Глупо, что она в такую минуту вспомнила о матери. Что бы та сейчас сказала, увидев свою драгоценную дочь из знатной семьи в объятиях судового стюарда?

Катарина тотчас же прогнала прочь эту мысль.

Петер с ней… Он такой удивительный. Встретить его было настоящим счастьем…

— Ты такая молчаливая, девочка моя, — сказал Петер, когда она на одно мгновение освободилась из его теплых объятий.

Катарина засмеялась:

— Как я могу разговаривать, когда ты меня беспрерывно целуешь? Думаю, словами не выразить того, что мы сейчас чувствуем.

— Это правда. Тогда, когда я тебя увидел впервые и повел к казначею, я сразу понял…

— Что ты понял?

— Что передо мной женщина моей мечты. Или ты, или вообще никто.

— Ты говоришь это каждой женщине, которая тебе нравится?

— Женщины мне нравятся не так уж часто. А говорил ли я подобное еще кому, не помню.

Он вновь обнял ее и принялся целовать, пока она не запросила пощады. Они были одни под этим ночным синим небом, раскинувшимся шатром над бескрайним морем. Золотистый свет луны отражался и живых неугомонных волнах.

— Какое это имеет значение? — сказала она. — Мне нет дела до твоего прошлого. Я радуюсь тем четырнадцати денькам, что у нас впереди. Одно прошу учесть: здесь, на борту, я не потерплю никакой соперницы. Упаси Бог, если замечу тебя с какой-нибудь из этих знатных дочек.

— О чем ты говоришь? — рассмеялся Петер. — Уж с кем бы мне меньше всего хотелось пофлиртовать, так это с нашими туристками.

— Ну-ну, не зарекайся, — возразила Катарина. — Они молодые, богатые, очень элегантные, у них длинные имена и титулы. Иная, может, и рада бы избавиться от занудной рутины своего аристократического дома. А тут можно себе позволить невинное приключение с мужчиной приятной внешности. Ты как раз то, что надо для такой роли, разве нет?

— Для этого я слишком себя уважаю, — довольно резко парировал Петер. — Для них я — ничто, обслуживающий персонал. Они здесь, между прочим, не просто так. Каждая хочет сделать выгодную партию. Проще говоря, подцепить кого-нибудь равного себе по происхождению. А основную цель они никогда не упустят из виду, даже ради самого привлекательного стюарда.

Катарину удивило, с какой категоричностью он это заявил. Может, у него уже был подобный опыт, может, он уже побывал в подобной ситуации?

Однако она не успела расспросить его об этом подробнее, потому что в этот момент на палубе начали появляться группки и парочки из числа гостей, причем все в заметном подпитии. Девушки в туфлях на высоких каблуках никак не попадали на ступеньки сходней, и кавалеры прикладывали отчаянные усилия, оберегая своих дам от падения. Взойдя наконец на палубу, парочки стали разбредаться по укромным уголкам, дурачась и вульгарно хихикая. Танцевальная музыка внизу смолкла: вероятно, было уже поздно.

— Ведут они себя, надо сказать, далеко не по-королевски, — презрительно заметил Петер.

— Знают, что за ними здесь никто не следит, — попыталась их защитить Катарина. — Впрочем, они ведут себя, как все нормальные молодые люди. И то, что они мало чем отличаются от своих сверстников, немного утешает. А весь этот внешний лоск — просто издержки воспитания.

— Я бы назвал это выучкой или муштрой, — поправил ее Петер. Горечь его тона не могла остаться незамеченной для Катарины.

— Ты не очень высокого мнения о знати, да? — спросила она его.

— По своей работе мне приходилось сталкиваться с разными людьми, — ответил он. — Приходилось иметь дело и с аристократами. Честно говоря, я не был в большом восторге, когда узнал, кем на этот раз зафрахтовано судно.

— Стало быть, какая-нибудь фрау Мюллер, Майер или Шульц пришлась бы тебе больше по душе, чем принцесса?

— Больше всех по душе мне пришлась бы фрау Ангербург. Однако давай оставим эту безрадостную тему. Лучше пойдем вниз, здесь нам не дадут спокойной жизни. Может, в ночном баре найдется чего-нибудь выпить.

Когда они пересекали палубу, их лица на короткий момент осветило прожектором.

