- Ты устал, Уес? - спросила Нора, потянувшись к нему, она сжала его руку. - Почти рассвет, кажется.

- Слегка.

- Ты такой молчаливый.

- Просто думаю. Как твоя спина? - спросил он шепотом.

Он все еще не мог поверить, что у них с Норой был такой грубый секс, до сих пор не мог поверить, что ему это так сильно понравилось.

- У меня останется пару синяков. Хорошая работа, - сказала она, одарив его озорной усмешкой.

- Неплохо для ванильного болвана, правда?

- Неплохо? - она тихонько присвистнула под нос. - Это могло бы попасть в мою первую десятку.

Уесли засиял мужской гордостью.

- В следующий раз я буду метить в пятерку.

Нора начала что-то говорить в ответ, но потом замолчала и посмотрела на отца.

- Что случилось? - спросила она, и Уесли тоже заметил беспокойство на его лице.

- Красотка слишком долго лежит. Прошло почти четыре часа. Давайте поднимем ее на ноги.

Уесли поднялся и помог отцу уговорить кобылу встать. Скаковая Красотка заржала в знак протеста, но встала на ноги, и Уесли сделал выдох, который, он не понял, что сдерживал.

- Хорошая девочка.

Отец Уесли погладил ее по носу и начал уходить. Однако, в тот момент, когда он повернулся спиной, колени Скаковой Красотки подогнулись, и она упала снова.

- Черт.

Уесли гладил ее, пока его отец и доктор Фишер слушали ее сердце и легкие еще раз.

- Мы должны поставить ее снова, - сказал его отец.

- Что случилось? - спросила Нора, обнимая Бастинадо и держа его на коленях, как собаку.

- Она устала. Она просто родила ребенка величиной с лошадь. Потому что это была чертова лошадь.

- Она должна была встать, - объяснил Уесли. - Она пробыла в лежачем положении слишком долго. Лошади не могут долго лежать. Это смертельно для них.

Глаза Норы расширились.

- Это не очень хорошо. В чем проблема?

- Упряма. Измотана. Кто знает? В легких все чисто.

Отец Уесли уставился на Скаковую Красотку, как будто внушая ей встать. Уесли присоединился к нему и начал тянуть ее за уздечку. Она приложила вялые усилия, прежде чем уронила голову обратно на землю.

- Дерьмо.

Уесли потер лоб. Скаковая Красотка была не просто лучшей племенной кобылой на ферме, она была любимой лошадью его матери. Он обязан ее поднять.

- Давай. Попробуй еще раз, - сказал отец Уесли, несколько раз ободряюще похлопав и потрепав кобылу. Его голос оставался спокойным, но Уесли мог видеть линии напряженности на лице. Красотка была застрахована почти на двадцать миллионов долларов, но это было ничто по сравнению со счастьем матери.

Все трое приложили свою коллективную силу в попытке поставить Скаковую Красотку на ноги. Всем троим это не удалось. Уесли видел раньше, как лошади становятся усталыми и вялыми, не желая вставать на ноги без видимых причин. Роды изнурили Скаковую Красотку за пределами разума или инстинкта.

- Мы должны взять стропы и поднять ее вверх. Ничего не поделаешь, - сказал доктор Фишер. - Я вызову подкрепление. Нам нужно доставить ее в больницу.

- Уес? - голос Норы донесся из-за его спины.

Уесли проигнорировал его.

- Это для нее единственный вариант? Вы знаете, что она не выдержит этого, - заявил он.

- Уесли? - донесся голос Норы снова.

- Секундочку, Нора.

- А матери-лошади защищают своих детенышей? - спросила она.

- Конечно, - сказал он и опустился на колени у головы Скаковой Красотки. Ее глаза опустели, и он не смог найти в них желания жить. Ни скорая, ни даже больница, ни поднятие ее с помощью строп не смогут вернуть его обратно.

- Почему?

Скулящий звук, душераздирающий и кроткий, разрезал напряженную тишину в стойле. Уесли встал и развернулся. Нора держала стек в руке, и жалкий всхлип послышался не от нее, а от Бастинадо. Она подняла стек и еще раз обрушила его на спину крошечной лошадке. И еще раз жеребенок испустил самый тихий, самый жалкий крик боли, что Уесли когда-либо слышал в своей жизни. Жеребенок вздрогнул и попытался убежать прочь, но его новорожденные ножки дрожали под ним. Еще раз Нора ударила Бастинадо с шокирующей силой, силой, которой, он и не знал, что Нора обладала. Еще раз Бастинадо заскулил и заартачился, его глаза были дикими и темными от ужаса. И из-за спины Уесли послышался ответный вопль. Уесли пришлось делать ноги, поскольку две тысячи фунтовая разъяренная кобыла-мать поднялась на ноги и рванулась вперед.

