустила какую-то неловкость? Никогда еще их ласки не были так холодны.

— Майкл…

Спит. Пусть спит. Просто он очень устал. Это такой деликатный вопрос, тут надо быть очень осторожной. Тут сплеча рубить нельзя. Придется преодолеть неловкость и поговорить с ним, иначе можно все погубить. Когда любишь, отвечаешь желанию любимого, даже если тебе не очень этого хочется. Это — одна из самых серьезных опасностей, которые подстерегают любовь, особенно в самом ее начале. Мы еще поговорим об этом, милый. Она повернулась на бок, легла поудобнее и закрыла глаза.

Джо Фэрз проснулась в испуге.

В первый момент ей показалось, что голова Удомо упирается в потолок. Он сдернул с нее одеяло и простыню и стоял, глядя на нее, глубоко засунув руки в карманы халата. Она мельком, как о чем-то далеком, вспомнила: они с Лоис ходили в одну из суббот покупать этот самый халат. Лоис!..

— Лоис! — прошептала она.

— Она ушла. Уже поздно, скоро десять, — сказал он неприязненно, развязывая пояс халата. На какой-то миг в ней поднялся протест, но тут же ее захлестнуло желание. Только поласковее, пожалуйста, поласковее.