ПОЧТИ ШУТОЧНОЕ
На земле моей, земле метельной,
С разудалым посвистом ветра,
Стал Ямал страною сопредельной,
Ненадежной спутницей Югра.
В Салехарде тучи ходят хмуро,
В суверенных надолбах Надым.
Там Басков. Поэт. Сегодня Юра
Говорит: границу отстоим!
И в стихах воинственные те же
Территориальные права.
А Махмуд Габдель грозит: зарэжу!
Шутит так. Но шутка какова!
Даже солнце общее не греет,
А луна и звезды говорят,
Будто я к Тарханову Андрею
Снарядил карательный отряд.
Нацепив торжественные латы,
Отложив перо и чистый лист,
Наш Андрюша – кедром в три наката
Укрепляет свой Ханты-Мансийск.
Паритеты, суверенитеты...
В головах – сумятица, бедлам.
Жили-были светлые поэты,
Рюмки вдрызг и – чечки пополам...
ЭЛЕГИЯ
Встанешь утром, те же беды
Оккупация, позор!
Над Россией – в знак победы
Полосатый триколор.
Ни один не дрогнет мускул
На иконе – у Христа,
Красно солнце светит тускло, –
Это общие места...
За окном конкретный вид:
Кандагарский инвалид,
У него Афган в печенках,
Будто злой душман сидит.
Со вчера горя и шая,
В мятых взорах – боль и крик,
Мужики вопрос решают,
Как залить за воротник.
Три «мента» воришку мочат,
Так слегка пускают кровь.
Девка – страсть! – отдаться хочет
За «лимон» – и вся любовь.
Безупречный меж людей –
Серый живчик воробей!
Воробья смириться с гадством
Не принудишь, хоть убей.
АД
Там порядки и нынче чётки,
Каждый вписан в свою графу,
Скажем, адские сковородки
Лижет Суслов. Но это ж – тьфу!
Для кого-то – смола, оковы,
В три гадюки свистящий кнут.
Для товарища Горбачева –
Пунктик общий для всех иуд.
Собирайся, мол, паря, с духом,
Все оформлено: бланк, печать!
Для острастки залепят в ухо:
«Потерпи. Не моги серчать».
Соответственно обстановке,
Выйдет Дьявол, прочтет Указ:
«Час пришел! Вот твоя веревка,
Специально тебе припас!»
ПОРТРЕТ ЗНАКОМОГО
Засунув гвоздодер за голенище,
Как финский нож,
И важный, словно прыщ,
Он пристально –
Лежит что плохо! – ищет
Среди живых и брошенных жилищ.
То колесо,
То образок с божницы,
То пуговку средь мусора сеней!
Вещица – дрянь,
Но может пригодиться,
Сам Плюшкин
Наклонился бы за ней.
«Мышкует» – в ночь,
Идет в поход в другую
(На людях чтя морали и табу!),
Несет доску смоленую, тугую,
А подфартит – чугунную трубу.
Обочь и вдаль
Гудит-свистит эпоха.
И он с зарей, покрякивая аж.
Со смаком мечет кашу из гороха,
Удачным был
На ток ночной вояж.
Потом соснет – «куфайку» в изголовье,
Проснувшись,
Щец откушает горшок.
И, берегя бесценное здоровье.
Целебной травки примет корешок.
Не курит. Да!
Не чахнет и не пышет,
Чалит себе, укромно шелестя.
Но слух прошел,
Слушок, точней: «Он – пишет!
«Из мусорной корзины» – повестя».
Словарь и стиль визжат, Как поросята,
И местных тем убог и скучен круг.
Уж написал ноль целых две десятых
За двадцать лет мучительных потуг...
И как-то Гоголь,
Выглянув из мрака,
(Он чародей и – может иногда!)
Прочел страницу, лоб потер:
«Однако...»
И подтвердил:
«Как скучно, господа!»
ГЛАСНОСТЬ
Детина-критик гневным текстом
«Врага» бичует, весь дрожа,
Сквозит эротикой и сексом
Его пещерная душа.
Другой шумит о днях ГУЛАГа,
Никто Отчизне не помог,
Зато прибрали власть и блага,
Как говорится, под шумок.
На съездах-сессиях токуя,
На главном клиросе страны,
Мы видим – дулю нам какую
Суют сии говоруны.
Сулят топор. Готова плаха.
И «дело», знать, заведено.
И «гнев» грядущих Карабахов
Отрежиссирован давно.
Да только зря сдвигают кружки
За свой фарцовый интерес:
Лжедмитрий выстрелен из пушки,
Иуда сам в петлю залез...
* * *
Как допрежь ордена, презенты,
Только гуще, позорней ложь.
Сплюнешь горестно, в президента
Хоть со скользом, но попадешь.
Сколько их на Руси Великой,
Не промажешь, бери подряд:
Тот не вышел умом, тот ликом,
Испохаблен калашный ряд.
Вот один из них «ангел кроткий»,
Из прорабов – усвой и взвесь!
Как цементным раствором, водкой
Укрепляет маразм и спесь.
Ну, взорлите ж, гудки заводов,
Ну, ударьте, колокола!..
Прав был загодя «вождь народов»:
Эвон сколь напласталось зла!