- Нора!

Уэсли направился к ней, но его отец опередил его. Он дернул Нору с пути разгневанной Скаковой Красотки, вытащив ее из стойла. Уесли даже не вышел через дверь, он вылетел из нее. Все вчетвером они стояли возле стойла, наблюдая, как Скаковая Красотка уткнулась носом в нос Бастинадо. У хрупкого новорожденного были три параллельных рубца на спине, но Уесли не видел крови. У него, возможно, будут шрамы. Но у него также будет живая мать. 

- Нора? - Уесли посмотрел на Нору и увидел, что она тяжело дышит, с широко раскрытыми глазами и безмолвно сжимает хлыст побелевшими костяшками. - Ты в порядке?

Она покачала головой.

- Я в порядке, - сказала она, хотя он не был уверен, что поверил этому.

- С ним тоже все будет хорошо.

Уесли осторожно взял стек из ее руки и повесил на стену к другим аксессуарам для верховой езды. Обернув руку вокруг ее талии, он притянул ее ближе. Она не обмякла у его тела, как обычно. Она просто стояла, дышала, уставившись в пустоту. Уесли напрягся, когда его отец подошел к ней, с новым выражением в глазах.

- Это была самая дьявольская вещь, что я когда-либо видел в своей жизни, - сказал он, переводя взгляд от Норы к Бастинадо и обратно.

– Я надеюсь, с ним все будет в порядке.

Нора медленно встретилась взглядом с пожилым мужчиной.

- Я полагаю, что должен сказать Вам спасибо.

Отец Уесли протянул руку для пожатия. Нора лишь взглянула на нее, прежде чем одарить его легкой и опасной улыбкой.

- По крайней мере, сейчас Вы знаете, что когда я должна, я могу быть очень серьезной.

Глава 31

Север

Прошлое

Кингсли не мог поверить, пока не увидел ее. Больше года прошло с тех пор, как он видел свою сестру, с тех пор, как их дедушка и бабушка вырвали его из хватки Мари-Лауры на похоронах родителей. Как Сорен организовал это… она проделала весь этот путь, чтобы увидеть его? Сорен утверждал, что у него есть деньги, и из того, что Кингсли слышал, это утверждение было преуменьшением. Отец Сорена женился на деньгах, затем взял семейное богатство и с безжалостной деловой хваткой утроил его через двадцать лет.

Деньги для Кингсли были последним, что прельщало его в Сорене. Будь он беден как церковная мышь, Кингсли по-прежнему спал бы у его ног, целовал его руки и ползал по команде через горящие угли, если бы Сорен попросил его об этом.

Не это было ценой за приезд Мари-Лауры, а чтобы навестить его, что и породило такое неверие в Кингсли. Во время их совместных ночей, когда Кингсли опускался на колени у ног Сорена или лежал под ним, или подчинялся его дисциплине, Сорен всегда говорил ему, как мало он значил, как мало он стоил. Кингсли знал, что он был всего лишь телом для Сорена, телом, которое использовали и злоупотребляли, и отбрасывали, когда он насытится. Так почему… почему Сорен сделал эту милость для него?

В этом не было никакого смысла. И все же…

Черный автомобиль продолжал осторожно петлять по единственной дороге, которая вела от узкого шоссе к школе. Кингсли одиноко стоял в морозном декабрьском воздухе, ожидая ее приезда. Сорен сыграл с ним в тысячи страшных игр разума после их первой ночи вместе в эрмитаже. В некоторые дни Сорен отказывался признавать его существование. Кингсли хотел поговорить с ним, и Сорен продолжал заниматься, чем он занимался, как будто Кингсли был каким-то призраком, пытающимся и терпящим поражение в попытке связаться с живыми. В другие дни Сорен следил за каждым его шагом, смотрел и критиковал. Кингсли приходилось перешнуровать обувь, домашнее задание переписывать более опрятным почерком, переодевать одежду без причины, а лишь потому, что Сорен приказал ему. Однажды в эрмитаже, Сорен сказал Кингсли, что он больше не желает продолжать эту игру вместе, что он устал от этого, устал от него. Кингсли упал на колени в страхе и умолял Сорена, чтобы тот дал ему еще одну ночь, еще один шанс. Слезы струились из уголков глаз Кингсли, пока он не заметил едва различимую улыбку, играющую в уголках губ Сорена. В ярости, он вскочил на ноги и бросился с кулаками на Сорена. Тот перехватил удар с шокирующей силой и ловкостью.