— Ты думаешь остановить меня этим ножичком? – вновь расхохотался демон. – Оружие, выкованное в этом забывшем истинную магию мире, не может причинить мне вреда. Только величайшие кузнецы древности могли бы…

Что именно могли бы, шайтан договорить не успел.

Аль-Ашрад вскинул руку, и его глубокий голос раскатился по пещере громовым эхом.

— Кэрах!

Холодный вихрь, сорвавшийся с ладони чародея, окутал Баалубея, потушив пламя Джаханнама, сковав могучее тело ледяной коркой. Лед немедленно начал плавиться от жара демона, но в этот момент Зуло, подскочивший сзади, ударил плечом под колено шайтану. Рыжая развернувшейся пружиной взвилась вверх, вонзив клинок в горящий яростью правый глаз демона. Баалубей завыл, лед, в мгновение ока расплавленный страшным жаром заклубился горячим паром. Рыжая отскочила, и потоки лавы, в которые превратилось тело шайтана, медленно заструились к озеру.

— Величайший кузнец древности? – Рыжая с усмешкой оглядела даже не разогревшийся клинок. – Надо будет передать Фьялару.

Она показала свой меч гному еще в Алькатрасе, и Фьялар, впечатленный прекрасной работой местных оружейников, выкроил полдня из своего забитого под завязку графика, гравируя на клинке тайные гномьи руны и доводя его до совершенства древними кузнечными заклятиями Горы.

К Рыжей подлетел Симокатта, уже в обычном облике. На лице Цимисха алели ожоги, губы, сожженные до обугленного мяса, шевельнулись.

— Молчи уже, — Кэрол похлопала его по плечу, — спасибо, Алексус.

Салливан тоже прихрамывал, огненный бич задел его по колену. Бледный до прозрачности Аль-Ашрад с трудом держался на ногах, в заклинание он вложил все свои силы. Симокатта молча протянул ему выуженный из рюкзака пластиковый пакетик.

— И как вы едите эту гадость? – пробормотал чародей. Но пакетик осушил целиком, и бледные узкие губы слегка порозовели.

Алексус, тоже подкрепляющий свои силы консервами, только пожал плечами.

— Уходим! – приказала Рыжая, — двадцать минут.

153. Центральный Тавр. Турция. Войцех

Войцех уже больше часа вглядывался в темноту. Операция затянулась, и спокойное ожидание с каждой минутой становилось все более тревожным. Наконец, со стороны Гнезда по ущелью пронесся темный ветер, и Шемет, облегченно вздохнув, включил сигнальные огни и выскочил из кабины.

Рыжая затормозила у самолета ровно в тот миг, как дверь опустилась, и Войцех, ни о чем не спрашивая, заглянул через ее плечо. На пересчет личного состава времени не было, но почти все вернулись, и это означало успех операции. К отряду неожиданно присоединился старик в испачканных копотью белых одеждах, и Малкавиан вздрогнул, почувствовав его неимоверную силу и седую древность.

— Груз уже на подлете, — сообщила Рыжая, улыбнувшись, — а где Дуглас?

Войцех кивком указал ей на свежую воронку футах в двадцати от самолета.

— У нас были гости.

— Ясно.

Вопросов Рыжая задавать не стала, и Войцех был ей за это безмерно благодарен. Взлетать предстояло одному, по неровному грунту ущелья рядом с петляющим горным потоком. Впереди было около мили относительно прямого пути, не так уж плохо, но, учитывая камни и трещины в почве, очень непросто.

Солдаты грузились в Глобмастер с задней рампы неторопливо, спокойно. Усталые лица красноречиво говорили о том, что это люди, пусть невероятно сильные и выносливые. Но не роботы, не железные машины. Они выложились на полную катушку за эту ночь, и сейчас на суровых лицах только начинали мелькать первые намеки на улыбку, осознание того, что самоубийственная миссия подходит к концу, и до полного успеха остались считанные минуты.

Рыжая поглядела на часы, подняла голову к небу.

— Ты их слышишь? – спросил Войцех, напрягая слух.

— Уже вижу, — кивнула Кэрол, — там над горой.

Войцеху понадобилось усилить зрение и слух магией крови, чтобы расслышать легчайший гул турбин и разглядеть в ночном небе четыре черных треугольника, несущихся, закрывая звезды.