— О! — воскликнул женский голосок. — Да это же тот самый красавчик стюард, который обслуживал нас за ужином. Эй, стюард, вы не могли бы нам подбросить сюда из бара парочку бутылок шампанского?

— К сожалению, нет, графиня, — ответил Петер и низко поклонился. — Моя смена закончилась, а это значит, что у меня нет доступа к напиткам. Я проинформирую дежурного ночного стюарда о вашей просьбе, думаю, это не займет много времени.

— Какое бесстыдство, — буркнула графиня. — Я пожалуюсь на вас.

— Как вам будет угодно, графиня, — сказал Петер. — Не я придумал служебный распорядок, я лишь обязан его исполнять. Спокойной ночи!

Он взял Катарину под руку и помог ей сойти по узкой лестнице. У двери ее каюты он снова горячо поцеловал ее на прощание.

— Я уже с нетерпением жду завтрашнего дня, — сказал он.

— Я тоже, Петер. Ты, кажется, хотел позвать дежурного стюарда?

— Нет, — усмехнулся Петер. — Они все уже достаточно выпили. Пусть идут в ночной бар, если им так уж хочется. Да они, наверно, уже давно забыли, чего хотели. Я им ничем не обязан.

— А если они пожалуются?

— Наплевать. В худшем случае, переведут на другие столы. Мне это все до лампочки.

— Доброй ночи, Петер, до завтра.

— Доброй ночи, сокровище мое. Пусть тебе приснится сон про меня.

В каюте было темно и душно. Бетти уже успела уснуть и недовольно повернулась к стене, когда вошла Катарина.

— Не зажигай свет, — пробурчала она, — а то я больше не засну.

Катарина с трудом на ощупь добралась до своей узкой постели. Когда она наконец улеглась, то долго еще не могла уснуть. За стенкой, к которой крепилась ее койка, располагалось машинное отделение. Доносившийся оттуда гул ухающих двигателей сильно мешал спокойному отдыху. Но больше, чем шум моторов, мешали ей заснуть собственные мысли.

Катарина думала о Петере и о тех не сравнимых ни с чем минутах, которые она провела с ним наверху, на прогулочной палубе. Думает ли и он сейчас тоже о ней? Она оказалась на борту круизного лайнера «Людмила», потому что хотела заработать денег, и вот случилось неожиданное. Она влюбилась. Впереди четырнадцать несказанно чудесных дней, пусть даже все это время ей предстоит изнурительный труд.

Катарина попыталась представить себе Петера, его открытое лицо с тонкими чертами и светящимися глазами, но ей никак не удавалось. Дело, видимо, в том, что из-за живой мимики выражение его лица постоянно менялось в процессе разговора. Ей нужна была его фотография. Отважится ли она попросить об этом? Она несколько раз вызывала в памяти разные, сказанные им слова. У него был красивый голос, придававший особую мягкость всему, о чем он говорил. Да что там, он весь был ни с кем не сравнимым. Его внешний облик просто поражал. Он был строен и высок, а передвигался с какой-то небрежно-свободной элегантностью. И униформа шла ему больше, чем всем остальным стюардам.

Мечтательные воспоминания Катарины прервал громкий шум в коридоре. Вскоре после этого в дверь постучали.

— Сестра Бетти, пожалуйста, вставайте, идемте в медпункт! Сестра Бетти, слышите, скорее, у нас несчастный случай!

— Дадут мне сегодня поспать или нет, в конце концов? Никакого покоя нет! — заворчала Бетти. — И вообще, сегодня сестра Марион дежурит.

— У сестры Марион морская болезнь, ее не будет до завтра. Ну, идемте же скорее, будете ассистировать судовому врачу.

— Ладно, ладно, уже иду.

Про сон Катарине теперь можно было забыть. Когда она под утро все же слегка задремала, вернулась Бетти. С ее приходом в каюте воцарилась какая-то лихорадочная тревога.

— Тебе пора подниматься, скоро шесть, — сказала она Катарине.

Та нехотя вылезла из постели, зевая и потягиваясь. Она чувствовала себя совершенно разбитой.

— Что там стряслось ночью-то? — спросила она медсестру.

— Графиня одна, Адельхайд фон Вильденберг, упала на прогулочной палубе. Наверно, слегка перебрала шампанского. Во-от на таких каблучищах, да еще при такой качке. Немудрено.