— Сейчас полюбуемся фейерверком и полетим, — сказал он, чувствуя, как сердце начинает биться сильнее. Дуглас отдал жизнь за то, чтобы этот момент настал, и Войцех намеревался насладиться им за двоих.

В-2 один за другим сбросили груз – по две GBU-57, корректируемые противобункерные авиационные бомбы. Тридцать тысяч фунтов общего веса и пять тысяч — боевой части, способные проникнуть в толщу земли на двести футов или пробить пятьдесят футов армированного бетона. Бомбардировщики развернулись над горой и скрылись в ночном небе раньше, чем первая вспышка осветила горы далеко вокруг. Огромные облака черной пыли и каменной крошки заклубились над Аламутом, скрывая крепость из виду. Гром сотряс ущелье, с гор покатились каменные ручьи. Второй, третий… Восемь взрывов один за другим прогремели, отдаваясь от бесчисленных утесов и скал многократным эхом. Но, даже после того, как оно стихло, а пыль потихоньку начала оседать, тихий рокот не смолк.

Вершина горы провалилась, когда перекрытия и переходы рухнули изнутри. От белой крепости, лепившейся к черной горе, осталась груда усыпанных пылью камней. Аламут окончательно стал легендой.

— Это должно было закончиться так, — опустив голову, произнес Аль-Ашрад, — мы заслужили эту кару. Но мы примем ее и будем жить дальше. Сделав выводы и усвоив уроки.

— Хорошие слова, — согласился Войцех.

Солдаты, снова высыпавшие наружу при первом взрыве, вернулись в самолет, и Войцех поднялся по трапу, пропустив перед собой Рыжую, Симокатту и Аль-Ашрада. Последний раз обернулся в сторону обрушившейся горы…

— Твою мать! – заорал он, врываясь в самолет и бросаясь к лесенке, ведущей в кабину. – Всем пристегнуть ремни. Взлетаем!

Рыжая, сообразившая, что на расспросы нет времени, вскочила в кабину с другой стороны и уселась в пустующее кресло Дугласа. Войцех искоса взглянул на нее, лихорадочно щелкая кнопками и тумблерами, но возражать не стал.

Там, впереди, где ущелье слева упиралась в гору, на которой пару минут назад высилось Орлиное гнездо, тонкой алой трещиной разверзалась земля. Гул становился все громче, теперь его было слышно даже в кабине. Самолет задрожал, едва заметно, потом его словно качнуло, когда под ним, глубоко под землей, прокатилась первая волна.

— Kurwa mać, — прошипел Войцех, разгоняя кровь по телу, ускоряясь до предела, подстегивая реакцию до максимально возможного уровня. Кнопки загорались одна за другой под едва заметными глазу стремительными движениями рук.

Загудели турбины, Глобмастер снова задрожал, но уже готовясь к взлету. Трещина в горе стала шире, и яркий поток лавы устремился в ущелье, все быстрее стекая по крутому склону. Земля снова вздрогнула, но Шемет уже потянул на себя ручку, и самолет, наконец, медленно покатился вперед. Навстречу потоку лавы.

Гудение сменилось протяжным воем, Шемет выжимал из турбин максимально допустимую для взлета скорость. В дальнем конце ущелья земля раскололась, и глубокая трещина зигзагами поползла к ним, заполняясь горячей лавой. Из намеченной для взлета мили оставалось едва две трети, а Глобмастер все еще трясло по каменистой земле, с каждой секундой все сильнее.

Они встретились на середине ущелья – едва оторвавшийся от земли самолет и обжигающий поток лавы. Войцех двинул ручки, набирая высоту. Чуть перевел дыхание, фюзеляж, кажется, не пострадал. Полуразрушенная гора стремительно приближалась, и уже на подлете вдруг накренилась вправо, преграждая путь взлетающей машине.

Шемет резко рванул ручку, и Глобмастер свечой взмыл в небо, под почти прямым углом, проскочив всего в нескольких футах от падающей в ущелье скалы. Войцех отпустил Ускорение и медленно выровнял самолет.

— Курс на базу, полковник, — устало произнес он, — мы сделали это.

Кэрол обернулась к нему и молча сжала его плечо.

До рассвета оставалось еще два часа, когда Войцех отправился в отведенную ему комнату, намереваясь вымыться и завалиться спать. В голове было пусто – ни мыслей, ни эмоций. Уже возле двери его встретил один из пилотов Боинга, сбросившего бомбы на Аламут.